Когда я смотрю на работы Зерницкого, меня тоже преследует ощущение, что у каждого из его чудаков (а именно так уже давно называют тех, кого он изображает на каждой картине) есть своя история. Я спросил его об этом на вернисаже. Он ответил, что нет. Не придумывает он своим чудакам никакой биографии. Даже никакого сюжета, предваряющего остановленный на холсте момент. У него просто рождается в голове композиция картины и ее персонажи — всегда один или два, не более. Потом появляется эскиз. После чего уже начинается работа над самой картиной.
Я бы поверил, если бы не помнил, что он говорил раньше — в других интервью — о процессе создания своих работ.
«Сначала появилась крыша с башенкой — я такую увидел на одном из рижских домов. Думал, кого же туда посадить? Решил ангела посадить — он на взлете, собирается подняться и улететь. Что им на земле делать? Повяжут, в каталажку посадят... А вот это — окно в моей старой квартире. У окна стоит чудак с золотыми рыбками в банке. Банку освещает солнце, рыбки сверкают, но никому, похоже, эта красота не нужна. И чудак в таком же пустом замкнутом пространстве, как и рыбка. Она видит мир через стекло, и он тоже».
Противоречие? Отнюдь! Я понял, что история все-таки есть, но она не за рамками картины, не где-то вне ее во времени и пространстве. Все, что хотел сказать художник — вот оно здесь на полотне, в выражении глаз, гримасе, позе, в том, что окружает персонажей, что они держат в руках.
А еще Георгий Зерницкий – это абсолютная узнаваемость. Он непохож ни на кого.
Нынешняя выставка Георгия Зерницкого небольшая — не более двух десятков полотен. Это потому, что выставочная площадь в Tattoo Art Gallery ограничена. Ее хозяйка Евгения Путилина пригласила художника показать там работы. Он согласился — ведь с предыдущей персональной выставки прошло уже три года, и новых чудаков накопилось немало.
«Уже негде их хранить в моей комнате», — говорит Зерницкий. Отдельной мастерской у него нет. Так что работает дома. «Пока идет выставка, освобождается жизненное пространство», — шутит он.
Вспомнить, где был предыдущий показ картин Георгия Зерницкого, несложно: резонанс был большой. Тогда его пригласили выставиться в художественной галерее Rietumu банка. Выставка называлась «Маски» и была посвящена 75-летию художника. Там было около полусотни работ.
Мне кажется, что очень точно о них сказал руководитель галереи и культурных проектов банка Сергей Гродников: «Картины Георгия Зерницкого вновь открывают нам замечательный мир детства — прекрасной поры, которую пережил каждый. И одновременно напоминают о том, что стоит возвращаться туда и сверять жизнь и поступки с теми чувствами и ощущениями, которые мы переживали в детстве».
Любопытно, что живопись вошла в жизнь Зерницкого, когда от детства его отделяло уже много времени. За кисти он взялся уже зрелым сорокалетним человеком. А для публики его талант открыла искусствовед и сподвижница Светлана Хаенко, которая оставила светлый след в сердцах многих мастеров и почитателей изящного искусства. Она первая заговорила о его самобытности, яркой индивидуальности, о трогательности его чудаков.
Да, они, правда, чудаковаты, наивны, порой смешны. Но все это очень-очень по-доброму. Их нельзя не полюбить. Это тот случай, когда отсутствие академического образования у автора оборачивается плюсом для его творений.
Все их неправильности и дают ощущение ностальгии по детству. Я вижу эту живопись, как выросшую из незатейливых, наивных и очень искренних детских рисунков. А их пастельные тона как бы отдаляют нас, взрослых, от нас же, детей.
Ангелов чаше всего изображают детьми. У Зерницкого ангелы — выросшие, но не повзрослевшие дети. Чудаки. Им не очень уютно в нашем взрослом рациональном и далеко не всегда добром мире. Потому они немного печальные и неприкаянные. Порой в их глазах вопрос, на который мы не можем ответить. Ведь мы родом из того же детства. И мы тоже чудаки. А не были бы чудаками — не ходили бы на выставки.