— Серьезной проблемой в латвийской медицине является сильная загруженность медицинских работников в больнице. Как вы можете охарактеризовать ситуацию здесь, в Даугавпилсе?
— Ситуация не настолько критична, как в близлежащих медучреждениях и больницах, но она тяжелая. Ситуация тяжелая, потому что то, что наблюдалось в плане анестезиологов в августе, образуется периодически и в других профилях. Это затронуло уже и хирургический профиль, и травматологический. Местами мы смотрим все-таки на определенные нюансы: может быть, отказываться от определенных услуг, не связанных с острой помощью, чтобы все-таки максимально уделять время пациентам, и специалисты могли бы полноценно, не разрываясь на разные профили, обеспечить все-таки неотложную, острую помощь.
Больница на данный момент укомплектована, но она укомплектована без резерва. На данный момент мы ищем практически в каждом профиле дополнительные резервные силы, потому что в любой момент может что-то произойти. Появляется риск невозможности обеспечения определенных услуг или объемов. К сожалению, есть такая ситуация.
— Насколько сами врачи готовы работать сверх нормы? Как я понимаю, их нельзя заставить, это только добровольное решение.
— Тут, конечно, нужно понимать, что все зависит от договора. Конечно, мы не имеем права в приказном порядке заставлять человека идти, и этого никто не делает. Единственное, что мы можем — дискутировать с коллегами, попросить «прикрыть» какие-то проблематичные места, обеспечить график и нагрузку в определенном профиле или отделении, но вообще в принципе, по закону мы не имеем права человека заставлять работать больше ставки. Он может отработать спокойно ставку и, в принципе, дальше отказываться и не выходить на работу. Нет таких правил и возможностей у нас, как у работодателя.
Но тут, наверное, нужно отдать должное именно специалистам, потому что они в большинстве своем поступают самоотверженно. С одной стороны, может, это можно списывать на размер зарплат — большинство из них, конечно, идут на своего рода риск, профессиональное выгорание, но они пытаются увеличить, в принципе, доходы. Все то, что идет вне ставки, оплачивается в двойном размере. Конечно, идут дополнительные компенсации за ночные, за выходные, за праздники. Они все это прекрасно знают. Поэтому, я думаю, что это, в принципе, проблема не только в количестве специалистов, но и в здравоохранении, и заработного фонда, и самих зарплат, их размера. Коллеги вынуждены, специально вынуждены брать дополнительную работу, чтобы просто больше заработать.
— В какой момент становится ясно, что человек на грани, когда наступает профессиональное выгорание?
— Ну когда… Все зависит от конкретного человека, у каждого свои особенности, связанные с физической нагрузкой, и от возраста зависит, и от профиля определенного. Крайняя ситуация — это когда у людей появляется 24/7 несколько суток подряд. Это ненормальные физические нагрузки, они несопоставимы, и я очень рад тому, что мы практически отказались от такого вида графиков. У нас в последнее время, если я не ошибаюсь, не было такого, что люди дежурят 24 часа подряд несколько дней подряд. За этим всем стоит качество, качество услуг. Как минимум, человек устает, не может уже полноценно обеспечивать качество и здраво оценивать состояние пациента. Он может что-то упустить, чего-то не учесть, и это потом может сказаться на здоровье пациента.
Мы сейчас максимально стараемся «насытить» приемное отделение, чтобы максимально решить проблему. Новые возможности уменьшить какие-то риски. У каждого доктора что-то свое — есть доктора, которые с улыбкой на лице, несмотря на возраст, все еще идут в операционный зал, а есть, конечно, и молодые коллеги, которые (это видно визуально) уже устают. Всегда нужно знать, что мы не можем осознавать тот пласт услуг, который придется оказывать, обеспечивать еще где-то. Возможно, это частный сектор, возможно, еще дополнительно амбулаторные приемы, возможно, это подработки в других больницах. Мы не видим того, что происходит в других учреждениях, и опять же, мы не можем заставить коллегу не ездить куда-то — это его выбор.
Единственное, что очень часто коллеги, я думаю, пытаясь помочь, идя навстречу другим медицинским учреждениям или частному сектору, либо пытаясь открыть какие-то практики, все-таки рискуют тем, что они, во-первых, сами выгорают. С другой стороны, они, конечно, рискуют местами и пациентами, потому что это может повлиять на качество услуг в итоге. Можно, конечно, брать амбулаторные приемы, но как они совмещают это с другими больницами, тяжело сказать. Если доктор здесь не берет дежурство, то он же не отчитывается, как он работает в другом месте.
— Если говорить о среднем возрасте врачей и периоде этого кризиса в августе, когда не хватало анестезиологов — назывались цифры, сколько за последние годы умерло врачей, и одной из причин было выгорание.
— Да, за последние годы, если я не ошибаюсь, с 2010 года умерли 12 врачей — либо онкология была, либо инфаркт или инсульт. Выгорание, конечно, есть. Опять же, никто не говорит — и вы правильно затронули эту тему, — кроме возраста и нехватки специалистов никто не говорит про душевное состояние врачей, потому что все-таки моральное выгорание тоже присутствует. Плюс физическое состояние. Очень многие доктора имеют какие-то хронические заболевания, очень многие имеют какие-то свои специфические заболевания, к сожалению, выработанные за время профессиональной деятельности из-за нагрузок. Тут, к сожалению, есть опять та же самая проблема — мы, не имея резервов, все время рискуем.
Нужно понимать, что специалисты возрастные. Молодые коллеги тоже приходят и будут приходить. В 2021, 2022, 2023 годах будет массовый приток. Примерно по два-три новых специалиста сейчас приходят ежегодно. В октябре получат уже сертификаты новые врачи из «неотложки».
— И в заключение скажите — возможно ли повторение ситуации, какая была в августе, когда больница была вынуждена отказаться от плановых операций. Всех это очень взволновало.
— Я думаю, и тут нечего скрывать — конечно, это может произойти в любой момент, это может произойти чуть ли не через час, и мы соберем очередной критический консилиум и будем рассматривать возможность закрытия определенных услуг. Но опять же, нужно учитывать, что всегда берется во внимание не только доступность услуг, но и то, чтобы это не повлияло на здоровье и жизни людей.
Это, в принципе, происходило везде, во многих больницах это нормальная практика. Просто, наверное, это нужно расценивать как кризис, когда это происходит в самой крупной региональной больнице. Этого не должно быть. Уже на уровне крупного регионального медучреждения это очень плачевно. В некоторых профилях, учитывая, что услугу обеспечивает один специалист на регион, это может сказаться и быть критическим. Если это действительно один человек, то даже не то что мы будем обязаны — у нас просто не будет другого выхода! Если один врач выпадает из строя, то кто будет обеспечивать услугу? Мы должны будем констатировать факт, что определенная услуга просто на какой-то момент не предоставляется для Латгальского региона. Это, наверное, своего рода и будет проблемой для Риги, потому что уже сейчас там перегрузка.
