«Во все времена памятники были не то что продуктом, а сопутствующей частью идеологии. Это касается любой эпохи, особенно тоталитарной — особенно интересны тоталитарные периоды!
Конечно, я буду говорить с точки зрения своего профессионального интереса, потому что я как скульптор — памятники создаю. И разрушение памятника всегда у меня, естественно (потому что мои работы для меня как мои дети), будет вызывать возражения.
Я когда представлю, что я свой-то памятник разрушаю, для меня это сложно — а говоря конкретно о памятнике в Риге, отмечу: это работа очень значимых, знаковых для Латвии художников, архитекторов. Айвар Гулбис — это одна из центральных фигур латвийского модернизма. Лев Буковский — в меньшей степени, у него skarbais stils («суровый стиль»), но Гулбис — исключительный скульптор. Поэтому для меня, еще и потому, что Айвар Гулбис был моим преподавателем, а Буковский меня благословил на поступление в Академию художеств, сказал — иди, проваливай и поступай еще, еще и еще! — я так и сделал, поступил, провалился и снова поступил... Поэтому для меня этот процесс разрушения вызывает очень большой дискомфорт!
Недавно я листал интереснейшую книгу «Искусство Третьего рейха», написанную, кстати, русским автором Юлием Маркиным и изданную в России. Очень интересная книга, шикарное издание, и там обобщены скульптурные работы Третьего рейха: Арно Бреккер, Йозеф Торак — то, что было уничтожено, а не просто перенесено и где-то законсервировано. Я смотрю сейчас и думаю: как жаль, там такие перлы! Это то же самое, как с фильмами Лени Рифеншталь,. Вот то кино, которое она снимала и за что сидела в тюрьме, и потом ей было всю жизнь запрещено снимать по понятным причинам — она содействовала приходу Гитлера к власти. Но по «Триумфу воли» в 1980-е годы мой знакомый на режиссерских курсах ВГИКа изучал построение кадра!
Поэтому для меня это всё — пластика, объемы, композиции. И естественно, эти тоталитарные наслоения, коннотации — ну, от них никуда не деться, и памятники всегда сносились и будут сноситься во все времена... Но при этом наступает эпоха, когда греческий зал в Британском музее и зал Персии в Британском музее находятся рядом, и дверь между ними не замурована. И ты проходишь от греков к персам, их злейшим врагам, и тебе интересно и то, и то».
По убеждению автора памятника латышскому советскому диссиденту Гунару Астре, обсуждая снос рижского мемориала в Задвинье, нужно помнить о том, что вокруг памятников со временем возникают коннотации, связанные с какими-то событиями. Это происходит и сегодня, поясняет Пантелеев:
«Нельзя не учитывать моменты, как этот памятник читался в 1985 году, как он читался в 1990-е, когда о нем практически не говорили, как он начал читаться после того, как Путин начала устанавливать в России вот этот вот авторитаризм, переходящий в тоталитаризм — и как он читается после Бучи! Это разные вещи.
Потому что после Бучи у него коннотация (при желании — опять-таки, я не призываю, я сам так не чувствую) такая, что вот эти насильники и изуверы из Бучи, их можно наделить этим вот содержанием. Я — не наделяю, подчеркиваю. Но я понимаю, что каким-то людям это хочется видеть».
По словам Пантелеева, в будущем, когда война окончится, и латвийское общество преодолеет теперешний кризис, мемориал в Задвинье мог бы стать чем-то вроде римского Колизея:
«Колизей — это чудовищно мрачное место. Он стоит на крови! Там убивали людей, травили первых христиан зверями, там устраивали гладиаторские бои. И с точки зрения своего эмоционального воздействия оно ужасно — когда я там оказался, мне захотелось оттуда убежать. И, кстати, христиане пытались его разбирать! Они на церкви свои пытались его камни растащить — жалкие церкви по сравнению с этим грандиозным строением. Но не очень получилось, Колизей оказался сильнее христианских церквей, и он стоит до сих пор. Это один из самых востребованных туристических объектов в Риме.
Такого типа памятники — а этот памятник в Риге в чем-то уникален, потому что такого размера бронзовых скульптур не лили и не будут лить здесь никогда! — извините, я опять всё перевел в профессиональную сторону, так вот этого больше не будет, эти 12-метровые бронзовые фигуры, они что-то вроде Колизея.
Пройдет 30-40-50 лет, совершенно изменится контекст, и у них не будет этих сегодняшних действительно кошмарных коннотаций. Они пройдут, как проходит любой кошмар».
В Латвии, напомнил скульптор, есть и другие выдающиеся образцы советского модернизма, например, тукумский памятник авторства Арты Думпе, изображающий дуб и женские фигуры:
«В принципе, там ничего милитаристского нет, но это памятник освободителям Тукумса. Тогда тоже кто-то возмущался, что это за памятник солдатам, если на нем даже винтовки нет. А там скульптуры высшей пробы! Это гордость латвийского скульпторского искусства, это блестящая работа — и я тоже слышал разговоры, что его нужно убрать.
Рижский памятник — это артефакт, и он очень интересен в этом качестве, но там есть стилистические проблемы. Это эклектика, там маньеризм есть. Но тукумский памятник — это действительно ценность мирового масштаба. Или Братское кладбище в Валке, тоже созданное Артой Думпе вместе с архитектором Янисом Дрипе — это тоже мирового уровня памятник. Как-то не хочется этих ценностей лишиться», — поясняет Пантелеев.
Как писал Rus.LSM.lv, с началом войны в Украине на повестке дня снова вопрос о сносе «Памятника освободителям советской Латвии и Риги от фашистских захватчиков» в парке Победы в Риге. Минюсту было поручено найти правовое обоснование демонтажу монумента. Президент Эгил Левитс выразил надежду, что снос мемориала произойдет при согласии и русскоязычных жителей Латвии.
11 апреля мэр Риги Мартиньш Стакис заявил, что мемориал в Пардаугаве находится, по заключению специалистов департамента городского развития Рижской думы, в небезопасном техническом состоянии, поэтому самоуправление в тот же день установило вокруг него забор с целью обезопасить людей.
В этом году 9 мая традиционных торжеств не будет. Сейм в окончательном чтении запретил проводить 9 мая мероприятия ближе 200 метров от любого памятника, прославляющего советскую армию и ее победы.
