Украинская художница Мария Зенькова: «Латвия — страна с большим сердцем»

Мария преподавала в Киевской академии декоративно-прикладного искусства и дизайна, собиралась защитить диссертацию по истории изобразительного искусства, но война защиту сорвала и перенесла на неопределенный срок. А в творчестве украинской художницы начался латвийский период.

— Мы выехали из Киева 14 марта. Мы — это я, папа, мама и кот. Решение приняли после того, как в дом моего парня угодила ракета.

— Парень в Киеве, вы в Риге.

— Да. Мы постоянно созваниваемся, с ним все хорошо. А папа смог выбраться, потому что он инвалид второй группы.

— Спасибо, что к нам.

— У нас много друзей в разных странах, но рижане откликнулись первыми. Отозвался папин друг молодости Юрис Нарницкис, они не виделись больше тридцати лет. В ходе войны всплывают старые контакты. Вообще в Facebook, в Telegram-канале очень многие реагируют на беду: латыши пускают к себе бесплатно, а если и сдают жилье, то по минимальным ценам. Однажды в Риге к нам подошла женщина и стала предлагать помощь. Мы отказались, потому что у нас все хорошо, но были очень ей благодарны. Латвия — страна с большим сердцем.

Путь до Риги занял два дня, в эвакуационном поезде — как в фильме про Павку Корчагина, когда люди стоят и сидят попеременно. До границы с Польшей добирались 28 часов — к счастью, Андрей, племянник папиного друга, подъехал к границе и нас забрал. Мы поселились в квартире, в которой никто не живет. Встал вопрос о продуктах, мы обратились к группе в Facebook — отозвались очень многие, приезжали, привозили еду.

— Вам должны были дать деньги.

— Их дают — но через две недели после оформления заявки. Вместе с продуктами. Я так понимаю, что Латвия просто не может справиться с мощным потоком людей.

— Но две недели надо как-то жить.

— Все было очень трогательно: заходишь в Дом конгрессов (сейчас все уже происходит на ул. Калькю, 1 — Л.М.), и тебе сразу же волонтеры выдают бумажный пакетик с едой. Три недели мы ходили обедать на Калькю, 1, потом получили деньги. Социальная помощь будет поступать каждый месяц, 261 евро на троих. Получили и отправили деньги бабушке на Украину. Еще нам выдали каждому по проездному на 20 поездок. К счастью, Рига довольно компактный город, можно не ездить, а просто гулять.

— Вы никогда не были в Риге до сих пор?

— Нет, это моя первая поездка сюда.

— Как ориентировались?

— Благо есть навигатор — выдают еще и карточку с Интернетом. Но поначалу, когда

мы искали посольство, — шли на украинский флаг и думали: это здесь. Или здесь? Или здесь? Потом оказалось, что вся Латвия, начиная от кофеен и заканчивая государственными учреждениями и детскими садами, в наших флагах. Это очень трогательно.

Мы оформляли документы и параллельно искали работу, рассылали резюме, письма. Мама служила в Департаменте культуры Киева — она искусствовед, и в Риге ее взяли смотрительницей в музей «Рижская Биржа». Папе повезло меньше — он журналист, и все наши заявки не нашли конкретного отклика. Но он прекрасно пишет на русском, так что мы в поиске.

А я просто открыла список рижских галерей и всем написала: здравствуйте, меня зовут так-то и так-то… Параллельно познакомилась с ректором Академии художеств — туда я тоже пришла и сказала: здравствуйте, меня зовут так-то и так-то... Я понимаю, что так не делается, обычно все происходит по-другому.

—  Сейчас все не-обычно.

— К счастью, я нашла работу по специальности, учу детей рисованию, к Пасхе расписывала яйца и двухметровых зайцев для фирмы, которая занимается детскими праздниками. На мои резюме откликнулись в галерее «Пегас» и познакомили с Инессой, хозяйкой галереи bazar’t. Она предложила для будущей выставки целую стену, но в тот момент у меня не было ничего — ни на чем писать, ни чем писать, и Инесса сделала пост в Facebook — попросила для меня кисти, краски, какие-то материалы. Я по себе знаю: в Киеве у меня целый чемодан с красками, которые я покупаю только потому, что нравится цвет, но какое-то время ими не пользуюсь. Я надеялась, что в Риге найдется художник, который захочет со мной поделиться чем-то, что ему не так уж и нужно, а откликнулось очень много людей. В детской студии работники и учителя сами собирали для меня и холсты, и краски, и кисти. Звали в гости и предлагали выбрать, что нужно.

Все мои работы, которые вы здесь видите, написаны на подаренных холстах подаренными материалами.

Я писала и параллельно понимала, что в Латвию приезжает много творческих людей — они приезжают и не знают, что делать дальше. Поэтому стала приглашать к участию в проекте других художников. В Telegram-канале сделала объявление, что мы ищем художников среди беженцев, отслеживала в Facebook коллег без работы, и те, кто откликнулся, будут представлены на этой выставке. У нас заявлено не два украинских художника — Элеонора Бутенко из Одессы и я, — а восемь. Просто остальные еще пишут свои картины.

— Им тоже писать нечем и не на чем. Да еще и негде.

— Я писала на кухне. В принципе —

писать можно везде.

— А сроки! За три недели вы создали 23 работы. Это что — выплеск эмоций или результат того, что вы ответственны перед теми, кто предоставил вам материалы и пространство для экспозиции?

— Сначала это было желание что-то написать. А потом, когда так активно стали откликаться на наши призывы латыши,

я поняла, что не могу какой-то из подаренных холстов оставить пустым.

Правда, три из них я записать все-таки не успела, это было сложно сделать физически, но очень хотелось, чтобы люди, которые сделали мне такой подарок, видели, что все было не зря. Эта выставка — моя благодарность латышам, «Война и мир» с позиции мира. Хотелось чего-то светлого и доброго.

— Одна антивоенная картина все-таки есть.

— Она давалась очень тяжело — мне не хотелось ее писать, но уже было заявлено название выставки и хотя бы одна картина должна была соответствовать военной тематике, моему состоянию, когда твой обыденный мир рушится и ты не знаешь, что будет дальше. Но когда ты соприкоснулся с чем-то плохим, ты хочешь думать о хорошем. Да, мы должны говорить о том, что происходит, но это дело журналистов, а не художников. Мне очень нравится работа Верещагина «Апофеоз войны», это сильная работа о войне без конкретики.

— Откуда взялись цветы в этих ваших работах — понятно. А ню — они откуда?

— Хочется оставить в себе немного девочки — несмотря ни на что. Модильяни стал для меня одним из художников, вдохновивших на эту серию, он создал образ женщины, очень далекой от происходящего. А еще

когда ты наблюдаешь за огромным количеством беженок — видишь, что они женственны несмотря на то, как выглядят. Это настоящая красота.

— Пейзажи — это воспоминания об Украине?

— Отчасти. Есть два конкретных пейзажа — бабушкин дом на Полтавщине. На выставке много цветов, много подсолнухов — у нас много полей, и подсолнух — один из ключевых символов Украины. Я поняла, что мне очень нравится этот цветок, который тянется за солнцем и в то же время сам как солнце. Когда

появился большой холст, сначала планировалось написать войну, но в какой-то миг на нем стали появляться подсолнухи, и я поняла, какую мысль вкладываю в образ этого жизнерадостного растения: что в конечном итоге все будет замечательно.

Что опять будут поля и все будет красиво.

— Ваши картины оказались окружены работами латвийских художников. Как вы ощущаете — чем вы отличаетесь от остальных?

— Здесь очень много темных работ, а я пыталась отойти от черной, коричневой гаммы, но она все равно проскакивала — подсознательно.

У латвийцев картины более философские, они результат длительного процесса, все сдержанно, цвета мягкие, а у меня — эмоциональный выплеск, который нужно было запечатлеть.

По своей стилистике украинское искусство — очень яркое и декоративное. Украина берет живостью, сочностью...

— ...открытостью. Отсюда чистые цвета: это открытость характера.

— Просто у нас больше солнечных дней... Мы не планируем оставаться в Риге — останемся здесь до конца военных действий. Все-таки там дом родной. Мама уже постоянно подрывается уехать, говорит: у меня там цветы.

— Их, как кота, через границу не перевезешь. Что удалось взять с собой?

— Можно было взять только одну сумку, потому что очень мало места в поезде и сумки могут просто выбросить из вагона. Я взяла свои эмали.

— Они единственные выставке — родом из Киева, не в Риге родились.

— Просто брали вещи, которые можно продать.

Эмали — на металле, их можно продать как металл.

— Война искусство обесценивает, человека ожесточает.

— Одна из причин, почему я уехала: помимо постоянных взрывов и обстрелов в ленте я постоянно видела агрессивные комментарии украинцев по поводу происходящего. Хотя понимаю: то, что русские делают в Украине, — невероятная жестокость. Мне очень хотелось увидеть хоть что-то хорошее, доброе. К счастью, в Риге с этим мне повезло.

— Спасибо.

— В Латвии большой процент русских, и

меня латыши постоянно спрашивают, не обидел ли меня кто-нибудь, а я не могу понять, почему они должны это делать. У меня здесь друзья, русские-русские, но они поддерживают меня, стараются помочь.

Я понимаю, что моя позиция непопулярна, что очень многие настроены категорично, но я надеюсь, что через какое-то время все будет хорошо.

— Ох, как хотелось бы.

— Была Восточная Украина, была Западная Украина, а сейчас мы очень сплоченная страна. Согласно данным переписи, число русских уменьшилось, то есть люди стали называть себя украинцами. Это их сознательный выбор, это позиция, и русские заговорили на украинском языке. А я латышский учу — невероятно сложный язык. Преподаватель взяла группу украинских беженцев, учит нас два раза в неделю бесплатно, и это здорово. Еще я сходила на курсы адаптации для иностранцев — там рассказывают про страну...

— ...с большим сердцем. Запомним ее такой!

• Выставка «Вiйна i Мир» (Karš un Miers, «Война и мир») будет открыта на втором этаже рижского торгового центра Mols (ул. Краста, 46), до 31 мая.