— Господин Анманис, свое 75-летие вы когда официально отмечаете?
— У меня юбилей в декабре, но я праздную весь год.
В общем, у меня план такой. Мне же никто за проведение выставок не платит, я сам все делаю. Сейчас такая мода пришла, деньги искать... В общем, еще года четыре назад я подумал: вот мне исполнится 75 лет, что делать по такому случаю? И я написал в вышестоящие организации заявление, чтобы мне дали по случаю моего юбилея выставиться. Но я тогда забыл один момент, что мой юбилей совпадает со столетием Латвийской Республики. Разница в месяц. И
через год мне пришел ответ, что моя заявленная концепция не совпадает с концепцией юбилейных торжеств государства. А все остальные уже забронировали возможности проведения выставок. И мне места не хватило...
— И вас, офицера ордена Трех звезд, не поддержали?
— Ну что делать, просто так получилось. Так что я сам все делаю. Я задумал в свой юбилейный год ряд выставок, их и провожу. Сам покупаю рамы, сам договариваюсь о местах проведения.
Первая выставка состоялась в самом сердце Старой Риги, в церкви святого Петра. Потом была выставка в Прейли в рамках мероприятий памяти художника Язепа Пигозниса — я со Струпулисом придумал конкурс его имени, золотую медаль и премию в три тысячи (помогает город Прейли). А потом я пошел на рижский Центральный рынок...
— И в результате все были поражены — там десять дней в овощном павильоне висели четыреста ваших работ!
— Преувеличиваете — «всего» 320. Да, разрешили. И мне самому было интересно смотреть на мои работы, я видел разные периоды своего творчества.
Мне нравилось, что народ смог посмотреть искусство — от самых богатых до самых простых людей, ведь все мы бываем на рынке. И если народ тебе за это тебе говорит «спасибо», то это самая большая награда!
Я помню, как на той выставке одна женщина-латышка из Сибири, Омской области, стояла и ... плакала.
— Что ее взволновало?
— Она сейчас живет уже в Риге, но в Омске провела много лет в лагере, куда была выслана. Она все это помнит. И я сделал несколько картин на тему, посвященную высланным из Латвии. Например, как семью Беньяминов высылают...
Так, ну а после этого мне позвонили из музея истории медицины имени Страдиня, и они сказали просто: «Вот тебе весь первый этаж, и делай там три месяца все, что ты хочешь!» Ну, я тогда сделал там свою грандиозную ретроспекцию — начиная от работ молодости до наших дней. Там были выставлены и отзывы обо мне в прессе разных лет, и фильмы...
И вот после этого мне позвонили из Латвийского Союза художников — и теперь пятая выставка, изучайте!
— Когда вы были совсем молодым, вы представляли себя в нынешнем возрасте?
— Мечтаний дожить до определенного возраста не было, у меня было иное. В октябре 1972 года мою выставку посетили 36 тысяч человек, были большие очереди. И вот тогда я нечаянно заболел. Воспаление обоих легких. И на неделю я ушел в какое-то иное состояние, в какой-то тоннель. И... тогда я увидел какой-то свет и ангелов. И вот теперь эти ангелы и тут, на картинах. Они охраняют и помогают.
В том тоннеле было жарко. И когда я прилетел оттуда, весь мокрый, началась новая жизнь. Я уже не думал о том, сколько прожить. Стал думать о том, чтобы многое успеть. Стал создавать разные стили. Стал размыщлять о существовании ирреального, о параллельных мирах и о том, как это все влияет на нас. И если Бог мне что-то дал, то я должен ему за это говорить «спасибо» и помнить об этом.
Тогда я закончил в Академии художеств курс дизайна, по тем временам это было что-то новое. И я был одним из тех, кому «разрешили все». Я делал копии Рембрандта... Индулис Зариньш увидел и предложил многое делать. Но великий Лео Свемп сказал мне, что я должен оставаться самим собой, иначе можно растерять талант.
Я так и детей учу. А то
был на моей памяти случай — села девочка семи лет и за двадцать секунд написала что-то феноменальное! А к ней подошла другая девочка, не такая талантливая, сказала что-то эдакое (может, даже несознательно) и первая девочка тут же потеряла способность быть самой собой.
— Кстати, я смотрю, вы тут перед открытием выставки виртуозно играли что-то на фортепиано?
— Вот тебе мой новый альбом с моей симфонией, можно на досуге послушать.
Я ноты не знаю. Но я спокойно записываю мелодии, которые играют мне на скрипке или я сам играю на синтезаторе, а потом помощник записывает нотами все, как надо.
Симфония у меня пока что одна, но есть еще блюзы, песни. Я ночью сплю, но рядом всегда магнитофон. Просыпаюсь с мелодией, которая приснилась, записываю. Потом звоню помощнику: «Если в мире уже есть такая мелодия, то тогда не надо ее». Через неделю он мне звонит: «Знаешь, нигде не нашел такой мелодии, это твоя. Приходи, будем петь». Я же еще и стихи пишу, вот на столе мои сборники поэзии — пусть народ берет.
Везде можно делать искусство, если ты этого хочешь. Нельзя думать только о деньгах, писать и думать о том, чтобы это кто-то купил.
— Тем не менее я официально заявляю — приобретайте работы выдающегося латышского художника Яниса Анманиса!
— Да. Но я хочу, чтобы моя картина, этот образ, прежде всего хорошо действовал на зрителя. Картина должна излучать доброту. Конечно, в мире много гнусного, ужасного, но художник — тот, кто может дать людям красоту. И сейчас, во время открытия выставки, я буду создавать новый музыкальный жанр, глядя на эти картины. Пусть это назовут перфомансом, но это все будет естественно.
Хотя опять же — игре на фортепиано я не учился. Как и мой отец — он был журналистом, но при этом умел играть на фортепиано и на флейте. А у отца брат был живописцем. А дедушка отца был графолог и поэт.
— Тут вы изобразили котов. Ваши? Как зовут?
— Отиньш и... Микеланджело. Они вдохновляют меня. Равно как и портрет «лукового олигарха» из Краславы, ну очень колоритный. И тут моя персональная техника, которая постоянно меняется и которую я периодически изобретаю. В каждой новой картине я изобретаю что-то новое, и если получилось хорошо, то я эту технику оставляю. Книги, симфонии, картины — у каждого человека есть талант что-то создавать.
— Создавать прежде всего прекрасное?
— Кто-то сказал давно, что людей надо возвышать, вдохновлять. А иначе — неправильно. Хотя я детей иногда так учу: «Рисуй неправильно!» Вот посмотри в окно галереи, какое сейчас небо?
— Синее.
— А ты наоборот, рисуй красное! Или желтое. И вот когда ты сделал это наоборот, то получается, как правило, искусство. Есть ремесленник, но есть и тот, кто создает искусство. Вот этот второй имеет право называться Художником. И сразу рисуй. Я рисую, в принципе, без эскизов, за редким исключением. Я смотрю, вижу — и делаю. Рисуй!
— Шестая выставка когда и где будет?
— В мой юбилей, 6 декабря в Латвийской академии наук. Президент академии Ояр Спаритис позвонил и сказал: «Давай, делай!» Так, но вообще-то это же будет уже седьмая выставка. Ёхайды, забыл сказать, что шестой стала выставка, открытая мною в Яунмокском замке!
О, у меня же еще была выставка в Кримулде, где я открыл музей для детей. Там есть копии Леонардо, Рембрандта, Вермеера, мои работы, талантливых детей, всего 400-500 работ. Там и зимой и летом постоянная температура, так что картины хорошо хранятся.
Так что я все время что-то делаю. И это не заказ, а веление души. Это вот просто такая моя жизнь.
