Тому, кто видел довоенную Украину, бросается в глаза резкий контраст, говорит журналист: не только разрушенные здания, но отсутствие людей и машин на прежде оживленных улицах:
«Киев — это был крупный город, автомобильные пробки на дорогах, толпы людей... В марте, когда мы там были, и российские войска были вокруг, город был уже пустой. Уже месяц, как российские войска ушли, из пригородов Киева люди стали понемногу возвращаться, и когда мы были в Киеве, каждый день казалось — машин всё больше становится. Но все равно это очень далеко от той картины, что была на улицах до войны.
Мы были и в Харькове, российские войска все еще у города, его обстреливают из артиллерии, и город пустой. Людей на улицах очень мало. Многие, уехав, остаются недалеко, в паре часов езды, например, в Полтаве, чтобы потом поскорее вернуться, как только ситуация нормализуется».
Из-за постоянной угрозы обстрелов, говорит Амолиньш, в городе практически нет нарушителей комендантского часа (хотя выйти на улицу при желании можно и ночью — ведь всё равно будет безлюдно). Харьковчане сидят по домам или остаются в укрытии. Мэр города Игорь Терехов регулярно информирует, что армия РФ обстреливает город, и советует горожанам не выходить из бомбоубежищ — одним из крупнейших, практически подземным городом, сейчас стало харьковское метро. Поезда не курсируют, и люди живут на станциях.
«Люди живут на всех станциях, которых там, наверное, десятки. Салтовка на востоке Харькова — где идет больше всего боев, и люди больше двух месяцев живут в метро, кто-то не выходит на поверхность вообще. Мне сказали, там 600 человек живет. А когда война началась, там все 2000 было.
Но они, конечно, понемногу уехали. Если еще одна станция, к северу, Алексеевка — там тоже много людей. На других станциях меньше, но люди все равно живут.
Мы спрашивали людей, почему они не уезжают. Ведь снаряды падают и возле самой станции, прямо здесь. За ночь, когда мы приехали, снаряды попали в рынок у перекрестка, где станция, он сгорел. Воздушная тревога — там это постоянно бывает. Принцип такой, что (как и по всей Украине) она звучит минуты две, но это не значит, что когда сигнал прекратился, всё кончилось — нет, она потом еще час-полтора в силе. Нужно иметь мобильное приложение, в нем видно, когда тревога отменена.
В Харькове тоже объявляют, трудно сказать, есть ли в этом смысл. Особенность Харькова в том, что войска РФ все еще близ города, в нескольких километрах, и это дает им возможность обстрелять город даже просто из минометов. Воздушная тревога такое не фиксирует сразу! Оно просто прилетает безо всякой тревоги, потому что летит близко и низко. Тревога фиксирует, что идут уже какие-то ракеты издалека. Вероятно, нет возможности и смысла фиксировать многие обстрелы, поэтому Харьков — наиболее опасный город для живущих там людей. И вот они живут в метро».
Харьковчане рассказали латвийской съемочной бригаде, что их пожилые соседи, которым не под силу бегать в укрытие, нередко ведут себя как заправские фаталисты: звучит сирена, где-то слышны звуки взрывов, а две бабушки сидят себе на скамейке и не реагируют вообще.
«Тут еще приходили волонтеры вчера, на запад забирали, говорили: вот, уезжайте, что вы тут сидите, тут, может быть, будет как в Мариуполе, вы тут умрете... Приезжают люди — и такое нам говорят! — поделилась молодая женщина в метро. — Мы сидим тут. Хотя да, много поуезжало. Мы пока сидим...»
Женщина постарше показывает продукты в пакете: «Внук вот принес зелени из дому, лук и чеснок, и петрушка, вот — это я перебираю, чтобы помыть. Потом — есть!»
На вопрос, как в метро живется, следует ответ: «Очень хорошо! Болеем постоянно, вон ребенок опять заболел. Недавно вылечились, и опять по новой. Инфекций тут полно».
Мать двух младшеклассниц рассказала, что школа присылает через Интернет задания, иногда учителя выходят на связь: «И мы уже и домашние задания делаем, и отсылаем фото. Учебный процесс идет! Детям тяжело сосредоточиться, у нас еще связь плохая в метро...»
У другой женщины — живописно подбитый глаз: «Я стояла там у перехода, была взрывная волна , и меня просто выкинуло — со ступенек слетела. Вот какая красивая теперь. (Смеется.) Что там было, не передать».
Ее мать добавляет: «Донька моя родилась в рубашке, как говорится — бог ей сохранил жизнь. Я рада, что она жива осталась!» — обнимает эту девушку мать.
«Харьков не бросим!» — смеется дочь. «Мы его отстроим! Будем живы, не помрем, — говорит мать. — Харьков — он всегда восстановится и будет нашим любимым городом».
Еще одна «пассажирка» (они живет в вагоне) рассказала: «Я тут с 24 февраля, с шести утра. Как стали бомбить Северную Салтовку, я взяла рюкзак, одеяло, сумки и прибежала сюда. И вот 24 апреля, на Пасху, уже два месяца как я тут. Поначалу ходила домой. Что-то взять, помыться, искупаться. Потом перестала! Потому что несколько раз шла назад из дому, и бомбили. А у меня потом давление 190! (..) Кто его знает, что за три недели с моим домом произошло. А так-то дома стоят пустые, людей нет, где-то обгоревшие дома стоят, стекол нет. Побиты киоски, магазинчики... В общем, ужас, Армагеддон. Когда это всё закончится — вам неизвестно, нет?.. Когда мы пойдем домой?»
