— После этого фильма существует возможность, что вас еще пустят в Северную Корею?
— После этого фильма есть возможность посетить Корею только один раз и никогда оттуда не вернуться. Так как там за обычную кражу из гостиницы плаката с вождем дают 15 лет, а мне светит пожизненное заключение, если не больше. А я бы хотел оставшуюся жизнь провести в более приятной атмосфере.
КОНТЕКСТ
Русский режиссер Виталий Манский живет и работает в Латвии, где закончил свой последний фильм «Под лучами солнца» - в студии Vertov основанной и зарегистрированной его женой - продюсером Наталией Манской, которая названа в честь знаменитого классика документального кино Дзиги Вертова.
Работа над фильмом происходила в Северной Корее. В нем рассказывается об идеальной жизни в идеальном государстве и о том, как в эту утопию входят молодые, идеальные люди. В фильме показано насколько не несет в себе смысла стадный инстинкт граждан КНДР, которые чтобы поддерживать идеальный мировой порядок кладут на это всю свою жизнь.
В фильме наблюдают за процессом подготовки главной героини – маленькой кореянки и идеальной дочери – к вступлению в ряды Детского союза. Ее родители работают на идеальных предприятиях и живут в идеальной квартире, которая находится в идеальном центре города и в скором времени их маленькая дочка станет частью идеального общества, которое освещено Солнцем – символом их могущественного народного лидера Кима Ир Сена.
— Для этого разговора лучше сначала посмотреть фильм, чтобы ощутить, что это за государство. Тогда это можно будет обсудить со зрителем. Понимаете, у меня было предчувствие, что я попаду на машине времени в 1939 год в сталинские времена, но, поверьте, это было путешествие на инопланетном корабле, потому что ничего похожего на планете Земля просто не существует. Это какая-то запредельная галактика с абсолютно космическим формами жизни, абсолютно! Я даже не могу это передать, поэтому и призываю смотреть фильм, в котором нам немного удалось передать это жуткое осознание, но только чуть-чуть, хотя и этого достаточно. Я ведь вижу, как этот фильм смотрят в мире и с каким лицом люди выходят после просмотра – так как я убежден, что это очень особенные эмоции, которые нужно пережить и нельзя сказать словами.
— Почему вам было важно снять этот фильм?
— Во-первых, потому, что я рос в СССР и там жили мои родители, и мне было важно понять, как и почему у человека можно отнять свободу, а еще — почему человек согласен идти по этому пути сам. Особенно сейчас, когда в России происходят такие тревожные события — мне просто важно было осознать, как до такого можно довести.
— Читала про ваш фильм и скрытые технические приемы, которые вы использовали, чтобы снимать запрещенные кадры, а также о том, что вашему оператору постоянно приходилось делать исподтишка копии материалов. Это правда?
— Чтобы остальной мир увидел фильм, нам приходилось постоянно участвовать в «шпионских» операциях с использованием современных технологий, с сохранением копий — даже нельзя так все и перечислить сразу. Мы с оператором даже выдумали специальную терминологию. В гостинице, например, чтобы узнать скопировал ли он карточку памяти, я спрашивал: Ты постирал носки? Нет, только замочил. Еще долго? Ну, минут двадцать еще и в таком духе. Это сейчас звучит забавно — посреди прекрасного города, где гуляют иностранцы и кажется, что такого не может быть. Но — было...
Спустя некоторое пребывания в КНДР нас начали посещать совершенно маниакального рода фобии — каждую ночь мы загораживали дверь мебелью, чтобы ее нельзя было так просто открыть и в случае, если к нам кто-то будет рваться, мы смогли бы сразу проснуться. Это не значит, что такое могло бы случиться — это такой мнимый страх и ужас, который ты сам на себя нагоняешь. Ведь то, что происходило на этой территории, которую и государством сложно назвать, напоминало огромную секту. Это тяжело выдержать. Вспоминаю свои ощущения после первого посещения Северной Кореи — через два-три дня у меня просто сносило крышу.
Я это рассказываю, когда вижу, что человек способен анализировать окружение, потому что знаю людей, которые, вернувшись из КНДР в Россию, начинали учить тому, как нам надо жить и какие могут быть у России ориентиры. С нечувствительными людьми разговор другой, но если ты ценишь жизнь, свою и других людей, то не важно, где ты находишься — в России, Латвии, Кореи, Зимбабве, Венесуэле или на Кубе. Ты просто не можешь без внутреннего эмоционального стресса и вовлечения воспринять происходящее в КНДР.
— Была ли возможность по-человечески общаться с героями фильма, например, главной героиней или ее родителями?
— Вы спрашиваете, была ли возможность общаться по-человечески с людьми, у которых во многом отсутствуют человеческие свойства. Я снимал фильмы в разных странах, почти на всех континентах, я знаю, что люди стыдятся рассказывать о себе и хотя бы задают простые вопросы: Откуда вы приехали? У вас есть дети? Что у вас там происходит? А здесь на протяжении всего фильма у нас никто ничего не спросил. Даже как нас зовут.
— То есть они зомбированные?
— Абсолютно. Это люди, которых превратили во что-то совершенно другое, нам непонятное. И, может быть, это трагическое осознание мы хотя бы немного передали в фильме — на 5 миллиметров, но этих пяти милиметров хватит, чтобы почувствовать потрясение.
— А фильм покажут в КНДР?
— Нет, фильм там не покажут и, полагаю, что не покажут в ближайшие 50 лет. Я бы хотел, чтобы фильм показали в Корее, так как сам этот факт уже означает, что, ну...
но это невозможно и бессмысленно об этом даже говорить.
Понимаете, там еще не скоро все изменится.
