Хотя ранее я уже была на нескольких концертах Зиемы, это оказалась наша первая встреча, и этот момент знакомства я и в записи нашего разговора постаралась сохранить по возможности аутентичнее. Мы говорили о его творчестве и новых проектах, о скрытой тоске публики по кондовой поп-культуре и об одиночестве.
Скажу провокационно. Ты свою в определенном смысле скандальную известность получил из-за одного конкретного видео с концерта. А сам себя ты назвал бы скандальным?
Я на себя со стороны посмотреть не могу. Это сложно оценить.
Ты не думал об этом?
Я не могу себе представить человека, который мог бы жить и называть себя скандальным. Проснувшись с утра, посмотреть в зеркало и сказать: я скандальный! Мне кажется, это было бы довольно странно.
Ну да, вероятнее всего, это значило бы, что человек специально делает всё, чтобы оскандалиться.
Да. У меня всё происходит естественно, и у людей сформировалось представление о том, как надо и как не надо. Всё, что выходит за пределы, это соответственно... Это все равно, что читать криминальный роман.
Может быть, благодаря тому видео больше людей действительно хочет узнать тебя на концерте.
Может быть. Люди на мои концерты приходят. Теперь у меня параллельные проекты, те концерты посещают немного меньше, потому что стилистически репертуар отличается. Нет, ничего не изменилось кардинально. То событие было давно, и тот концерт был довольно плох — не на что там было смотреть.
Может быть, ты единственный, кто может себе нечто такое позволить — этот вот «рок-н-ролл»?
Это было вместо хореографии. Рок-н-ролл — нечто немного другое. Мне самому эта рок-н-ролльная вещь не слишком нравится.
Если говорить о твоих разнообразных музыкальных проектах, то первым нужно упомянуть «Гатис Зиема и Королевский декаданс», с которым ты издал альбом «Последний завет». Название с теологическим уклоном, а содержание очень экспрессивное.
Да, такова тематика альбома. Это первый альбом из трех. В начале 2019 года собираемся издать второй, потом продолжение будет.
Расскажи о концепции альбомной трилогии!
Трилогия рассказывает об обреченности и, может быть, немного и о надежде и смирении. В первой части — экспозиция трилогии, следующий альбом станет центральной частью, где произойдет самый крупный конфликт.
За которым последует разрешение.
Да, но я бы скорее назвал его окончанием.
В «Королевском декадансе» широкий состав музыкантов. Как ты отобрал их ?
Да, там много людей играет. Я многих знаю — многих музыкантов, наверняка большинство заметных в Риге музыкантов, которые готовы со мною сотрудничать и с которыми я готов сотрудничать сам.
Это преимущество маленькой страны.
Это не только преимущество маленькой страны. Это происходит во всех странах — все всех знают, скажем, в музыкальной среде.
Мне всегда нравилось высказывание, что нужно всего семь рукопожатий, чтобы познакомиться, скажем, с президентом США.
Да, да, только высказывание другое — все люди знакомы со всеми через семь или шесть других человек. Круг интересов тоже определяет то, что люди в одной сфере встретятся. Хотя в музыке и есть разные ответвления, раньше или позже люди друг с другом знакомятся.
Если бы я хотела стилистически определить «Королевский декаданс» — я бы назвала это альтернативной камерной музыкой.
Возможно. Для меня не было необходимости самому это всё определять. Соответственно, следующий материал резко отличается от того, что было слышно в первом альбоме. Такая мысль и есть — создавать взаимные контрасты. В мои планы не входит уложиться в какую-то нишу. Сейчас мне нравится много экспериментировать с разными звуками и инструментами.
В сентябре этого года в Brick Bar было выступление — электронный эксперимент «Гатис Зиема и Фигуры».
Да, это новый проект вместе с Каспаром Грошевым. Мы планируем и запись альбома, уже совсем скоро — в ближайшие пару месяцев. Этот проект — симбиоз. Каспар обычно занимается чем-то совсем другим, и его музыка — нечто совсем иное, соответственно, мне интересно посмотреть, какой результат у нас получится. Мне это интересно, потому что музыку мы с Каспаром вдвоем создаем — это наше сотрудничество, а вот в «Декадансе» я всё делал один — писал партитуры, слова.
Почему ты в «Королевском декадансе» решил всё делать в одиночку?
Этой мой соло-проект. Потому там и написано — Гатис Зиема, в противном случае было бы достаточно подозрительно давать проекту свое имя.
Видишь, как — я при словосочетании «соло-проект» моментально представляю одного человека, стоящего посреди сцены с гитарой или сидящего у рояля и поющего.
Если бы я мог играть на всех тех инструментах, я бы охотно это делал. Слава богу, есть люди, которые делают это гораздо лучше и приятнее, поэтому я их задействовал как исполнителей.
Можешь ли ты вспомнить, когда ты написал свою первую песню?
Я уверен, что она была не на латышском, а на русском языке. Вообще я тексты песен начинал писать на русском. Свою первую песню точно уже не помню. Помню первую музыкальную композицию, которая мне понравилась, и я тогда понял, что хочу заниматься музыкой — это было в 15 или 16 лет. Тогда начал использовать инструменты поинтереснее. Мне кажется, та моя первая композиция была для струнного квартета.
У тебя есть музыкальное образование?
Да.
Это объясняет твой музыкальный выбор. Например, писать музыку для струнного квартета.
Музыкальное образование дает необходимую совокупность основных знаний. Конечно, как и в любой области, есть и исключения. Единственный вопрос, хочешь ли ты писать музыку быстро и эффективно, или ты желаешь какими-то неконвенционными способами это делать и, возможно, попадешь в какие-то ситуации, когда не будешь знать, как их решить. В таких случаях помогают музыкальные знания. Разрешать ситуации, которые вовсе не так сложны, но кажутся такими без музыкальных знаний. Выдвигать ли самоцелью делать всё по правилам? Думаю — вряд ли. Мне кажется, именно эта установка — то, что многим исполнителям академической музыки мешает. Они однажды понимают, что значит делать правильно и неправильно, но им внушили, что им всегда нужно делать правильно. Это подвид элитаризма.
Я недавно с фестиваля Skaņu mežs…
Ну да, да, да — я последний раз был на нем 7 или 8 лет назад. Для меня было громковато. Мне, конечно, нравятся различные эксперименты, но это всё превратилось в своего рода поп-культуру. Но в Риге более или менее всё так и есть — тут мы можем говорить о том, что размер имеет значение. В Риге альтернативной культуры нет как таковой, потому что все главным образом потребляют альтернативную культуру. Мне — как раз наоборот, очень нравится довольно-таки кондовая поп-культура. Я смотрю телешоу, и они меня действительно развлекают. Они меня по-настоящему развлекают! Чтобы перевести дух, я не пойду слушать авангардную электронную музыку. Мне нравятся простые вещи, которые можно понять.
Телешоу ведь своего рода гротеск.
Нет, как раз наоборот! Раньше я на всё это смотрел как на гротеск, сейчас воспринимаю как историю о других людях, которые зачастую сердечнее, с огромной внутренней силой. В русской литературе много написано о том, насколько интеллектуалов и «сливки общества» интересуют простые крестьяне. В них есть нечто необузданное — одновременно романтичное, наивное и брутальное. Это всё не обросло масками и необходимостью всё усложнять. Человеческие эмоции очень основные, и это мне нравится. Мне очень нравятся и шлягеры. Часто такая музыка меня пугает побольше оккультной. Эта ненависть действительно устрашающая, потому что это по-настоящему. Эти люди не шутят.
Они не играют театр. Они живут.
И эта жизнь зачастую оказывается короче, потому что им приходится много трудиться. У них нет времени на красивые платья и нет времени притворяться тем, чем они не являются. Наверное, достоверность — то, что меня во всем этом привлекает.
Ты смотришь X-faktor?
X-faktor? Это же было давно!
Нет, сейчас самый новый сезон!
Я спутал с «Фактором страха». Нет, X-faktor я не смотрю. Мне эти шоу талантов не слишком нравятся. Я смотрю «Сельский двор» — это мое любимое шоу. И «Через тернии к...», где участницы — женщины, оказавшиеся в очень тяжелых жизненных ситуациях. Раньше людям нравились гладиаторские бои, теперь им нравятся все эти безжалостные телешоу, и я определенно их числа таких людей. Мне также нравится смотреть бойцовский спорт. Меня это развлекает. Это всё просто. Там нет никакого философского, абстрактного подтекста. Там один дает другому по морде — и всё. И это еще и признание, что я тоже могу получить, что этот человек сильнее. Всё! Мне нравится этот процесс.
И все же в основе твоей музыки — философия!
Это другое. Музыка, которую пишу я, независима от всего этого. Музыка — нечто очень индивидуальное, что я пишу сам для себя, чтобы мне это самому слушать хотелось. Процесс сочинения музыки — он терапевтический. Зачастую, когда я слушаю музыку, она мне становится неинтересна, потому что чувствую, что не хватает честности. А зная и тех людей, что эту музыку исполняют, я очень сильно ощущаю, что они пытаются притвориться тем, чем они не являются. Неважно, насколько технично эта музыка исполнена — мне важно, чтобы это было честно, по-настоящему честно! Потому что иначе, если не по-настоящему, мне неинтересно.
Например, в рок-музыке можно наблюдать, что главным образом самые успешные и самые интересные группы — те, где играют в основном подростки. Интересные потому, что они не боятся. Им и нечего бояться. Чем старше ты становишься, тем больше ты думаешь о том, что ты хотел бы сказать и чего говорить не следовало бы. Появляется внутренняя цензура. Когда слышишь, как сильно человек себя цензурирует — частенько это и звучит искусственно. А у тинейджеров это не настолько чувствуется, что классно!
Каков твой внутренний критик?
Я пытаюсь рассказать то, что мне самому было бы интересно услышать как музыкально, так и тематически. Когда пишу, стараюсь посмотреть на вещи так, словно кто-то из моих друзей мне то же самое рассказывает. Вот и всё.
Насколько для тебя важно то, как твою музыку воспринимают слушатели? К тебе подходят люди, делятся своими переживаниями от твоей музыки?
Да, конечно, люди делятся своими размышлениями. Мне это абсолютно неинтересно, потому что знаю: музыка, которую я пишу — конкретно о моем эмпирическом опыте. Я понимаю, что зачастую люди могут с нею идентифицироваться, но меня это совершенно не раздражает. Единственное, мне бы помешало, если бы моя музыка кому-то сделала что-то плохое. Надеюсь, это не так. По крайней мере, мне никто этого не говорил. Нужно быть ответственным, конечно! Нужно знать свой круг слушателей.
Я тебя слышала летом, в баре «Че» на следующий день после концерта Guns N’Roses.
В Латвии состоялся концерт Guns N'Roses?
Нет, нет, он был в Таллине! Но вы тем же вечером устроили джем-сейшн песен Guns N’Roses.
Может быть. Это был концерт «Гатис Зиема и Offiss». Offiss — чудесный проект, мой самый любимый! Обычно список песен мы в тот же день перед концертом. Самое смешное, что и на концерты Offiss приходит много народу. Многие из этих слушателей — известные артисты, люди, которые обычно занимаются мощным искусством, но ясно, что по сути у всех этих людей сердце стремится к этой многократно обруганной поп-музыке. Поэтому я это называю, не люблю это слово, перфомансом. Это дает людям понять, что им нравится на самом деле, каким бы это в какие-то кругах ни считалось пошлым и нетактичным, слушать такую музыку.
Конечно, все могут маскироваться за смешками и юмором, как и мы пытаемся это делать — но я верю, что нам всем нравится попса. Возможно, больше, чем это запутанное концептуальное искусство. Мне нравится развлекаться, и мой глаз натренирован распознавать притворство. По-моему, людям больше следовало бы пытаться углубиться в себя и не концентрироваться на окружающем. Пытаться быть самодостаточными со всеми своими особенностями и осознавать, что это поможет всем людям справиться с жизнью.
В таких ситуациях люди больше всего не справляются с одиночеством.
Одиночество нужно просто принять. Об этом — о необходимом одиночестве — я и писал трилогию «Декаданс». Но так, к сожалению, устроен мир. Все люди очень одиноки. Хотим мы или нет, этот факт мы можем затмить только иллюзиями. В сущности, мы никогда по-настоящему не соприкасаемся с нашими мыслями. Так вот!
Мы тут сидим и разговариваем.
Разговоры — своего рода терапия. Говоря с другим человеком, ты, по сути, говоришь сам с собой — поэтому чудесно, что тебе не приходится говорить с самим собой, но ты можешь найти кого-то, как предмет, который использовать, чтобы в сущности через диалог глубже копаться в себе. Ты никогда не сможешь обрести ничего нового — ничего такого, чего в тебе бе уже не было. Все эмоции и ощущения — они уже в тебе, Если ты их в состоянии переживать. Человек не способен почувствовать никаких импульсов со стороны. Точно так же боль — она идет от нервов, которые уже есть в твоем теле. Я думаю, что вся жизнь, к сожалению, проходит в рамках одного тела и одного ума.
Единственное решение — принять это и не переживать.
Да, что довольно грустно и безжалостно.
Чтобы мы не закончили наш разговор на серьезной ноте — что тебя радует?
Что меня радует?.. Меня радует... Сейчас придумаю ответ на этот вопрос. Меня наверняка радует то, что в мне есть надежда суметь найти в себе еще какие-то аспекты, о которых я не подозреваю. Меня радует то, что я до сих пор по ночам могу видеть удивительные сны или просыпаться от ужасающих кошмаров. Это меня радует! Это дает мне надежду, что я еще не настолько хорошо себя знаю. Словом, меня радует, что я еще сохранил способность удивляться.
Чем человек старше, тем больше он интересуется самим собой, тем меньше он чувствует удивления, это и есть определение старения. Если в тебе еще есть удивление, это значит, что еще есть надежда на, возможно, даже очень радикальные перемены.
