Открытие музея интерьера XVII-XIX вв. состоится 12 марта, сейчас здесь кипит работа — еще не вся мебель расставлена, не все экспонаты заняли своё место…
На этот раз мы решили начать ab ovo, как говаривали древние римляне, то есть — с начала. С возникновения Ганзы, политического и экономического союза торговых городов Европы. В него входили и города Ливонии — Ревель (Таллин), Дерпт (Тарту), Пернау (Пярну), Феллин (Вильянди), Рига, Кокенгузен (Кукенойс, или Кокнесе), Лемзаль (Лимбажи), Венден (Цесис), Волмар (Валмиера), Страупе, Виндау (Вентспилс), Голдинген (Кулдига).
«Но Либау, точней, тогда еще поселение Лива, туда не вошло — Рига обладает большим влиянием в Ганзейском союзе и интригует, не желая допускать в Ганзу еще одного конкурента.
Более того, Рига всячески препятствует торговле Ливы с другими городами и странами.
Но в XVI веке у Ганзы появляются конкуренты — голландцы и города южных германских земель. Они не хотят терпеть засилье Ганзейского союза на Северном и Балтийском морях. Голландцы ищут рынки для своих товаров. Один из вариантов — Лива. К тому времени был так называемый «Светлый путь Ливы» — безопасная и быстрая дорога из Пруссии в Ливу и дальше, до Видземе. Он станет особенно важен после 1561 года, когда на осколках Ливонии образуется Курляндское герцогство.
У Готхарда Кетлера были большие долги, 50 тысяч гульденов, и ему пришлось заложить Пруссии Гробин и Ливу. И теперь жители Ливы могут больше не бояться козней Риги, ведь дошло до того, что рижане, не желая конкурентов, просто утопили в проруби двух местных купцов! В Ливе появляются голландцы, потому что порт удобен и для развития лесоторговли. А жители Ливы получают сельдь и соль.
Соль в те времена очень дорогая — за одну меру можно было получить 2-3 меры зерна!
Идут в наш порт и другие товары. Торговля активно развивается, хоть в 1615 году Рига и вынуждает Ливу отказаться от экспортной торговли зерном», — рассказала историк Лиепайского музея Алена Крижевич.
А вот с местным портом проблема — река Лива мелеет и меняет русло, засоряется и река Перконе, в 1640 году Либау остается без морской гавани. В 1677 году из Голландии по приглашению герцога Фридриха Казимира прибывает мастер-кораблестроитель Хейнрих Янсен. Прямо на берегу моря начинается строительство двух судов. К концу века судостроение в Либау расцветает, здесь работают также и мастера из Виндау. В августе 1697-го польский король Сигизмунд Август утверждает первый проект порта, в октябре начинается строительство, а пока торговым судам приходится стоять на рейде. Это мы немного вперед забежали, но — это очень важный момент.
Тем временем Ганзейский союз слабеет, и голландцы получают монополию на торговлю с Ливой-Либау, местечко стало городом 18 марта 1625 года. К чему весь этот исторический экскурс? Так ведь браковщик мяса Давид Хойер был голландцем. И в 1677 году женился на Маргарете Гертруде. Они решили остаться здесь, потому что голландцев к тому времени в городе уже немало. В целом же к концу XVII века в Либау около двух тысяч жителей.
«Здесь есть склады соли, сельди, то есть работы много, жители Либау часто становятся посредниками между голландскими торговцами и приезжими купцами. Заезжий двор Хойеров был солидным и популярным у торговых людей местом. К моменту прибытия Великого посольства мадам Хойер уже вдовствовала, но хозяйничала здесь весьма успешно. Почему вообще Петр Первый тогда, весной 1697 года, решил заглянуть в Либау? Его интересовал городок на берегу Балтики, где хоть и нет благоустроенного порта — и корабли разгружаются на рейде, на верфях строят суда, развивается морская торговля.
В одном из документов упоминается, что в поисках приличного ночлега он отправил “мин херца” Меншикова “на разведку” и выбор пал на заезжий двор мадам Хойер, который пользовался спросом у “чистой публики”»,
— рассказала Алена Крижевич.
…Мы с руководителем музея интерьера Иевой Дзинтаре стоим в большой комнате первого этажа заезжего двора мадам Хойер. Дверь в корчму плотно закрыта — там кипит работа, не хотим мешать сотрудникам музея. Дверь напротив и пара ступеней по лестнице — личные покои мадам Хойер и ее дочери, туда мы на этот раз не пойдем. Две другие двери ведут в гостевые комнаты. В них мы заглянем чуть позже. А пока мы с Иевой любуемся прекрасным Делфтским фарфором, которым заставлен большой стол.
«Он не просто так у нас оказался! Ведь в XVII веке голландцы вели здесь активную морскую торговлю. И наверняка в доме Хойеров был синий делфтский фарфор — точней, из-за метода изготовления он ближе к фаянсу. Когда мы буквально просеивали строительный мусор в подвалах, то находили и осколки голландских белых с синим рисунком изразцов, выполненных в той же технике. Делфтские мастера имитировали популярный в Европе XVII века декор сине-белого китайского фарфора. Изделия из Делфта пользовались огромным спросом, и сейчас этот сине-белый рисунок ассоциируется именно с голландским фарфором. Среди разных орнаментов и рисунков один из самых характерных и узнаваемых — знаменитые голландские мельницы. В фондах нашего музея есть делфтский фарфор XVII-XIX вв.. Опознать настоящий старинный можно по подписи на донышке. В экспозиции первого этажа нашего музея этот фарфор станет одним из ярких и красивых акцентов. И что еще очень приятно — буквально на днях Лиепайский музей заключил договор о прямых поставках с Royal Delft, одной из старейших мастерских делфтского фарфора, она начала работу в 1653 году. И посетители музея смогут купить эти прекрасные изделия в нашей сувенирной лавочке. Мы единственные в Латвии, кто сможет такое предложить!» — рассказала Иева Дзинтаре.
Возле дверей в гостевые комнаты стоят мягкие стулья XVII-XVIII вв. с резными барочными ножками, обитые шерстяной тканью прекрасного насыщенного синего цвета. У стены красуются великолепные английские напольные часы XVIII в., рядом сундук и бюро.
«Если говорить о меблировке этой комнаты, то она выдержана в стилистике, характерной для эпохи барокко в Европе XVIII века. Обрати внимание — на дверцах шкафа прямоугольные выпуклости, похожие на длинные подушки — это буквально отличительный знак периода барокко. А вот этот настенный канделябр — из фондов Рундале. Да, у нас здесь и предметы из фондов Лиепайского музея, и приобретенные в антиквариатах Европы, и депонированные из других латвийских музеев. Напольные часы — не просто для красоты, они работают! Думаю, когда откроемся, демонстрация процесса завода этих часов станет частью экскурсии», — говорит Иева Дзинтаре.
Из этой же большой комнаты можно пройти в две гостевые, музейщики назвали одну из них «комнатой Петра Первого», а соседнюю — «комнатой Меньшикова». Иева употребляет устаревшее латышское слово kambaris, то есть «комнатка, каморка». Они действительно небольшие.
«Почему мы решили, что именно в этой комнатке ночевал Петр? Крупный специалист по старинной застройке Юрис Звиедранс отметил, что стена за печкой — огромный дымоход, который обогревал весь дом, значит, в этой комнатке было теплее, чем в соседней. На стенах и потолке, в том числе и потолочных балках, мы видим настоящие «жемчужины» дома мадам Хойер — роспись XVII-XVIII вв., очень характерную для Либау периода барокко. У многих барочный стиль ассоциируется с французской яркостью той эпохи. Но до Либау это веяние дошло в несколько приземленном виде. Во время реставрации мы были поражены, найдя довольно обширные сохранившиеся фрагменты этой росписи. На потолочных балках и в одном из углов — восстановленные оригиналы. Орнамент из листьев был одним из самых популярных. Печные изразцы в этой и соседней комнатах — еще одно сокровище, оригиналы или сделанные по их образцу копии. Карты были одним из типичных украшений интерьера в те времена. Закреплены они на деревянных штангах — руководитель процесса реставрации Лиесма Маркова заметила такой способ на картинах того периода. Акварель с корабликом над дверью — тоже голландская, XVII в.. Мы повесили ее сюда именно из-за Петра — он ведь приехал к нам, интересуясь портом», — увлеченно рассказывала Иева Дзинтаре.
И мы пошли в соседнюю комнатку, к Меншикову. Иева обращает внимание на минимализм в меблировке обеих комнат. В «петровской» — кровать, стол и деревянное кресло. В соседней — кровать, небольшой шкаф, сундук. На стенах возле каждой из печек висят металлические грелки для постели. Такой «аскетизм» был характерен для тех времен, пространство не загромождали мебелью и разными безделушками. Кровати в гостевых комнатах не только сделаны, но и застелены в точном соответствии с той эпохой.
«За образец мы взяли кровати Бауского замка. Рама кровати — деревянная, дно из толстых веревок. Нижний тюфяк набит соломой, на нем — матрас с шерстью, сотрудницы музея неделю щипали овечью шерсть! Сверху — еще один матрас, с утиным пером. Всё покрыто льняным полотном. Еще тут будут шерстяные одеяла. Почему столько слоев? В те времена особо жарко в комнатах не было, надо было согреться в холодные зимние ночи. Вот и грелки эти для постели тоже были необходимым предметом, на картинах того времени их часто можно увидеть», — рассказала Иева Дзинтаре.
На этом мы решили нынешний визит в музей интерьера XVII-XIX вв. завершить. Но — Rus.LSM.lv еще не раз заглянет в заезжий двор мадам Хойер.
Rus.LSM.lv благодарит за интереснейший рассказ и экскурсию руководителя музея интерьера Иеву Дзинтаре и историка Лиепайского музея Алену Крижевич.
