Праздник в параллельном мире: Пасха и борьба с ней во время советской оккупации

Христианская идея Пасхи «затерялась» в «яичных боях» и до сих пор так и не возродилась. Во многом благодаря долгим и целенаправленным усилиям советской власти по искоренению этого праздника и замещению его новыми традициями.

Солвейга Круминя-Конькова (Solveiga Krūmiņa-Koņkova), ведущий научный сотрудник Института философии и социологии Латвийского университета

В ноябре 1989 года депутаты Верховного Совета Латвийской ССР одиннадцатого созыва на своей 13-й по счету сессии обсуждали проект закона Латвийской ССР о праздничных и памятных днях. С докладом об этом проекте выступил председатель комиссии по его разработке — академик Янис Страдиньш (Jānis Stradiņš). Конечно, в центре внимания докладчика и последовавших затем дискуссий находился вопрос о признании 11 и 18 ноября отмечаемыми днями. Но академик Страдиньш в своем докладе также упомянул и два традиционных латышских праздника – Лиго и Рождество, или летнее и зимнее солнцестояние, отметив, что Рождество одновременно является главным праздником христиан, поэтому его нужно рассматривать в контексте европейских традиций.

Другой, на самом деле более важный христианский праздник — Пасха — в докладе не упоминался, и в прениях о нем вспомнили только однажды,

когда депутат Вия Артмане (Vija Artmane), извинившись, что не подала свое предложение президиуму, напомнила, что есть «еще один чрезвычайно великий день для человечества во всем мире, с долгими неделями покоя и школьными каникулами, а также тихими и прекрасными днями празднования в семейном кругу», и выразила надежду, что со временем появится не только рождественская, но и пасхальная неделя.

Когда мы оглядываемся назад на это событие, от которого нас отделяют уже несколько десятилетий, по крайней мере два вопроса кажутся заслуживающими внимания. Первый связан с тем фактом, что в ноябре 1989 года депутаты тогда еще Верховного совета Латвийской ССР обсуждали важнейшие отмечаемые дни и праздники уже независимой Латвийской Республики как неотложный вопрос, особенно важный для будущего Латвии и единства ее народа, что неоднократно упоминалось в прениях. Второй вопрос — о забытой депутатами Пасхе, для которой неизвестно почему не нашлось места в списке ни традиционных латышских, ни христианских праздников.

Дискуссии депутатов о важных для Латвии праздничных днях, происходившие в 1989 году, — одно из свидетельств значимости праздников в жизни общества.

Посредством праздников мы выражаем свою идентичность, формулируем и прославляем общие ценности сообщества, к которому принадлежим. Праздники создают ощущение непрерывности традиций, возможность чествовать прошлое и сохранять живой свою культуру.

Для некоего конкретного государства общие праздники — еще и способ преодолеть разрыв между разными культурами и создать ощущение единства и солидарности общества. Религиозные праздники тоже не являются лишь подтверждением веры сторонников определенной религии, их религиозных воззрений и ценностей: в них намного ярче, чем в повседневных обычаях, отражаются наиболее существенные ценности, важные для общества и за пределами религиозной общины. Зачастую именно религиозные праздники, используя свой круг символов, обеспечивают устойчивость традиций, заложенных этим обществом, в особенности когда эти традиции находятся под угрозой или прямо уничтожаются. Тем самым религиозные праздники могут стать своеобразной формой сопротивления, как это происходило в Латвии в период советской оккупации.

Празднование религиозных праздников в параллельном мире

Одним из первых действий советского режима на оккупированных территориях было сокращение длительности религиозных праздников и постепенная их замена новыми отмечаемыми днями и праздниками. В докладах уполномоченного представителя Совета по делам религиозных культов СССР по Латвийской ССР, адресованных московскому начальству и посвященных ежегодным христианским праздникам, довольно часто проскальзывает фраза, что Церковь использует праздники для религиозной пропаганды, и что праздники «поощряют религиозную активность». Более того, религиозные организации не только используют для этой цели традиционные праздники, но и вводят новые отмечаемые дни, например, посещения епископами приходов, юбилеи церковных зданий и служителей культа (см. примечание 1).

Чтобы уменьшить активность людей, религиозные праздники разрешалось праздновать только в «местах отправления религиозных культов», и это не должно было происходить в будни или во время других мероприятий, важных для советского общества (которые, в свою очередь, по странному совпадению часто проводились именно в дни религиозных праздников).

В храмах во время праздников верующим также приходилось мириться с присутствием государственных чиновников, контролирующих религиозную организацию. Уполномоченные по делам религий регулярно с удовлетворением отчитывались своему начальству в Москве, например, о том, что на рождественских богослужениях людей было меньше, чем в предыдущем году, и большинство богомольцев составляли пожилые женщины. Следили и за тем, чтобы среди участников праздника было как можно меньше детей и молодежи. К примеру, в начале 1950-х годов во время рождественских богослужений у баптистов были запрещены выступления детей с декламациями и сольным пением (см. примечание 2).

Правда, в отчетах уполномоченных также упоминается, что во многих местах, особенно на селе, запреты не соблюдаются. Так, римско-католическая церковь даже в Риге не выполняет «предложение» уполномоченного не привлекать несовершеннолетних в качестве министрантов (алтарников). Во многих местах оставалось незамеченным, что в церковных хорах пели молодые люди, а репетиции хоров превращались в запрещенные советской властью уроки закона божьего.

Безусловно, Рождество не было забыто. Просто его праздновали втайне от чужих глаз. Так понемногу складывался параллельный, закрытый мир, где теперь происходила «настоящая» жизнь, люди верили в то, во что хотели верить, и отмечали другие праздники вместо навязанных властью.

Труднее было сохранить праздники, которые невозможно скрыть в этом тайном мире. Например, несколько католических праздников, празднование которых было неразрывно связано с паломничеством. Самый известный из них — ежегодный праздник Вознесения Пресвятой Девы Марии 15 августа в Аглоне.

Какие только мероприятия не устраивали, чтобы отвратить «не определившуюся массу» от посещения праздника! «О фанатиках речь не идет», — поясняет уполномоченный представитель Совета по делам религиозных культов СССР по ЛССР Юлий Рестбергс в своем докладе, отправленном в Москву в 1948 году (см. примечание 3). Для всех остальных предназначались кино и выступления артистов цирка, ярмарки продовольственных и промышленных товаров, народные собрания – политобсуждения, ограничения на использование транспорта колхозов и советских хозяйств во время праздников, посты милиции и автоинспекции на дорогах, детские и спортивные праздники, дни песен и праздники песни, а также другие мероприятия. Но все эти события оказались недостаточно эффективными, поскольку введение различных ограничений, безусловно, могло сократить количество паломников, однако уменьшить значимость этих праздников для католиков так и не удалось.

Работники уполномоченного учреждения не только исследовали «приемы и методы активизации верующих». Эффективным инструментом антирелигиозной пропаганды, закрепляющим «классово верные» образ мысли и привычки, должны были стать новые ритуалы.

Высмеивание Пасхи и ее рассмотрение в контексте классовой борьбы

Пасха была одним из христианских праздников, которые широко отмечали вне церковных стен.

Уменьшить ее значение внедрением советского праздничного дня, как во многих других случаях, не удавалось, поскольку, в отличие от других крупных христианских праздников Пасха не имеет определенной даты.

Поэтому ситуацию не спас широко отмечаемый в СССР день рождения Владимира Ильича Ленина 22 апреля, который как минимум латышам запомнился только как день, когда приходилось вступать в октябрята или пионеры.

Чтобы уменьшить значение Пасхи, в первую очередь обосновывалась невозможность воскресения Иисуса Христа. Для этого использовали дискурс «научного атеизма», повторяющий исторический подход либерального протестантизма XIX века к изучению Библии. Такой прием уже был проверен в советской России, и в Латвии не пытались изобрести нечто новое.

Первая статья об истории праздника Пасхи с громким названием «Религия – опиум для народа» была опубликована в номере газеты «Падомью Латвия» от 13 апреля 1941 г. Автор статьи, некий Ауг. Минцелс (Aug. Mincels), отмечает, что «миф о смерти и воскресении Иисуса Христа» взят из «легенд древних народов Востока» и «адаптирован к текстам Ветхого Завета». Затем автор поясняет, что идею праздника Пасхи христиане позаимствовали из иудаизма, где Пасха, в свою очередь, отмечается как праздник весны, «когда кровавыми жертвами задабривали злых духов пустыни, чтобы они не вредили стадам». В продолжении статьи автор пытается показать влияние различных культур на дальнейшее развитие праздника, однако его основная задача — убедить читателя, что в Пасхе, как в празднике христианской Церкви, «наиболее полно отражается реакционная идеология христианства», и трудящимся «прививается мысль» о ненужности классовой борьбы. «Как усыпляющий сознание и разум опиум, церковники провозглашают на Пасху ложное учение, что земная жизнь — ничто, и вместо земных трудностей ждет блаженство на небесах» (см. примечание 4).

В последующие годы смысловая схема этой статьи повторялась во многих посвященных Пасхе публикациях. Все они рассказывают о происхождении Пасхи, подчеркивая, что христиане позаимствовали этот праздник у древнееврейского праздника весны, и он содержит множество языческих ритуалов. В свою очередь, второй элемент схемы отвечает за то, чтобы публикации всегда рассматривали Пасху в контексте классовой борьбы.

В период активизации антирелигиозной пропаганды в 1960-е годы к таким обоснованным «научными фактами» статьям добавились публикации иного характера — например, юморески, в которых авторы изображали, насколько смешны усыпленные «ложным учением» люди, празднующие христианскую Пасху. Так, например, в январе 1965 года, т. е. задолго до Пасхи, издание Центрального комитета Компартии Латвии «Циня» опубликовало юмореску писательницы Анны Саксе (Anna Sakse) «А я его так просил...». В юмореске перечисляются ярчайшие аргументы научного атеизма того времени против существования Бога и сделана попытка изобразить отсталость посетителей церкви, однако Саксе пусть иронично, но подробно описала традиции христианской Пасхи, которые все еще соблюдались.

Введение Праздника весны

Одним из ключевых элементов в статьях о происхождении Пасхи было словосочетание «праздник весны». Поскольку искоренение традиций празднования Пасхи шло не так успешно, как хотелось бы, в конце 1950-х годов стали понемногу внедрять новый Праздник весны. В нем котором сохранились некоторые пасхальные традиции, но лишь языческого происхождения, что позволяло использовать для их объяснения и насаждения латышское фольклорное наследие, представлявшееся советской власти менее вредным, чем христианские идеи о воскресении Иисуса Христа. Так, 7 апреля 1959 г. ранее упомянутая газета «Циня» опубликовала сообщение о Празднике весны в Цесисе и Огре. В публикации открыто признавалось, что Праздник весны — это новая традиция, которая вводится вместо Пасхи.

В Огре этот праздник предваряло мероприятие в доме культуры: был исполнен (вместе с танцами) весенний полонез композитора Волдемара Путниньша (Voldemārs Putniņš), а также прошел конкурс крашеных яиц, и, конечно, где яйца, там и «яичные бои». Самым своеобразным нововведением организованного в Огре Праздника весны был состоявшийся незадолго до полуночи конкурс масок, на котором высшую оценку комиссии получили маски «Пингвин» и «Яйцо». Праздник продолжился и на следующий день, когда повесили качели, возле которых можно было танцевать до упаду.

В Цесисе мероприятие проводилось по схожему сценарию: на замковой площади были установлены качели, там же проводилась лотерея, работали книжная ярмарка и различные аттракционы. Вечером в районном доме культуры состоялся весенний бал с различными играми и конкурсом на самый элегантный весенний женский наряд.

В апреле 1958 года в Москве ввели еще один праздник, который был приурочен ко дню рождения Ленина, но в Латвии его дополнительной задачей было отвлечь внимание местных жителей от Пасхи. Официально это была неделя изобразительного искусства, когда во всех советских республиках одновременно проводились различные художественные мероприятия. В Латвии кому-то ярче всего запомнился баскетбольный турнир Дней искусства, другим – Праздник искусства на Домской площади. Эта неделя искусства довольно быстро превратилась в одну из немногочисленных возможностей свободного творческого самовыражения, подготовка к ней действительно была способна отвлечь внимание от празднования христианской Пасхи.

Какими бы неудачными ни представлялись те или иные замыслы заменить Пасху новыми традициями, следует признать, что они достигли своей цели. Христианская идея Пасхи «потерялась»,

заслоненная «яичными боями» и конкурсами на лучший костюм, и, как показали прения депутатов Верховного совета в 1989 году, мало кто из них вспомнил о том, что Пасха — тоже христианский праздник.

Кажется, что с тех пор почти ничего не изменилось.

Исследовательская работа по истории движения сопротивления выполнена при финансовой поддержке Латвийского научного совета в рамках проекта «Археология независимости: новые подходы к истории национального сопротивления в Латвии», номер проекта: VPP-LETONIKA-2021/2-0003. Публикация осуществляется при финансовой поддержке Министерства культуры. За содержание отвечает Общество Латвийского музея оккупации.

1. Доклад уполномоченного Ю. Рестбергса (J. Restbergs). LVA, 270. f., 1c. a., 711. l., 101. lp.

2. Доклад Ю. Рестбергса. LVA, 270. f., 1c. a., 986. l., 17. lp.

3. Письмо Ю. Рестбергса И. Полянскому (I. Poļanskis). LVA, 1448. f., 1. a., 1. l., 45. lp.

4. Там же.

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное