Рижский Данди из Австралии Валерий Калмыков: «С годами я переключился на плавание в океане»

Обратите внимание: материал опубликован 5 лет назад

Имя латвийского пловца Валерия Калмыкова для многих любителей спорта, убежден, по-прежнему на устах. Еще бы — участник двух Олимпийских игр, в Атланте и Сиднее. Его 13-е место в 1996-м и 17-е в 2000-м (200 метров брассом), а еще призовые места на этапах Кубка мира, финалы чемпионатов мира и Европы, почти 40 рекордов Латвии, для сегодняшних латвийских покорителей голубых дорожек — просто космос. Скажу больше — его рекорд на дистанции 200 метров брассом держался почти 20 лет и был побит только осенью прошлого. Сегодня он живет в Австралии, чуть ли не на краю света в штате Квинсленд, почти каждый день плавает в Тихом океане, больше занят своей семьей и бизнесом и уже не тренирует.

Первая попытка добраться до Калмыкова мною была предпринята еще пару лет тому назад. Не сложилось. Потом были еще несколько. Но мешали огромные расстояния и разница во времени. Но желание узнать — какими судьбами он оказался в Австралии, не давало мне покоя. Интерес подогревала его страница в фейсбуке. За эти 20 с небольшим лет, проведенных вне Латвии (сначала несколько лет в США, а с 2009 — в Австралии), он даже внешне стал похож на аборигена, в разговоре появился сильный акцент (почему-то тут же в голове стал рисоваться образ Данди из популярного фильма про австралийскую глубинку). Но связи с родиной он не прерывает. Если есть возможность, то обязательно прилетает в Ригу к маме. Мама его — Елена Соловьева, кстати, до сих пор тренирует в Риге и преподает в ЛСПА, она профессор, является заведующей кафедрой плавания.

На большом хозяйстве в Рокгемптоне

Уже в 4.30 утра Валерий Калмыков на ногах. Настолько ранний подъем обусловлен спецификой работы, его должностью и хобби (об этом чуть дальше). Хозяйство ведь огромное. Вот почему во время нашего разговора он параллельно составлял график работы для своих сотрудников.

«Людей много, больше 30 человек. Каждому надо написать — кому когда приходить на работу в следующем месяце. Противная работа, утомительная. Но делать ее тоже надо», — ворчит Валерий в 22 часа по Латвии (в его часовом поясе — шесть утра).

Несколько лет назад Валерий вместе со своей женой Джой решили взять у города в аренду спортивно-развлекательный комплекс в Рокгемптоне. Это несколько бассейнов, мини-гольф, водные аттракционы, плавательная школа. Сейчас они подумывают расширяться.

«Может быть возьмем в банке кредит, если получится, и построим еще что-то. Бизнес идет неплохо. Почему бы не попробовать», — рассказывает о своих планах Калмыков.

Рокгемптон — сравнительно небольшой городок на востоке Австралии в штате Квинсленд с население в 70 000 человек, который на карте не так просто отыскать. Сам Валерий называет его деревней, продолжая свой рассказ, как его угораздило поселиться за тысячи и тысячи километров вдали от родины:

— После Олимпиады в Атланте я ведь так и остался в США. Там жил, учился, потом работал, тренировал. Было здорово. Это большой период моей жизни. Оттуда я уехал в 2009 году, и с тех пор мы с семьей живем в Австралии. В Рокгемптоне мы поселились в 2011-м. То есть получается, скоро будет десять лет. Знаете, я уже привык к Австралии, хотя к местным расстояниям точно не привыкнешь. Поэтому если и приезжать сюда в гости, то на недельку смысла нет. Это вам не Европа, где за несколько дней можно увидеть многое. Тут надо закладывать минимум три недели. До Брисбена только километров 600. Этот самый ближний из мегаполисов Австралии.

В бассейн больше не тянет

— Лет 15 назад вы были профессиональным спортсменом, за спиной которого две Олимпиады — в Атланте и Сиднее, рекордсменом Латвии, участником самых крупных и престижных соревнований. А сегодня, спустя это время, вы кто?

— Выступал за Латвию? Когда это было... Кошмар, так давно? Для меня, кстати, нет такой пропасти во времени. Как все было, так все и осталось. Моя жизнь сегодня — это такой микс. Я сам вроде как продолжаю заниматься плаванием, правда, скорее, для поддержания тонуса, причем переключился на плавание на открытой воде, в океане. Мне вообще очень нравится плавать в океане. Потянуло что-то. Вот недавно были соревнования — проплыл два километра. А так бывает и пять километров, и десять. Как раз скоро поеду наверх, в Кэрнс, там надо будет плыть по озеру 10 км.

— До океана вам недалеко ведь?

— На машине где-то полчаса. То есть рядом. Океан — это прекрасно, да и вода теплая. Сейчас где-то градуса 24-25. Зимой, это июнь-июль по нашему, как в Южном полушарии, она опускается до плюс 19. Местные не очень уже купаются, а для меня в самый раз.

— И в бассейн уже не тянет.

— Соревноваться — точно нет. Вот если получится, приеду в феврале в Ригу, когда будут проходить международные соревнования среди ветеранов.

— Вам 45, какой же вы ветеран?

— Сам себя таковым не считаю. А в Ригу действительно собираюсь приехать. Главное — с мамой повидаться. А если возвращаться к вашему вопросу, на каком я свете, что делаю, то с середины сентября по конец мая с пяти утра до девяти вечера у меня работа, кручусь как белка в колесе. Работы очень много. Особенно летом, когда вовсю функционируют открытые бассейны. Забот очень много — начиная от работы насосов и заканчивая тем, чтобы картошка была пожарена, чтобы было все чисто, все красиво.

С женой Джой познакомился на Гавайях

— Вы, получается, самый главный там?

— Получается, так, ведь я тут отвечаю за все. У нас не только 50-метровый бассейн — еще маленький бассейн плюс два закрытых бассейна, где работает плавательная школа. О гольфе и горках я говорил, плюс 10-метровая вышка. Такой вот семейный бизнес. Наша компания — Aqualification&Fitness. С Джой начинали вдвоем, сейчас мы уже большая команда, которая, ко всему прочему, занимается обучением спасателей на воде. Проводим курсы, семинары, обучаем плаванию.

— Вопрос вдогонку — в вашей, как вы говорите, деревне сколько вообще бассейнов насчитывается?

— Сейчас подсчитаю — три 50-метровых и еще штук десять поменьше, 25-метровых. Это только в самом городе, не считая пригородов.

— Джой Саймонс — ваша супруга, тоже ведь в прошлом профессиональная пловчиха.

— Да, она в свое время выступала за сборную Австралии. Любопытно, что вместе мы, как выяснилось, были на чемпионате мира 2000 года. Но тогда даже не подозревали о существовании друг друга. Зато спустя несколько лет судьба нас все же свела. Поучаствовал друг. Она заканчивала университет на Гавайях, и мой друг там работал тоже. Так получилось, что я приехал к нему в гости посмотреть соревнования, пообщаться, ну и встретил Джой. Так все и завертелось. Она уехала в Англию на родину своих родителей на полгода, мы переписывались. Потом она приехала на пару недель в гости ко мне.  Вот как приехала ко мне 12 лет назад, так до сих пор выгнать не могу (смеется).

— В такой семье, как ваша, не поверю, что ваши дети плаванием не занимаются.

— У меня их двое: сыну Джетту 10 лет, дочери Купер — восемь. Я им сразу сказал — плавать надо обязательно. Раз в неделю они ходят в бассейн. Я их вожу в один клуб, который в получасе езды от дома. Пока они занимаются, сам я купаюсь в океане. В общем, по понедельникам плавают все.

Если не играешь в регби — не мужик

— Я так понял, что из них профессиональных пловцов вы не готовите?

— Им больше по душе баскетбол и футбол. Девочка у меня вообще боевая, как танк.

— В маму или папу?

— Что-то взяла от нас обоих. Джетт, если посмотреть по фотографиям, на меня в детстве очень похож. И все замашки у него мои. А по характеру — смесь. Потому что жена у меня такая, чтобы все было четко, по расписанию. А я больше — ай, да все нормально.

— У вас две Олимпиады. Могла быть третья, но в Афины вы так и не полетели, хотя прошли отбор.

— Сломал руку. Знаете, я даже нисколько и не жалею, что так все случилось. К тому моменту я уже наелся плаванием. Ехать как турист — не было желания, а на высокое место я рассчитывать уже не мог.

— Как так — не было большого желания выступать на Олимпиаде. Эта крамола какая-то. А что на это сказали тогда в Латвийском Олимпийском комитете?

— Меня, разумеется, уговаривали — давай, мол, надо ехать. Не уговорили... Я всегда считал, что надо выходить на старт, если готов на сто процентов.

— Вы навскидку можете назвать лучший свой заплыв, так сказать — звездный час?

— Не поверите — не могу. Два худших — могу: заплывы на 200 метров брассом на Олимпиадах в Атланте и Сиднее. И это никакое не кокетство.

— Расшифруйте, пожалуйста.

— Я должен был плыть сильнее, но проиграл психологически. Плыл гораздо хуже, чем должен был. В голове что-то щелкнуло, да и с тактикой не угадал, ошибся. В Атланте был финал В. И после поворота на последних 50 метрах чувствую, что мне так легко плывется… Надо было не отвлекаться и думать только о себе. А тут я повернулся и увидел — я впереди всех. И что? Первая мысль — надо прибавить, а то догонят. И проиграл в итоге. Мог быть девятым, а оказался в итоге 13-м. Сам себя подвел. А в Сиднее в предварительном заплыве после первых 150 метров у меня был отличная раскладка — шел на две секунды быстрее личного рекорда. Плыл бы нормально, по своему графику, попал бы в полуфинал. А так… Сосед по дорожке выдал такой спурт, что я тоже завелся, стал тягаться с ним, потерял свой гребок.

Плавки и одеяло — как олимпийские воспоминания

— Вы вообще помните тот день, когда сказали самому себе, что заканчиваете карьеру?

— Если честно — нет. Как-то аккуратненько все катилось к концу. Последний мой крупный старт — чемпионат Европы 2002 года в Берлине. Помню первые свои международные соревнования в 1989 году в Финляндии, это была моя первая заграница, и последние. Вот вся моя карьера и уместилась в эти 13 лет. Потом я еще поплавал за ветеранов на чемпионате мира 2006-го, но мне было уже неинтересно.

— С тех пор у вас осталось что-то с Олимпийских игр, кроме воспоминаний? Я имею в виду какие-то вещи, сувениры.

— Знаете, осталось кое-что. Есть одеяло, которое нам выдали в Олимпийской деревне в Сиднее. Мы даже им иногда пользуемся еще. Осталось много фотографий, разумеется, книги латвийской делегации на тех Олимпиадах. Ах, да, еще вспомнил — плавки. Причем и с Атланты, и с Сиднея. В плавки с Атланты я уже не влезаю. Ведь тогда, в 1996-м, я весил 84 кг, как сейчас помню. Это не сравнить со 100 кг нынешними. Сейчас приближается Рождество, значит, могу еще немного прибавить. А вот в плавках 2000 года еще плаваю, в них пока влезаю.

— В океан в сиднейских плавках — в вашем случае все логично. Там вообще есть специально отведенные места для купания? Спрашиваю потому, что у нас не с чем сравнивать.

— Да ничего там не огорожено — зашел в воду и поплыл.

На Побережье Козерога — без акул и крокодилов

— А как же акулы, или это все вранье?

— Вроде говорят, что они тут есть и даже кого-то кусают. Меня пока что никто не укусил. Где мы живем — Рокгемптон, это так называемое Побережье Козерога, это около 150 километров береговой линии в Центральном Квинсленде, тут нет ничего опасного, нет предупреждающих знаков, к примеру. Крокодилы — да, есть. Но тоже не слышал за все это время о трагических случаях. В нашем районе все более-менее безопасно. Знаю, что повыше на север, километров 200-300, там уже не рекомендуют плавать в реках. А еще выше, в районе Кэрнса — то там да, опасно, и можно плавать только в разрешенных местах, огороженных сеткой. Там не только акулы и крокодилы, но и медузы. Они не очень большие, но ядовитые. Ужалят и все — хана. Это вдоль берега. Конечно, если захочешь поплыть к островам, дальше в океан, ближе к рифам, а это километров 14, то там можно погружаться или в клетке, или в сопровождении кого-то на всякий случай. Там точно акулы есть.

— Давайте осторожнее в этом заплыве на 10 км.

— Для тренировки я проплываю по пять-шесть. Мне хватает.

— Валерий, вы говорили уже про вашу жену, которая тоже была спортсменкой, ваша мама — Елена Соловьева, до сих пор в профессии и еще преподает, тренирует на Кипсале и работает со сборными Латвии. Но, насколько я помню, на одной из Олимпиад вы выступали вместе со своей младшей сестрой Маргаритой. Где она, чем занимается?

— Она выступала за Латвию на тех же двух Олимпиадах, что и я. Сейчас она живет и работает в США, тренирует в Калифорнии, у нее семья, ребенок.

Американский период: Небраска — Индиана — Калифорния

— В Ригу вам хоть часто удается вырваться?

— Хотелось бы чаще. Но сами понимаете — не ближний свет лететь из Австралии, почти двое суток, да и занятость. Года полтора назад мы были в Риге, причем прилетали вместе с Джой и детьми, проводили здесь конференцию по обучению плаванию, побыли три недели. После этого еще на пару недель летали в Англию и Шотландию. Так все сложилось удачно.

— Я знаю, что у вас все сложилось удачно и с Латвийской федерацией плавания, с нынешним ее руководством. Президент федерации Айвар Платонов мне рассказывал про фонд поддержки для наших ведущих спортсменов, который создали наши пловцы, в том числе и вы. И цель которого — финансовая помощь. Например, для организации тренировочных сборов. Это правда?

— Все верно. Я уже денежку перечислил. Нас таких человек восемь. Идея отличная, и мне действительно хочется, по мере возможности, помогать нашим ребятам. Знаю, насколько ситуация сейчас сложная с финансированием, с теми же спонсорами. Да я и сам был в их шкуре и все прекрасно помню. Посмотрим, как все это будет развиваться.

— Вы уже говорили о том, что до Австралии у вас был продолжительный период жизни в США.

— Он начался сразу после Игр в Атланте. Остался после соревнований, закончил Университет Небраски, магистратура у меня была уже в Индиане, затем переехал в Калифорнию, где лет шесть работал тренером. Там мы работали в паре с Сергеем Маринюком из Молдавии. Я его еще знал по сборной СССР, хороший пловец комплексным плаванием. Уже защищая цвета сборной Молдавии в начале 90-х, он стал серебряным призером чемпионата мира «комплексом». Причем мы с ним работали в компании, которая занималась обслуживанием соревнований по плаванию и водному поло. Это касалось щитов, компьютеров, проводов, табло. Был у меня и такой опыт. И вообще у меня не было никакого желания уезжать из США. Но судьба распорядилась иначе — Джой затащила меня в Австралию.

— Где тоже, подозреваю, для вас все хорошо.

— Да жить можно.

— В США, кстати, вы добились успехов на тренерском поприще. Читал, что у вас были даже какие-то титулы — тренер года Центральной Калифорнии в 2004-м, ваши ученики побеждали на студенческих чемпионатах. А в США, как известно, студенческий спорт — это очень высокий уровень.

— Были какие-то звания и титулы, но, если честно, я не особо обращал на них внимание. Знаете, это больше для галочки. Да, были ученики, которые побеждали на чемпионатах штата, но я больше работал с детьми в возрасте от десяти до 14 лет. Студенческий спорт в США не просто популярный. Он, во-первых, отлично финансируется, во-вторых, дает огромные возможности двигаться дальше. У нас ведь, из Латвии, много пловцов учится в США и выступает за местные университеты. Это в мое время такая практика была в диковинку. Сегодня это обыденная вещь, не то что в 90-е. Да я сам вспоминаю годы учебы в Небраске. Как спортсмен я учился бесплатно, получал еще стипендию. Я там был на всем готовом. К тому же тогда у меня еще была стипендия от Латвийского Олимпийского комитета.

С тренерской деятельностью покончено — огонек потух

— Тренерский опыт у вас все равно приличный.

— Где-то до апреля я еще тренировал, сейчас уже нет. Чтобы быть тренером и заниматься с ребятами, готовить их на результат, надо иметь большое желание и огонек. У меня этого уже не было. Огонек немного притух. Да и своим детям хочется больше уделять внимания. Мы с женой посоветовались и решили, что где-то на три-четыре года надо взять перерыв в тренерской работе. Так что у меня сейчас на первом месте семья и бизнес.

— Для меня, на самом деле, все логично: США и Австралия — большие плавательные державы. Значит, вы везде в своей привычной среде, вам комфортно. Кстати, по популярности плавание в Австралии на каком месте?

— Все зависит от региона. Народный вид спорта здесь один — это регби. Если ты в регби не играешь, значит, ты не мужик. Такие вот установки среди местных.

— Но ведь кругом вода, океаны, неужели у вас там нет культа Иана Торпа, например?

— Опять же не гарантирую, что все тут знают имя Торпа. Кто в теме — да. Если ты связан с плаванием, то знаешь и Торпа, и Сьюзан О'Нилл, и американца Фелпса. Тут надо вести речь о другом. В Австралии есть четкое понятие — все должны уметь плавать. До 90 процентов детей проходят через плавательные школы. А туда можно приводить детей с трех месяцев. То есть грудничков. Это не для того, чтобы научиться плавать как спортсмену, а для общего развития и безопасности на воде. А уже потом, когда дети знают, как вести себя на воде, уже легче их заманить в этот вид спорта.

— Обязательные уроки плавания в школах то же есть, как я понимаю?

— А вот это заблуждение, что если речь идет об Австралии, значит плавание — как обязательная программа. Тут нет такого. Об этом сейчас ведутся разговоры, чтобы ввести такие уроки в школах.

Плавательные школы — недешевое удовольствие

— О, значит, в этом вопросе Латвия даже Австралию опережает?

— Так получается. Хотя точнее будет сказать — находятся в равном положении. Школы сами решают, как проводить уроки спорта. И, разумеется, большинство из них используют их для того, чтобы обучать детей плаванию. Особенно это касается первой и четвертой четвертей. Вот и к нам раз в неделю автобус привозит школьников, и мы занимаемся с ними. Причем не факт, что они все до одного раньше были в бассейне. Есть и такие, для кого это в первый раз. А речь может идти даже о 12-летних. Мне кажется, так везде. Если по слухам, то да, тут все плавают поголовно. Но это не так.

— То есть вы сами все видите, как устроено.

— Поживешь здесь — увидишь. Заниматься плаванием в школе вроде как недорого — 15 долларов за полчаса. Но ты покупаешь, как правило, абонемент на десять занятий. Это уже 150 долларов. А если у тебя не один ребенок? На самом деле некоторые просто не могут себе этого позволить.

Хороший спасатель — сухой спасатель

— Странно все это слышать и как-то все равно не верится…  Тем не менее, в Латвии, по моим ощущениям, проблем с плаванием гораздо больше. Вы же общаетесь и с мамой, и с президентом нашей федерации?

— Но ведь бассейны в Латвии строятся. Хотя их все равно еще недостаточно. Мне кажется, что проблема в другом — нет программ, работать в бассейнах некому, нет тренеров. А народ ведь тонет. Мне озвучивали статистику — очень много в Латвии тонут! Когда я был в Риге, мне хвастались, что, мол, наши спасатели за сезон столько-то человек спасли. У нас говорят по-другому — хороший «лайфгард», или спасатель — это сухой спасатель. Значит, все хорошо, работа приносит свои плоды. А если кто-то тонет, значит, что-то неправильно.

— У нас, к сожалению, был даже случай, когда ребенок утонул в бассейне в Вентспилсе.

— Читал об этом. Кошмар… У нас сейчас «хитвэйв» — приток горячего воздуха, температура под 40, потому на выходные море людей, одновременно в бассейне могут находиться по 150-200 человек. Представляете, какая масса. И так целый день. Бассейн как на Кипсале. Причем там все — и дети, и взрослые, кто-то прыгает, кто-то плавает. Нас пять-шесть человек постоянно дежурят. Причем это не только бассейн. Это и поведение на бортике, то есть все под контролем. Лучше пару раз сказать, повторить, чем потом кого-то доставать.

— Возвращаясь к латвийскому плаванию и его уровню... Ваш рекорд на 200 метров брассом оказался самым бородатым: держался с 1998 года и был побит только в ноябре прошлого года Даниилом Бобровым.

— Да я в курсе. Знаете, тут могут быть два варианта: либо я в свое время показал фантастический результат, либо с плаванием и пловцами в Латвии что-то не так. Я все же склоняюсь ко второму варианту. Могли бы побить рекорд и раньше. Все странно это, конечно. Я ведь никакой не олимпийский чемпион. Просто не хочу хвастаться — на чемпионатах мира и Европы я частенько попадал в полуфиналы и финалы. Сейчас смотрю — дальше квалификации никто не проходит.

— Даже в топ-20 никого нет. Главное, для сегодняшних наших пловцов — показать на своем уровне результат, в лучшем случае установить личный рекорд. Если рекорд Латвии — просто супер. Но в итоге все равно «-надцатые» места.

— На самом деле так и должно быть, если ты понимаешь, что на победу рассчитывать не приходится.

— За большим плаванием вы следите, в курсе тенденций?

— Слежу, но до сих пор, если идут Олимпиады или чемпионаты мира, только отслеживаю результаты. Сами соревнования не люблю смотреть. Не нравится. Наверное, это ностальгия. Я ведь знаю, что меня там больше не будет, я больше не буду выступать. Не тянет меня смотреть все это.

Надо было больше слушать маму

— Если отмотать пленку назад, что-то изменили бы в своей карьере?

— Больше бы слушал маму. Но не как маму, а тренера. Она правильно все говорила. Что изменил бы? Могло быть чуть лучше в отношении плавания, если бы не уехал в Америку. Серьезно. Я бы точно проплыл лучше на Олимпиаде в 2000-м. Я ведь до этого тренировался у мамы, а в США — другой тренер, учеба. Вроде как плавание оставалось там на первом месте, но многие вещи поменялись.

— В США вы тренировались у знаменитого тренера Кэла Бентца. Все правильно?

— Он был старшим тренером в Небраске. Умер в прошлом году. Он очень много мне помогал. И знаете еще почему? В свое время Кэл сам тренировался у латыша — у американского латыша, было это в 40-50-х годах прошлого века. Он мне рассказывал об этом. Не помню, к сожалению, его имени. И он, наверное, как-то проникся ко мне. Он вообще много помогал ребятам из Восточной Европы. Для меня в ту пору он был как отец.

— Давайте вернемся к вашим австралийским будням. Валерий, а вы вообще представляете себя кем-то в Латвии, или Австралия — это уже навсегда?

— Я не загадываю. Когда-то я думал, что и Америка будет у меня навсегда. Пока тут. Детям в Австралии нравится, я тоже доволен. Если честно, я бы в Азию поехал.

— Япония, Китай или, может быть, Таиланд?

— Таиланд, Лаос или Вьетнам. Что-то такое. Подальше от туристических троп. Там бы я пожил пару лет. Нравится мне тамошняя культура. Кстати, в мае 2019-го с моим другом из Германии (с ним вместе мы плавали в Небраске) едем на мотоциклах во Вьетнам.

Цель — переплыть Ла-Манш в 2020-м

— А жена отпускает в такие рискованные путешествия?

— А чего ей бояться. У нас все время — то я куда-то еду раз в год, то она. Хорошо, что есть такая возможность. Поэтому и работаем в таком режиме, как вол! Когда все правильно делаешь, тогда и можешь себе что-то еще позволить. Поэтому планируем свой отдых на год-два вперед.

— По вашим рассказам, и в Рокгемптоне у вас рай.

— Беру свой водный мотоцикл, гоню на острова, там плаваю, загораю, черепахи вокруг, дикая природа. Полдня провел так, вернулся домой, как будто в отпуске побывал. Перезарядился.

— Но все равно, я замечу, у вас странный режим — зачем вставать в 4.30 утра?

— Потому что в 5.30 я иду уже плавать, часто — с друзьями. Ах, да, я же вам не рассказал, чего это я увлекся так плаванием на открытой воде. Тянет — это понятно, но должна быть ведь и цель. И у меня такая цель есть — переплыть пролив Ла-Манш. Я уже в очереди, и даже заплатил за эту возможность. Так что в последнюю неделю августа 2020-го вы там можете меня встретить.

— Наиболее узкая его часть — Па-де-Кале, Дуврский пролив, это 32 км. Но ведь там вода холодная, это вам не океан в Австралии.

— Готовлюсь заранее. Старт в Англии.

— «Брекзита» не боитесь, ведь вопрос с границами становится актуальным между Европейским союзом и Великобританией?

— А там по условиям все равно во Франции не задержишься. Приплыл, ступил на французскую землю, десять минут передых, в лодку и обратно. Все строго. Есть, правда, еще вариант с друзьями из России, которые в августе плывут там эстафету. Если у них свободное место останется — возьмут меня с собой.

Человек с акцентом в «маленьком мире»

— Друзей со времен плавания у вас, как я понимаю, много по всему миру раскидано.

— От плавания — самые лучшие остались, с которыми ты можешь годами не общаться, выйти на фейсбук, и вновь тепло встретиться. Начнешь считать, чуть ли не в каждой стране кто-то есть. Много ребят из России, тот же Игорь Марченко, Владимир Пышненко, Евгений Безрученко, Елена Богомазова. Много кто живет и работает в США, кто-то в Европе. Да у меня много друзей, с кем я общаюсь, и в Риге остались — Владимир Кирьянов, Крист Лочмелис. Некоторые в Латвии постоянно не живут, но я все равно на связи с ними. Мир для меня становится все меньше и меньше.

— Вас они хоть узнают? Про имидж я уже не говорю. Но акцент вас выдает.

— Мне часто об этом говорят, хотя сам я не замечаю. Я знаю, что когда начинаю много говорить по-русски, бывает, некоторые слова на английском не могу вспомнить. Начинаю задумываться, чтобы подобрать правильное слово. Я уже 20 лет как в основном на английском общаюсь. Но он все равно для меня не родной язык. Хотя… Может, я ленивый просто. Моих знаний хватает и для семьи, и для работы. Забавно бывает, когда структуру предложения я строю как в русском языке. Мои собеседники от этого начинают...

— Напрягаться?

— Нет, наоборот, им нравится. Что-то другое, необычное. Народ начинает прислушиваться,  замолкает, потому что и на английском у меня есть акцент: «Чего он там говорит?»

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное