«В течение последнего десятилетия в отношениях ЕС и России было много неопределенности. В 2021 году неопределенность закончилась — но таким образом, что возникли вопросы относительно способности ЕС быть значимым игроком в формирующемся многополярном международном порядке», — констатирует Захари Пайкин, исследователь отдела внешней политики ЕС брюссельского Центра европейских политических исследований (CEPS).
Что предшествовало нынешнему моменту
Он напоминает, что после окончания Холодной войны в развитии отношений между ЕС и Россией было несколько поворотных пунктов. Интервенция НАТО в Косово в 1999 году дала Москве повод считать коллективный Запад угрожающей силой, которая предпочитает односторонние действия. «Цветные революции» середины 2000-х годов убедили Кремль, что интересы ЕС и России на постсоветском пространстве в значительной степени описываются формулой «кто кого».
В тот период мечта о «Большой Европе» от Лиссабона до Владивостока, возможно, еще сохранялась, но Москва и тогда была уверена, что эта конструкция не может развиваться только лишь на основе «Брюсселецентризма».
Даже либеральная Россия, настроенная на позитивные отношения с Западом, не уступила бы ни своего статуса великой державы, ни «цивилизаторской миссии» в своем «ближнем зарубежье»,
подчеркивает эксперт CEPS.
Концепция «Большой Европы» была фактически похоронена после смены режима в Ливии при поддержке НАТО, а протесты на Болотной привели к тому, что Владимир Путин после возвращения на пост президента в 2012 году превратил Россию в авторитарную и явно непрозападную державу. Два года спустя Украина потеряла Крым и большую часть Донбасса. После этого ЕС выдвинул пять «руководящих принципов», по которым предполагалось выстраивать отношения с Россией. Однако в этом «руководящем наборе» были и существенные недостатки, и стратегические противоречия, что отражало временный статус. Этот документ также выявил фундаментальную неспособность ЕС реагировать на стремление России прокладывать независимый курс, а не приближаться — пусть и медленно — к европейским нормам, отмечает Пайкин.
Окончательный крах временная парадигма «пяти принципов» случился в 2021 году, и этому способствовали два события. Провал февральской поездки верховного представителя ЕС по внешней политике Жозепа Борреля в Москву (во время которой предполагалось обсуждать дело Навального) ясно показал, что Кремль более не заинтересован в международном обсуждении вопросов, которые считает своими внутренними делами. (Критические оценки московского вояжа Борреля Rus.LSM.lv уже приводил — тут, тут и тут.) А осеннее наращивание Россией военного присутствия у украинских границ ознаменовало решение Москвы продолжать переговоры по Украине напрямую с Вашингтоном — в обход Европы.
Таким образом, в начале 2022 года политика ЕС в отношении России оказалась в тупике: Брюссель был лишь незначительно вовлечен в переговоры о будущем европейской безопасности. По мнению аналитика CEPS, эту ситуацию нельзя объяснить только лишь стратегическим «разворотом» России от Европы к Евразии. Москва поддерживает отношения с отдельными европейскими столицами, сохраняются и личные связи. Более того, сам спорный характер архитектуры безопасности континента дает понять, что вопрос о месте России в Европе остается актуальным.
Кризис, обнажающий европейское бессилие
«Мы видим провал внешней политики ЕС, который коренится в отсутствии стратегического видения, организационных возможностей и политической воли для объединения военных потенциалов. То, что Россия больше не заинтересована в серьезных отношениях с ЕС, предпочитая сеять раздор между государствами-членами ради тактической выгоды, не имеет значения. Важно то, что европейским лидерам не удалось выработать парадигму управления сложными отношениями на условиях, которые они считают приемлемыми.
Слишком велика пропасть между декларациями о “стратегической автономии”, “геополитической” Европе и “языке силы”, с одной стороны, и реальностью европейского бессилия в кризисной ситуации, с другой»,
— констатирует Захари Пайкин.
Он считает, что полномасштабное российское вторжение на территорию Украины будет иметь серьезные последствия — и региональные, и глобальные. Роль НАТО как основного гаранта европейской безопасности усилится на долгие годы, и у США не будет иного выбора, кроме как увеличить свое военное присутствие на континенте, несмотря на объявленный «разворот» в сторону Азии.
«Европейские лидеры сейчас поставлены перед необходимостью принять неприятное решение: действительно ли их главной целью, более важной, чем любая другая, является предотвращение российской военной операции. Ответ, хотя и неудобный, но должен быть очевидным. Условием использования Европейским Союзом экономического и правового влияния в качестве инструмента продвижения геополитических целей является избегание войны», — пишет Пайкин.
Провал дипломатических усилий укрепит уверенность Москвы в том, что единственный способ добиться уважения ее интересов — это применить силу. ЕС может оказаться не у дел, если вторжение подтолкнет Вашингтон, Париж и Берлин к тому, чтобы предложить Москве более выгодную сделку по архитектуре европейской безопасности.
Максимализм и ограничения
В конечном счете, как недавно признал сам Боррель, внешняя политика ЕС должна устранить противоречие между максималистскими целями и ограниченными возможностями, продолжает Пайкин. Максимализм можно объяснить тем, что ЕС вынужден проводить внешнюю политику, распространяя на новые области наборы негибких и наперед установленных правил.
Однако НАТО тоже страдает от этой тенденции:
альянс неуклонно заявляет о своей политике «открытых дверей», но при этом не готов взять Украину под зонтик безопасности.
Аналогичным образом ЕС упорно настаивает на «праве выбора» Киева, хотя потенциал украинского государства недостаточен, чтобы привести себя в соответствие с европейскими стандартами, замечает аналитик.
Более того, продолжает Пайкин, это
«право выбора» может противоречить другим принципам, содержащимся в основополагающих международных документах периода после окончания Холодной войны — таким, как понятие неделимости безопасности
(один из принципов коллективной безопасности, заключающийся в том, что безопасность одного государства не должна обеспечиваться за счет безопасности другого).
Предстоящее в марте принятие «Стратегического компаса ЕС» (проект концепции по обороне и безопасности) должно побудить Европейский Совет подробно проанализировать не только угрозы и чаяния, но и пределы, в которых ЕС может быть геополитическим игроком, оставаясь при этом в правовом поле эпохи новой многополярности. Как и в случае «брексита» для Великобритании,
нельзя вечно пытаться усидеть на двух стульях,
— заключает эксперт CEPS.
