«Я не хотела уезжать из Киева»
— В Киеве у меня отец, которому 92 года, сестра с ним, она после трех операций; муж сестры и мой муж — в территориальной обороне Киева, это такая самоорганизация, целая система, помогающая вооруженным силам Украины. Я тоже участвовала в территориальной обороне, пока сюда не уехала.
Мы выехали из Киева в среду (2 марта. — Rus.Lsm.lv), в Даугавпилс приехали в пятницу (4 марта. — Rus.Lsm.lv) вечером. Поездом из Киева ехали во Львов — в купе сидело 11 человек, с билетами и без билетов, все проходы в поезде заняты, люди спали на чемоданах и рюкзаках: главное — доехать. Из Львова проще попасть в Польшу, а там дальше разъезжаются по разным направлениям. Во Львове очень хорошо организована система приема беженцев, нас встретили, привезли на распределительный пункт, покормили. Потом нашу киевскую группу соединили с группой мам и деток из Луцка, привезли к границе с Польшей, и на границе нас забрал латвийский автобус. Спасибо водителям Вячеславу и Олегу — мы с ними ехали больше суток.
Приехали в Даугавпилс, нас встречал мэр, представители разных городских служб, Надежда Стаховская из украинского общества «Мрiя». Поселили в общежитие медицинского колледжа, директор колледжа очень гостеприимная; всё нам организовали, спрашивают, что еще нужно. С понедельника к нам пошли разные службы, надо обсудить наш юридический статус, решить множество вопросов.
Мы отслеживаем всё, что происходит в Киеве и других городах. Связь работает, были перебои в Херсоне. Там российские войска, а украинцы вышли с флагами, без оружия, они протестуют против захватчиков, говорят Путину, что их не надо «освобождать».
«У моего сына погиб одноклассник»
— Мы живем в тревоге уже полгода, даже больше — с тех пор, как Россия стала стягивать к границе с Украиной войска. С января появилась информация, что российские войска вводятся на территорию Беларуси якобы с целью учений. Одновременно Лукашенко утешал — никаких военных действий с территории Беларуси не будет, но концентрация российских сил смущала.
В феврале стали говорить о военной агрессии России. Мы видели, что ведутся переговоры, что встречаются лидеры разных стран. Наша тревога росла, но жили мы обычной жизнью — ходили на работу, зарабатывали деньги, в том числе и на хоккейные занятия детей; с нами были наши семьи.
Двадцать четвертого февраля, когда появилась информация о начале Путиным «специальной операции», я еще на метро приехала на работу. Наши информационные каналы объединились, журналисты вели онлайн-трансляцию о происходящем, и это было ужасно. В этот же день наш парламент объявил о военном положении, Зеленский подписал соответствующий закон.
На работе — полная неопределенность. Людей стали отпускать, стали говорить о возможных ударах по Киеву, другим городам. Вначале речь шла об атаках на военные объекты, под Киевом их много. Один из них — Гостомель, там аэродром. Его начали бомбить, наносить ракетные удары. Потом всё это перекинулось на мирных жителей, стали говорить о крупномасштабном вторжении в Украину. Стали погибать дети...
У моего пятнадцатилетнего сына погиб одноклассник. Он погиб не в Киеве — семья или выезжала из города, или пыталась в город въехать, и тут начался обстрел. Люди выскочили из машины и побежали. Мама, папа и старшая сестра живы, а мальчик, которому 15 лет, погиб. Мне сын говорит: «Мама, Саша, помнишь его, погиб. Он в чат не выходит, а ребята в чате выставляют «Светлая память» и свечки...» Вот так...
Дальше. В нашей хоккейной команде дети из разных городов — из Харькова, например. Они живут в Киеве, чтобы тренироваться. Так вот папа одного мальчика из Харькова выставил на своей странице в фейсбуке то, что осталось от его дома после бомбежки.
Рядом с Гостомелем расположен еще один городок — Ирпень, там живет семья одного из наших хоккеистов. Папа, мама, двое детей. Папа ушел в территориальную оборону, он очень известный в городе человек, уважаемый. Вначале с охотничьим ружьем пошел, позже дали настоящее оружие. Мама с двумя своими детьми, один из них — капитан нашей команды, и с двумя детьми из Херсона прятались в подвале; эти херсонские ребята жили в их семье. Как только звучала сирена тревоги, они — в подвал. Мы на связи,
мама рассказывала, что помещение маленькое, два на четыре, и все они там как-то помещались. Разбомбили дом ее брата, и мама сказала, что у нее сдают нервы... Решили — надо уезжать. Знаю, что они уже в Риге, как дальше будет — не знаю...
Я живу в Киеве в 12-этажном доме на пятом этаже. У моих соседей по этажу и друзей дочка вышла замуж и переехала в Бучу — маленький город, как Гостомель и Ирпень. Живет в «хрущёвке»-пятиэтажке. По ее дому палили кадыровцы — они рвутся к Киеву со стороны Бучи, территориальная оборона и украинские войска оказывают сопротивление, кадыровцы злые и стреляют по жилым кварталам. Там их целая танковая колонна была.
Я уезжала из Киева с большой болью. Хотела своего пятнадцатилетнего ребенка отправить одного, я хотела остаться. Но меня просили поехать, чтобы быть с детьми. Я при первой возможности постараюсь вернуться, когда увижу, что дети устроены (в ближайшее время ребята приступят к занятиям в школе и регулярным тренировкам в Ледовом дворце. — Прим. Rus.LSM.lv), а так я буквально разрываюсь. Дети ночью спали в подвалах из-за ночных бомбежек. Бои совсем недалеко от моей остановки метро проходили; мы, когда ехали на вокзал, видели их следы, например, танковые гильзы.
«Не надо меня «освобождать»»!
— Мы понимаем, что происходит с россиянами и белорусами, мы понимаем, что такое пропаганда. Всё очень сложно. Есть украинцы, у которых брат, сестра, дядя живут в России. И говорят эти родственники: всё правильно, вас надо освобождать... Я не хочу! Не надо меня «освобождать»! Если я захочу, то я скажу об этом. Я понимаю, людей многих поймали на эмоциональные лозунги — мол, в Украине фашисты, националисты...
У нас сейчас на информационных каналах много разных поддерживающих дух месседжей. Вот я один расскажу, недавно прочитала. Когда началась Вторая мировая война, в одной еврейской семье было четыре брата. Трое погибли на войне, один выжил. И внук выжившего сейчас президент Украины, президент из Кривого Рога, русскоговорящего региона. Что, Зеленский — главный нацист, бандеровец и всё прочее?
В Киеве очень много переселенцев из Донбасса, Донецкой и Луганской областей. У нас в команде есть мама, которая дважды бежала — первый раз из Донецка в Киев, второй раз — из Киева в Даугавпилс. Мы говорим и по-украински, и по-русски. В команде был мальчик из Казахстана, он уже вернулся домой и рассказал, что никогда не чувствовал к себе негативного отношения, наоборот, ему сейчас все помогали выехать.
Знаю, что многим моим соотечественникам, русским с украинскими паспортами, сейчас стыдно. Это ужасно, это неправильно, так не должно быть. Вообще людям не нужна политика, им нужна простая жизнь с простыми человеческим радостями.
«Мы нормальные люди»
— Вот принято считать Западную Украину бандеровской и националистической. Да, там было сильное национальное движение, повстанческая армия и так далее. Мы с семьей уже лет 25 ездим во Львовскую область на лыжах кататься, у нас там друзья, у них останавливаемся. Раньше туда москвичи активно ездили — наш друг, хозяин гостиницы, был на заработках в Москве, работал на дачах тех, кто был связан с Российской Академией наук. Они к нему и стали ездить кататься на лыжах, Миша их всех называл «мои академики». Потом «академики» пропали... Как-то я у него еще много новых людей увидела, он со всеми по-русски говорил, так старался, варениками кормил, прямо расстилался перед ними... Я решила его подколоть немного — чего так растекаешься перед ними, Миша? Он же ответил: «Они из Луганска. На другую лыжную базу собирались, их обманули, я приютил. Ребенок у них маленький... Пусть видят, что мы тут нормальные люди». Понимаете? Это лет десять назад было...
Ну, а дураков и провокаторов везде хватает. Любовь к своей стране нельзя назвать национализмом, национализм — это ненависть к другим. Всё наладится, и люди очистятся. И обязательно в конце напишите — мы здесь у вас передохнем, наберемся сил и поедем восстанавливать свою страну — все города, поселки, каждую разрушенную улицу. Обязательно восстановим!
P. S. Буквально за несколько минут до отправки текста я получила от Людмилы сообщение. Вот цитата из него:
«Боль, страдания моих родных и близких, гибель моих соотечественников, разрушенные города, больницы, школы, грабеж и насилие — всё это на совести россиян и тех, кто активно или своим молчанием поддерживает войну!
Из-за всех вас я и моя семья, мои друзья и близкие в разных городах и поселках Украины прячутся в подвалах, в метро, подвергаются обстрелам, лишаются своих жилищ, погибают!
Я лютой ненавистью ненавижу каждого русского, кадыровца и белоруса, который с оружием ступил на землю моей страны! Я благодарна россиянам, белорусам, всем, кто выступает с протестами против войны в Украине, вопреки диктаторским режимам! И спасибо народу Латвии!»
