● Это — авторская русская версия текста.
Авторську версію українською можна прочитати тут.
Tulkojums latviski pieejams šeit.
Рядом их машины. У Вадима — желто-синий флажок на лобовом стекле, у Алексея — боксерские желто-синие перчатки с нашим тризубом. У Александра Резанова опознавательных знаков нет: был флажок, снял, когда год назад его машине побили стекла.
У каждого кофе в руках. И у всех хорошее настроение.
«У нас только херсонские, свои все.
Мы до войны друг друга не знали, а потом, уже здесь, оказалось, что у нас много общих знакомых
— у кого одноклассники, у кого кумовья. Мы даже сектой себя в чате назвали», — смеется Александр.
Херсонцы собираются на заправке обменяться новостями, посоветоваться, а то и истории, что с кем недавно приключилось, друг другу рассказать. Скажем так — нюансы в работе таксиста-украинца в Латвии действительно есть.
Пока я фотографирую машины, мужчины беседуют об изучении латышского: кому как учится и кто на какой стадии сейчас находится.
«Вообще,
чтобы пассажира довезти до места назначения, знаний языка нам уже хватает,
но вот если разговор не касается поездки, спрашивают, например, о достопримечательностях Риги… А многие просто поболтать хотят… Мы объясняем, что из Украины. Большинство переходят на русский», — говорит еще один херсонец, Станислав.
За два года особенности хитросплетений улиц Риги и трафик на них изучены настолько, что Алексей и Александр часто информируют в прямом эфире одной из местных радиостанций о текущей ситуации на дорогах. За что и получают постоянно призы. «Билеты на мероприятия разные выигрываем. Приятно!» — смеется Александр.
«О, смотрите — наши поехали!» — кивает Станислав. Мимо заправки проезжает машина: номера украинские, из Херсонской области.
«Мы, когда по городу ездим и видим херсонские номера — фотографируем машину и в наш чат в WhatsApp бросаем! А машин именно наших, херсонских, здесь многовато!» — подхватывает Алексей.
Живут Украиной. Мы все — живем Украиной. И это хорошо, на самом деле. Потому что кто, если не мы?
«Мы с семьей вообще не хотели уезжать, а когда все же пришлось — верили, что новый 2023 год будем уже дома встречать», — рассказывает Александр. До войны его семья жила в небольшом селе Солонцы на Херсонщине.
Работа дома у него была хорошая и перспективная. Был стивидором — представлял администрацию компании по перевалке, когда суда заходили в порт. Управлял всеми процессами загрузки и разгрузки зерновых грузов.
«Можно было и дальше работать. Меня приглашали на такую же работу в Измаил Одесской области. Но
я-то понимал, что ракетные удары туда — дело времени.
Вопрос безопасности семьи для меня всегда был на первом месте», — объясняет он.
Уезжали в августе 2022 года. «Выходили» через Крым и Россию, как это выпало почти всем херсонским беженцам. Прямой путь на свободную территорию Украины с левого берега Днепра был довольно опасным. А другой — выезд из оккупации через территорию оккупанта — непредсказуемым. Унижение фильтрацией, отвращение к «Z-кам», намалеванным на каждом углу, страх быть арестованным — эмоции одинаковы у всех, кому «посчастливилось» ехать этим путем.
«Русский я знаю, английский неплохо тоже, латышский подучить — и точно работать можно. В результате так и получилось. Потому Латвию и выбрали. Язык — это ведь и работа, правильно?» — рассуждает Александр.
Однако стивидором в рижский порт не пошел. Говорит, причина все та же — оставаться в Латвии не планировали. А чтобы занять на латвийском рынке труда ту же позицию, что и дома, вначале нужно было пойти буквально грузчиком в порт, чтобы изучить «кухню» гавани: «Не вижу в этом смысла. В Украине это все у меня есть».
Месяц у Александра ушел на получение карты таксиста от Автотранспортной дирекции, на открытие фирмы и счета, а также на оформление необходимых лицензий.
«Все диалоги с клиентом начинаю по-латышски. Довольно прилично теперь уже понимаю человека и могу изъясняться. Понять, куда будем ехать и нюансы поездки — это без проблем. Но вот если за пределы этого… перехожу или на русский, или на английский», — рассказывает Александр.
На новость, что водитель — украинец, у пассажиров такси реакция разная. Но 95 % все же относятся к этому спокойно. Однако, по признанию Александра, оставшиеся пять обеспечивают массу разного рода эмоций: «Один раз
пришлось высадить молодых людей, русскоговорящих.
Слышу, что они нас, украинских таксистов обсуждают. И к этому еще и все нарративы российской пропаганды. Пришлось на полпути остановить машину и высадить. Просто не мог это слушать, а в конфликты не ввязываюсь».
А бывают, на больное давят и буквально манипулируют ситуацией: «Вызвали такси. Глубокой ночью. Семья латышскоговорящая. С тремя детьми, а родители ну очень выпившие. В мою машину столько людей не поместится. И кресел детских для детей нет. Отказался их везти.
Стали говорить мне, что я совести не имею,
ведь, мол, украинцам-беженцам эта семья помогала, а я с ними, значит, вот так…»
Эта пара в итоге напала на Александра. Его успели ударить, потом друзья оттянули отца семейства от машины. Александру пришлось звонить в полицию…
Тут же Александр переходит к прямо противоположной истории. Как-то он вез женщину из аэропорта, она начала спрашивать о Риге. Пришлось признаться, что сам он из Украины, приехал недавно, и пока про город мало что может рассказать. Пассажирка оказалась москвичкой: «В лице поменялась сразу.
Стала просить прощения за то, что Россия делает с Украиной и украинцами.
Сказала, что ни она, ни ее круг друзей в Москве не поддерживают войну. Сказала, что ей стыдно».
Выходя из машины, передала Александру крупную купюру, сказав, что эти деньги — минимум, который она может сделать для него и его семьи. «Очень извинялась, очень», — вспоминает Александр.
О том, как живет Украина и украинцы, очень много спрашивали в первый год войны, говорит Александр. Сочувствовали. Сейчас этих вопросов почти нет.
Украинцы, понятное дело, тоже разные. Одни — даже пыль с обуви обтрусят перед тем, как сесть в машину и едут потом тихонько. За некоторых других стыдно. Потому что — точно не от войны убежали: «Была такая парочка. Несколько раз мне попадалась. Не сильно разговорчивые, но я понял, что они откуда-то из западной части Украины.
Война началась, они выехали и теперь просто катаются по Европе. Живут, как я понимаю, на пособия.
По несколько месяцев в каждой стране. А потом люди здешние смотрят на таких и думают, что украинцы все нахлебники».
Спрашиваю, как Александр себя чувствует после управленческой работы в кресле таксиста. Он чуть задумывается: «Ну, да-а-а... Разница есть. Все прелести обслуживающего персонала. Раньше я управлял отгрузкой зерна в портах, теперь — доставкой клиентов. Тоже важная работа, и делать ее нужно качественно. Однако...»
Вспоминаю, как еще на заправке, во время утренней планерки «херсонских», Вадим рассказывал — сел нему в машину выпивший мужчина. И с ходу: «А сколько это ты тут зарабатываешь?» «Все, шо зарабатываю — все мое». «Ах, значит, шо! Все с тобой ясно!» — пассажир «подшофе» уже готов был кидаться на Вадима, понял, что его везет украинец.
Вообще за смену наши ребята-украинцы обслуживают до 25-30 вызовов, местные таксисты — до 10. Из-за этого тоже бывают неприятные разговоры:
«Местные говорят, что мы их работу забираем. А мы встаем в шесть утра и приезжаем в полночь домой.
И ночью еще выходим работать. Наши ведь расходы не сравнить с расходами здешних жителей. А многие еще и своим в Украине помогают, и донатят на ВСУ».
А еще недавно была одному из «херсонских» таксистов нужно было срочно освободить квартиру и так же быстро заселиться в новую. (Историй, когда украинцем или не сдают в аренду квартиры, или потом с конфликтами выселяют — немало, особенно в Риге. Это как раз такой случай.) Вопрос земляки решили быстро — шесть машин в один момент съехались и перевезли вещи.
«Так и живем.
Мы же украинцы, мы херсонские. Поддерживаем друг друга. Помогаем.
По-другому ведь никак» — улыбается Александр. Добавляет: со своими всегда теплее на душе.
Потому и собираются «херсонские» по утрам на их «самодельную» планерку: «Как подходит к десяти, я пишу “Каву buš?” в наш чат в WhatsApp. Кто не на заказе, приезжают на “наше” место. Бывает 10 минут постоим, бывает — дольше».
