«Рига – это дом, это то, где я вырос, где в школу ходил, где всё со мной случилось в первый раз. Это место, которое во многом сделало меня тем, кто я есть… Потому что я долгое время все-таки не понимал – кто я в этом стране. Да, русский, в русской семье вырос, но…»
Поначалу чувство, хорошо знакомое многим латвийским русским – любовь к своей стране, но отчуждение по отношению к государству, – было достаточно сильным, признал он:
«Хочу еще раз подчеркнуть: я долгое время не понимал, кто я в этой стране. Что это такое: русский в Латвии. Мне долго было непонятно мое отношение к этому городу – что это за место, я не мог для себя сформулировать. И фраза «Свой среди чужих, чужой среди своих» - это правда, и это вообще принцип моей жизни, кредо.
Мне кажется, это вообще единственный способ для думающего, интеллигентного человека, как вообще соотносить себя с окружающим миром. Не отождествлять себя с большинством, не причислять себя к нему, как бы сладостно и привлекательно это ни казалось – чувствовать себя частью большой группы. С одной стороны, это очень притягательно, но часто отнимает способность трезво мыслить. Именно поэтому мне импонирует тот факт, что я, русский, работаю в латышской среде».
По словам Наставшева, он совершенно не ощущает себя в этой среде «чужеродным телом», потому что латыши высоко ценят, когда человек старается говорить на их языке и с уважением относится к их культуре. Но полное включение также невозможно:
«Они очень проникаются этим и очень благодарны тебе за это! В этом смысле латыши – это вам не французы и не англичане. Те, сколько ты ни увлекайся их культурой, все равно сохраняют эту снобскую позицию: ты всё равно не наш. У латышей нет такого! Поэтому я себя не чувствую чужим. Они все время дают понять: ты – один из нас.
И здесь настает уже моя очередь сопротивляться. Я говорю: нет, ребята, я – не один из вас, я – это я, с моими корнями и прочим. Дело ведь не только в национальности. Но и в желании не сливаться, не вливаться до конца… Можно с уважением относиться и быть частью [латышского культурного пространства], но одновременно – держать собственную дистанцию. Я всегда сопротивлялся, когда из меня пытались сделать хорошего русского, представителя латышской культуры».
