Вероятно, самое удивительное то, что и через 150 лет с тех пор, как были опубликованы сильнейшие романы Достоевского, мы все еще о них говорим, сказал исследователь богатого творческого наследия Достоевского, латышский писатель Освалд Зебрис:
«Значит, какое-то ядро, все еще резонирующее, в этих трудах наверняка есть».
Он отметил, что в среде литературоведов, особенно русских, существуют и скептические мнения о «странных нарративах», порожденных Федором Михайловичем.
«Если бы мы попытались пересказать какой-то его роман вкратце, получилось бы нечто довольно хаотичное, может быть, временами кажущееся даже абсурдным».
При обсуждении Достоевского Зебрис советует держать в уме три основные факта, которые самому исследователю кажутся весьма важными и в какой-то мере объясняющими, почему мы до сих пор читаем романы великого классика и спорим о них:
«Во-первых, уже то, что этот человек был приговорен к смертной казни. Приговор, как нам известно, не был приведен в исполнение — но можно считать, что в какой-то степени это произошло. Со слов литературоведов и других писателей, которые Достоевского ценили, инсценировка смертной казни и ее отмена в последний момент этого человека сломали.
В значительной степени всё, что он делал, думал, писал после этой «смертной казни» и ссылки в Сибирь — всё это писателя очень сильно изменило».
Во-вторых, говорит Освалд Зебрис, Достоевский в каждом своем произведении отталкивается от какой-то высокой идеи:
«Если рассмотреть пятерку считающихся самыми выдающимися романов Достоевского — то каждый из этих чудеснейших романов (начиная с «Преступления и наказания», затем «Идиота», «Подростка», до поздних «Бесов» и «Братьев Карамазовых») несет в себе некую высшую идею, от которой писатель отталкивался, исходя из которой он создавал образы, несет в себе то, чем он в тот период был взволнован, о чем думал, что было ему интереснее всего.
Недаром рекомендуют эти пять книг читать одну за другой. [..] Это в большой мере отражает развитие его как личности — каковое, опять-таки вернемся к смертному приговору, является не естественным интеллектуальным развитием, но неким травматичным прыжком».
Третьей вехой в литературном наследии Федора Михайловича Зебрис называет то, что писатель из романа в роман неотступно и почти одержимо решает, по сути, одни и те же вопросы: почему человек таков, каков он есть; каково происхождение зла в человеке; что побуждает его совершать конкретные морально-этические выборы; какова миссия народа и роль его в развитии индивида — и его наполненной целесообразностью, полноценной жизненной реализации?
«Сочетание великой идеи с невозможно экзальтированными, эмоционально заряженными образами и свойственным детективам увлекательным развитием сюжета — тоже та формула, которая работы Достоевского обессмертила»,
— говорит Зебрис, который в этом году сам выпустил сборник рассказов Šaubas («Сомнения»), желая понять, насколько имеет смысл увлекаться подобными грандиозными идеями.
Можно сделать вывод, убежден исследователь, что судьба к Федору Михайловичу действительно была жестока: инсценировка казни, наложившая печать на психику, годы в ссылке (часть — в тюремной больнице), зависимость от азартных игр, долги, которых он наделал, покрывая издержки на закрытие журнала «Эпоха», издаваемого им вместе с братом Михаилом. Потом смерть первой жены и брата — обоих в один год. Последним ударом была смерть дочери, потом сына, эти дети родились уже во втором браке. Всё это происходило не в одночасье, в течение долгих лет, но принесло много терзаний.
«Можно отчасти согласиться с написанным мудрыми людьми: что своих главных демонов Достоевский оставил в своих работах, а в обычной жизни был сравнительно терпимым человеком, — говорит Зебрис. — Мне кажется, эти «тернии» в его текстах проявлялись достаточно причудливо.
Тут и там заметна, мне кажется, весьма опасная и в чем-то сомнительная идея (особенно в «Преступлении и наказании»!), будто воскрешение человека, возрождение, становление Человеком с большой буквы возможно, лишь когда он пал предельно низко. Какой бы ни была эта человеческая наклонность — у одного это будет зависимость, у другого одержимость идеями или еще что-то, — но человеку нужно оказаться на самом дне и еще немного глубже».
Как сообщал Rus.LSM.lv, 11 ноября 2021 года исполнилось 200 лет со дня рождения Федора Михайловича Достоевского, одного из величайших русских писателей, основоположника жанра психологической прозы. К этой дате Рижский Русский театр им. М. Чехова подготовил спектакль по юмористической повести Достоевского «Фома Опискин».
