Выпуск также можно посмотреть на YouTube
В сиротском суде говорят, что чаще всего родительских прав лишают из-за угрозы здоровью и жизни ребенка и применения насилия. Например, в 2023 году Рижский сиротский суд лишил прав опеки 261 человека, а у 72 человек эти права были восстановлены.
Три статуса
«Мы не можем разлучить ребенка с семьей, пока социальные службы и самоуправление не оказали всю возможную помощь. Конечно, есть исключения, когда необходимо немедленно изъять ребенка и затем уже решать проблему. Но система работает так, что вы должны сделать все возможное и невозможное, я бы сказала, чтобы ребенка не пришлось забирать. И поэтому мы постоянно работаем с различными службами, получается или не получается, мы даем еще один шанс или не даем этого шанса. Мы — конечная инстанция. Я не буду сейчас называть точные цифры, но скажу примерно, что
раз в две недели сиротский суд принимает решение об изъятии ребенка из семьи. И это большая цифра.
К сожалению, по моему опыту, мы даем этим родителям шанс очень продолжительное время, может быть даже слишком долго, на мой взгляд. Мы даем им шанс исправиться, работать, пройти лечение…. И мы даже возвращаем им ребенка, а потом вынуждены забирать его снова. Скажу примерно, что если в 50 случаях мы разлучаем детей с родителями, то только в пяти случаях они возвращаются к ним навсегда. Если все же настал этот момент, когда нам приходится забирать ребенка из семьи, тогда процедура такая: номер один — это опека. Мы ищем бабушек, дедушек, ближайших родственников, старших братьев и сестер. И если ребенок попадает под опеку, главное, чтобы опекун заменял родителя. И это в основном до 18 лет.
Если ближайших родственников нет, то есть приемная семья. И здесь уже немного иначе. Приемная семья не заменяет родителей. Приемная семья — это та, которая может позаботиться о ребенке. Простыми словами — накормить его, одеть, отвести в школу. Но приемные родители не представляют интересы ребенка, это делает сиротский суд. Здесь есть деление. Так что за тех детей, которые находятся в приемных семьях, мы несем большую ответственность.
Ну и последний этап — адопция. Конечно, это лучшее для ребенка. Потому что тогда он в семье такой же, как и ребенок, рожденный в браке»,
— сказала руководитель отдела опеки Курземского района и Земгальского предместья Рижского сиротского суда Арта Паэгле.
Есть три разных статуса — опекунство, приемная семья и адопция. Приемных родителей нельзя приравнивать к усыновителям. Ребенок в приемной семье зачастую находится временно, пока он не вернется в свою родную семью. Если это будет невозможно, тогда он может быть усыновлен или попадет в учреждение внесемейной опеки. Процесс поиска новой семьи — очень сложный и многослойный. Когда ребенка разлучают с биологическими родителями, его размещают в кризисном центре, если не удается сразу найти опекуна. Кризисный центр является краткосрочным решением, пока ищут того, кто мог бы взять этого ребенка под свое покровительство. Но бывает и так, что поиски затягиваются.
«Мы получали информацию о том, что дети, бывает, остаются в кризисных центрах дольше этих установленных законом тридцати дней, потому что самоуправление не смогло найти другого решения. Не обратилось, возможно, к достаточному числу родственников, не смогло их мотивировать или не нашло другие приемные семьи в других муниципалитетах... Но в целом это неприемлемо, потому что это не подходит для внесемейного ухода. Потому что в кризисных центрах нет услуги по социальной реабилитации, в которой нуждается ребенок», — сказала замдиректора Департамента по делам детей и семейной политики Министерства благосостояния Зита Велдзе.
В 2015 году в Латвии запустили реформу, которая называлась «деинституционализация детских домов». Согласно отчетам, эта многолетняя реформа завершилась только в 2023 году. Обозначенная цель — в сотрудничестве с самоуправлениями перевести детские дома на учреждения семейного типа. Что-то удалось, а что-то, как обычно, пошло не по плану.
«К сожалению, многие муниципалитеты не воспользовались этой возможностью и в процессе деинституционализации не создали соответствующую инфраструктуру. И сейчас мы видим, что самоуправлениям действительно негде разсметить ребенка.
Поскольку это, к сожалению, совпало с периодом активизации движения приемных семей в 2018 году, многие муниципалитеты подавали заявки на строительство инфраструктуры — так называемых домов молодежи. Но в результате потом отказались от этой идеи, сославшись на очень активный рост числа приемных семей, мол, есть достаточно ресурсов, поэтому самоуправления не видели необходимости строить такую инфраструктуру.
Как следствие, у нас есть только несколько муниципалитетов, которые что-то создали. У них есть решение, что делать с оставшимися без опеки детьми и подростками. А для других самоуправлений настал такой момент, что число приемных семей сократилось, а собственного ресурса уже не хватает. Поэтому приходится искать другие решения, чтобы обеспечить внесемейный уход за детьми», — добавила Зита Велдзе.
SOS-посёлки
В Латвии есть разные виды учреждений по уходу за детьми, оставшихся без родителей. Один из таких — это SOS-посёлки, где дети живут в небольших, но оборудованных всем необходимым домах под присмотром SOS-матерей.
«Латвийская ассоциация Детских посёлков SOS была основана в 1997 году, 27 лет назад. Первый такой посёлок был построен благодаря иностранным донорам. Идея пришла в Латвию из-за границы, из Австрии, она зародилась в послевоенные годы.
Возникла идея, почему бы и нам не построить такой детский посёлок SOS. И в Бауске нашлись отзывчивые люди, отзывчивое самоуправление, которое выделило землю под строительство посёлков. Так всё и началось. Были найдены первые работники соцухода, которых мы называем нашими мамами. По сути, это профессиональные приемные семьи, которые воспитывают детей в посёлках SOS в домах семейного типа. И так на протяжении 27 лет. А через 10 лет после начала к нам присоединился Валмиерский SOS посёлок.
В юридическом смысле мы похожи на детские дома. Мы являемся учреждением длительного социального ухода. Но даже то, что у нас внутри, кардинально отличается от детского дома. Дети не растут группами, они растут в среде, приближенной к семье. Каждая семья проживает в отдельном семейном доме со своим хозяйством. Воспитанием детей занимается SOS-мама, она постоянно находится на месте. Это не сменная работа, она действительно там 24 на 7!
У нее тоже бывают выходные, когда на её место приходит нянечка, но она тоже хорошо знакома детям — для них она тоже как член семьи, который отпускает маму на каникулы и может сопровождать детей в школу. Если необходимо — в больницу. И дети учатся в обычных школах, поэтому иногда наши гости, посещая посёлок SOS, спрашивают: А где дети? Где, где…. В школе и в детском саду! Они живут такой же нормальной жизнью, как и любая семья. Утром они идут в детский сад или школу, после обеда посещают кружки по интересам, возвращаются домой, делают уроки, едят… Всё как в семье [...].
Мы также получаем много сигналов и от сиротского суда, и от коллег из социальных служб о том, что ситуация критическая, что мест не хватает везде, что нет приемных семей. Наши возможности тоже практически исчерпаны.
У нас есть несколько свободных мест, но мы всегда должны смотреть, как размещаем только что пришедшего ребенка с теми детьми, которые уже находятся в семье, и как это все соотносится с возможностями работника соцухода. Например, если SOS-мама предпенсионного возраста, то мы, скорее всего, не сможем доверить ей заботу о совсем маленьком ребенке», — сказала представитель Латвийской ассоциации Детских поселков SOS Даце Дзедоне.
По данным Регистра адопции, в Латвии сейчас 1006 детей ждут новых родителей. Ежегодно усыновляют около 100 детей. В основном это малыши до трех лет.
В приемных семьях проживают около 1300 детей. Главная проблема заключается в том, что становиться приемными родителями желает все меньше людей. В 2021 году в Латвии было 795 приемных семей, в 2022 — 752 приемных семьи, а в прошлом году — 709. При этом статус получила 51 семья, а еще 57 решили добровольно от него отказаться, а у шести статус отняли.
«Сейчас, к сожалению, мы довольно быстро откатываемся назад. И мы действительно очень много детей размещаем в учреждениях. Рига уже переполнена, потому что приемных семей нет. Нет столько, сколько нам нужно. Опять же, адопция тоже значительно сократилась, потому что усыновление наших детей за рубежом больше вообще не происходит, а число местных усыновлений с каждым годом становится меньше», — сказала Арта Паэгле.
Несколько лет назад Латвия существенно ограничила усыновление детей иностранцами.
Самой популярной страной-усыновителем латвийских детей были США. Поскольку Америка руководствуется собственными статьями конституции, регулирующими адопцию, и не подписывала Конвенцию ООН, по факту теперь усыновление детей в США стало невозможным.
«Если, скажем, в 2015 году за границу было усыновлено 135 детей, то в 2021 году адоптировали 8 детей, в 2022 году — пять, а в 2023 году не было ни одного усыновления за границу и не было получено ни одной заявки от иностранных усыновителей.
С 2018 года введены изменения: иностранные усыновители могут усыновить только ребенка, находящегося в учреждении. С 2020 года введен более строгий контроль за детьми уже после их адопции за рубежом. Если раньше срок надзора после адопции составлял два года, то теперь он продолжается вплоть до 18 лет с необходимыми двумя отчетами — в первый год и каждый последующий год нужно подавать по одному отчету.
Кроме того, усыновитель должен обеспечить возможность общения ребенка с сиротским судом по видеосвязи или телефону. Очень существенное изменение в законодательной базе, вступившее в силу в 2022 году — оно предусматривает, что адоптировать ребенка можно только в те страны, где действует Гаагская конвенция о правах ребенка, а также Конвенция ООН о правах ребенка, с которой Латвия заключила двустороннее соглашение, регулирующее правовые особенности в случае усыновления за рубежом.
Таким образом, должны быть соблюдены все три условия. Для того, чтобы иметь возможность усыновить ребенка за границей, необходимо получить заключение иностранной комиссии по усыновлению, в котором говорится, что адопция отвечает наилучшим интересам ребенка.
Чтобы ребенок был усыновлен за границей и имел статус иностранного усыновленного ребенка, сиротский суд должен принять решение о допустимости этого усыновления за границу.
Но для того, чтобы сиротский суд принял такое решение, необходимо сначала получить это положительное заключение иностранной комиссии», — сказала старший эксперт Департамента по делам детей и семейной политики Министерства благосостояния Яна Сипола.
Приемных семей становится меньше — почему так происходит?
Почему приемных семей становится меньше? Это и смена поколений, и сложные отношения с образовательными учреждениями, и недоступный уход за здоровьем, и недостаточность специалистов в регионах. Ария Мартукане, которая уже много лет руководит Латвийским объединением профессиональных приемных семей Terēze, а также воспитала своих четверых детей и 7 приемных, говорит, что за сокращением числа приемных семей стоят в том числе и финансовые причины.
«Необходимо срочно увеличить число приемных семей, учитывая, что в этом году первой приемной семье исполняется 20 лет. А это значит, что есть приемные семьи, достигшие пенсионного возраста, и они уходят на заслуженный отдых.
Изменения происходят не так быстро. Если мы хотим, чтобы у всех детей была возможность расти в семье, то нам, безусловно, нужно увеличивать число приемных семей. Потому что учреждение — это крайняя мера. Сейчас, конечно, существуют учреждения семейного типа, в которых воспитываются 24 ребенка. В трех группах — не более восьми человек, это уже отличается от того, что было до проекта деинституционализации. Но это не означает, что проблема решена.
Если раньше приемные семьи обращались и были готовы принять больше детей, существовало Министерство по делам детей и семьи, и сотрудничество было очень хорошим, то сейчас все сильно изменилось.
Во-первых, молодые приемные родители не готовы брать большое число детей. Напомню, в приемных семьях может быть до шести детей, а сейчас в среднем 2-3 ребенка. Новые приемные семьи берут в основном по одному ребенку, максимум — два.
Что логично, потому что это связано с нашей государственной политикой. Если мы хотим полностью устроить приемные семьи, то в принципе мы должны платить совсем другие вознаграждения. На данный момент вознаграждение за выполнение своих обязанностей
составляет 171 евро, а это значит, что приемным родителям приходится работать. И к тому же сами дети стали очень сложными.
Если раньше доступность веществ, вызывающих привыкание, была совершенно иной, не всё было так доступно, то теперь еще и интернет-зависимость добавилась, телефонная зависимость и многое другое, что с этим связано. Дети сложные, и тогда семьи оценивают свои возможности, смогут ли они поддержать и помочь или нет. Более того — есть нарушения поведения, возьмет ли на себя эту проблему школа, станет ли партнером либо наоборот — постарается избавиться от этого ребенка. Это тоже очень большая проблема.
Семья должна заботиться о том, чтобы заработать на проживание, на детей, обеспечивать себе карьерный рост, думать о социальных гарантиях. Но когда неродные дети приходят в их семью, им надо уделить время. Поэтому мы не можем требовать от них работать 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Следует признать, что это трудно. Вообще, если мы посмотрим на приемные семьи в разрезе этих 20 лет, то это, по сути, работа.
Минблаг разработал концепцию, согласно которой предполагалось увеличить это вознаграждение за труд, поскольку сейчас оно составляет 171 евро на ребенка, 50 евро за второго ребенка и еще 50 евро за третьего. Но на этом все и закончилось.
Предполагалось увеличить выплаты на содержание детей. Это тоже не было поддержано. Одним словом, все эти предложения не вошли в бюджет этого года. Значит, политическая воля заключается в том, чтобы не поддерживать увеличение числа приемных семей.
Потому что просить людей выполнять эти очень сложные и трудные обязанности добровольно… Есть другие формы опеки, есть и опекунство, но на приемной семье все равно лежат обязанности по обеспечению контакта с биологическими родителями, взаимодействие с сиротским судом, взаимодействие с социальными службами и все остальное…. И это помимо того, что вы ухаживаете за ребенком сутками», — поделилась глава Латвийского объединения профессиональных приемных семей Terēze Ария Мартукане.
О пособиях
Чтобы узнать, на какую финансовую поддержку можно рассчитывать в случае, если решите стать опекуном, усыновителем или приемным родителем, можно зайти на сайт Swedbank и в разделе «Калькулятор пособий» ввести все необходимые данные. Калькулятор покажет конкретные суммы.
Минблаг в этом году подавал на рассмотрение поправки, которые предусматривали в том числе увеличение вознаграждений за выполнение обязанностей приемной семьи и опекуна, за содержание ребенка, увеличение пособия за усыновление, поддержку институтам внесемейного ухода, дотации для повышения зарплат социальным работникам.
Были поданы предложения на общую сумму более 23 млн евро, но безрезультатно.
Хотя когда-то говорили о том, чтобы к столетнему юбилею Латвии сделать подарок — найти приемную семью для каждого нуждающегося в ней ребенка. В 2017 году министр благосостояния Янис Рейрс даже публично просил прощения у всех детей, которые находятся в учреждениях внесемейной опеки.
«Мы подавали инициативы как на крупные меры поддержки непосредственно приемным семьям и усыновителям, так и по разовым выплатам. Но, как мы знаем, приоритетом правительства в этом году является безопасность, и ни одно из наших предложений по увеличению финансовой поддержки не было поддержано. Но в следующем году мы, конечно, снова подадим проект — другого выхода у нас нет», — сказала Зита Велдзе.
Программы поддержки приемных родителей и усыновителей
Стать приемным родителем — безусловно, тяжелое решение. Это требует терпения, сил, умения справляться с трудностями, финансовой состоятельности, и, конечно, желания изменить жизнь ребенка и помочь ему. В Латвии работает ряд программ, которые призваны поддерживать приемных родителей и усыновителей. Это и консультации специалистов, и сопровождение социальных работников, и общение в группах с такими же родителями.
«Когда мы с женой поженились 19 лет назад, мы с самого начала знали, что сначала у нас будет биологический ребенок, а потом мы усыновим еще ребенка, у которого нет семьи. И вот мы с женой начали думать об усыновлении уже после биологических детей. 12 лет назад в нашу семью попал мальчик, у которого не было родителей, и фактически почти в то же время начали собираться и другие люди, которые хотели помочь таким детям, находившимся в детских домах.
Около 14 лет назад мы основали организацию “Латвийский Христианский альянс — сиротам”, и фактически там тоже собрались те, кто хочет помочь детям. В то время в детских домах было 2500 детей, а сейчас только 500. Проблема была намного больше, она не была так сильно актуализирована. Нашей целью было ее обозначить, что нужно что-то делать.
Не было никакой подготовки и обучения для усыновителей. Было только что-то для приемных семей. Я был удивлен, как легко, казалось даже, что слишком легко, они дали нам статус усыновителей. Была проверка у психолога, беседа в сиротском суде. И почти всё. Это казалось слишком просто.
Сейчас процесс усложнился, но он не лишний. Нет такого, что он бюрократически слишком сложный, он такой, каким должен быть.
У нас есть обязательное обучение, которое является очень-очень важным. Конечно, проверка у психолога, оценка жилья, но фактор обучения — это одна из самых важных вещей, которая есть сейчас и которой не хватало тогда.
По сути то, что мы делаем, — это госзаказ: мы обучаем новые семьи и государство нам платит. Мы отчитываемся перед государством — и то же самое с группами поддержки. С 2018 года мы начали получать это финансирование, раньше это были деньги доноров, мы делали это на добровольных началах. А теперь государство говорит, что да, мы видим, что это важно, мы за это заплатим.
Мы оказываем полную поддержку семьям. Начиная с того момента, когда они приходят и сомневаются, хочу я или нет. Тогда мы с радостью консультируем и позволяем пройти обучение тем, кто еще не может определиться.
Потому что первый шаг к тому, чтобы понять лучше всего — пройти обучение! Только тогда у вас будет общая картина того, что это такое. Готов ли я к этому, готов ли я сейчас.
Очень хорошо это открывает вам глаза на реальность. Вы должны отучиться 40 академических часов. Это государственный минимум для усыновителей. Психологическая поддержка, терапия, необходимая семье и ребенку. Я также думаю, что группы поддержки — очень важный элемент. Семьи, которые пошли на это, могут собраться вместе и поговорить о том, как у них идут дела, поделиться своим опытом, увидеть, что они не одни такие», — сказал руководитель центра поддержки Tilts Каспарс Прусис.
Опыт приемных родителей
В решении получить статус приемного родителя нет ничего случайного. Каждая семья проходит свой долгий путь к этому шагу — кто-то хочет подарить заботу тем, кто в ней нуждается, кто-то ощутил зов сердца, увидев пост в социальных сетях, а кто-то вырос в многодетной семье и понимает, что для ребенка важнее всего — это дом и люди, которым можно довериться.
Принять ребенка в семью — не только эмоциональный, но и юридический процесс. Будущие родители проходят специальные курсы, на которых учатся понимать психологические особенности детей, переживших потерю.
Они узнают о том, как помочь ребенку адаптироваться, а также о трудностях, с которыми они могут столкнуться.
Людмила Никонова вырастила двух своих детей и в этому году временно взяла себе в семью еще двоих — сначала четырехлетнего мальчика, а через несколько месяцев двухлетную девочку. Говорит, что решилась в одночасье.
«Когда ты получаешь статус и заканчиваешь курсы, когда ты работаешь с психологом, тебя неоднократно спрашивают о возрасте, какого возраста ты хочешь ребёнка. Я не знала, кого мне пошлют. И как это будет, не понимала. Первый мой малыш достался мне в тот же день, когда я получила статус [...]. И на следующий день поехала его смотреть. Я приехала, меня трясло. Это как роды, ты волнуешься больше, чем ребёнок, это точно. Потому что он вообще не знает, что за тётя приехала. А я знаю, зачем я приехала. Ты стоишь, тебя трясёт, ты переживаешь. Ты не знаешь, как найти подход. Понятно, что ты там с любовью, но ты ему чужой человек. Твоя задача — открыться ему, так сделать, чтобы он с радостью с тобой пошел. Первый вопрос у него был, меня убило, я к этому не была готова…
Мне казалось, что мы такие феи приходим, нас эти дети так жду… Нет, они ждут своих родителей, они их любят, несмотря ни на что. Ты — чужой человек.
Какая бы ты там прекрасная не была. И сколько бы в тебе там хорошего ни было, они ждут свою маму.
И я так была удивлена, я подхожу, а он говорит: “Отойди от меня. Я жду свою маму”. Я так отошла. И потом подхожу, говорю, мы сейчас пойдём с тобой её искать, поедем на машине. Вот такая дружба у нас с ним случилась в один раз. Мы сели в машину, включила ему мультики. “А куда мы поедем?” Я говорю, давай поедем везде смотреть!
Я приняла для себя решение быть ему другом. Мы будем искать нашу маму, мы созванивались. Сейчас мы дружим, он благодарит каждый день. Он такой благодарный ребёнок, всё понимает. Вот мальчик мой очень привязан к маме. И я его за это очень уважаю, поддерживаю, что он прям настоящий такой сынок. А девочка — у неё нет чувства привязанности. Это видно очень. [...]. По закону каждую неделю мы встречаемся с родителями этих деток. Конечно, мы, когда учились, были напуганы, потому что родители не самые лучшие бывают. И эмоционально нестабильны.
Самое важное — это работа с родителями, потому что когда ты мотивируешь родителей и видишь результат, вот это самое главное — победа.
Когда я вижу, что мама исправляется, когда я вижу, что мама приходит красивая, свежая, что она накрашенная. До этого было совсем всё по-другому. Они были эмоционально нестабильны, было негатива много, им казалось, что у них кого-то забрали. Твоя работа — говорить с этими людьми, что это наша работа с тобой, и он любит и тебя, и меня, и посмотри, как он растёт на наших глазах. Мы с ней вместе обсуждаем, как правильно с ним быть. Я ей говорю какие-то вещи от себя, она очень меня слушает. Я вижу, как ей самой хочется быть для него лучшей мамой. Он хвалит её, он рассказывает, как делаю я», — поделилась приемный родитель Людмила Никонова.
Приемная семья — это оказание услуги на время. Хотя бывает, что ребенок живет с приемными родителями много лет — до самого совершеннолетия и даже больше, и считает приемную семью своей родной.
«У меня была мечта, что когда-нибудь я смогу дать семью какому-то ребёнку. Я думала, что это будет когда-нибудь через 20 лет, когда мои дети вырастут, потому что мне со своими биологическими детьми не было так просто. У меня тоже есть ребёнок, у которого есть свои особенности, но я начала проект наставничества, и я познакомилась с мальчиком, которому мы очень долго искали наставника, не могли найти. Я решила, что пока у него нет наставника, я начну с ним общаться, я решила его брать с собой на тренировки вместе со своими детьми. Я брала своих детей, заезжала в детский дом, приезжали на тренировку, потом снова в детский дом. И вот так вот три раза в неделю. Мы так мотались, как-то начала о нём задумываться, об этом мальчике. У него были ещё два брата.
Ему было 8 лет. Так как было три брата — их не делили, но мы ещё не были готовы брать в семью. Мы оформили гостевой статус и начали просто каждые выходные брать к себе домой на выходные. На самом деле я поняла с самого начала, муж ещё не сразу был готов. Но как только ребёнок первый раз у нас остался, я когда его везла на следующий день обратно в детский дом, я ехала и сдерживалась, чтобы мне не рыдать, потому что ребёнок сидит сзади, он мне задаёт тот вопрос, который всегда задают дети наставникам: “А ты меня возьмёшь домой, ты меня возьмёшь в свою семью?” И я помню, что я обучала наставников, что нужно быть сдержанными в этот момент, что никогда не обещать ребёнку, что вы возьмёте его в семью.
Если вы не готовы, вы не должны ему обещать. Вы — друг. И так ему и говорите, что вы друг.
Но в тот момент я поняла, что я обучаю людей, а сама сейчас в этой ситуации. И я вот так вот, сжав сердце, говорю, мы с тобой друзья, а друзья друг у друга не живут.
Но прошло небольшое время, мы пообщались с мужем и поняли, что мы можем больше всё-таки. И забрали. Мы — три коллеги, которые хотели помочь этим мальчикам. Ни у кого из нас не было ресурсов, чтобы взять всех троих. Мы решили, что так как мы все дружим, а давайте я беру одного, ты второго, а ты — третьего. И мы постоянно будем общаться друг с другом, чтобы они тоже всё время не теряли друг друга [...].
Родители…По-моему, год или два года назад мы узнали, что они живы. Они давно считались пропавшими без вести. Мы узнали, что они живы. [...] Мы, конечно, поговорили с детьми. Каждый со своим. Не было желания пока как-то общаться. И я думаю, что мы, естественно, если у них такое желание будет, поможем эту встречу организовать», — рассказала приемный родитель, тренер обучающих программ и групп поддержки для приемных родителей, руководитель общества «Альянс Латвия без сирот» Ирина Чжоу.
И приемные родители, и усыновители нуждаются в поддержке, чтобы создать дружеские отношения с ребенком. Особенно важна помощь в самом начале, когда все только начинают привыкать друг к другу. Родителям нужно быть готовыми к трудностям, которые могут возникнуть. Нужно знать, как с ними справляться.
«Когда мы делаем что-то хорошее и это требует много усилий и самоотдачи на протяжении длительного времени, естественно, мы ожидаем от этого какой-то положительной реакции, благодарности, либо какого-то положительного результата. Бывает, что мы делаем и делаем правильные вещи, а результата вы не видите. И нет от ребенка этого, не жди, что он скажет тебе спасибо за то, что ты делаешь. Мой мальчик почти никогда ничего такого не говорит, что мне очень тяжело дается, как отцу.
Мы говорим ему о любви, стараемся делать все правильно, но в ответ мы не слышим, что я люблю тебя. И это самое трудное.
Я все понимаю, и я не знаю, что там у него внутри. Но я понимаю, что это вообще-то естественно, потому что ребенок был брошен, ему трудно раскрыться эмоционально. Другие дети, наоборот, очень говорливые, скажут родителям, что я люблю тебя, но может случиться и так, что в ответ не будет никакой положительной эмоциональной связи.
Почему я считаю, что обучение — это очень важно, потому что самое сложное для родителя, когда он не понимает, почему ребенок поступил так и или иначе. Если я не знаю, что происходит, я не знаю, что под этим скрывается… А незнание — самая трудная и самая отравляющая вещь.
Плохое поведение ребенка в новой семье — совершенно нормальное явление, этого и следует ожидать. Ребенок адаптируется в чужой семье, он до этого сталкивался с отторжением и насилием, поэтому он будет проверять границы дозволенного,
он будет плохо себя вести, проверяя, будет ли меня любить этот родитель, если я, например, сломаю радио или какую-нибудь еще вещь. Откажется ли от меня эта семья? Для ребенка нормально проверять границы и не слушаться какое-то время. Если родитель этого не знает, то ему кажется, что с ним что-то не так, но если ты это знаешь, то ты сможешь это пережить. И самое главное, что мы даем — возможность обратиться за помощью», — Каспарс Прусис.
Каждый ребенок заслуживает семью. Для детей в Латвии, которые остаются без родителей, внесемейная опека — надежда на то, что однажды они тоже смогут назвать кого-то мамой или папой. Каждый из нас может помочь. Это не всегда означает стать усыновителем и приемным родителем. Мы можем изменить жизнь этих детей, даже просто распространяя об этом информацию или помогая тем, кто уже встал на этот путь.
