Миллионер Янис Зузанс решил похулиганить в Национальном художественном музее

Формировать экспозицию Янису и Дине Зузансам помогала целая команда кураторов во главе с молодым искусствоведом Сниедзе Кале. Сниедзе рассказала Rus.Lsm.lv, что выставки из собрания Зузансов в принадлежащей им галерее Mūkusalas Mākslas salons устраваются уже шесть лет. Но в таком грандиозном объеме (около 200 экспонатов, с XIX века и до наших дней, от классики до модерна и концептуализма) коллекция будет представлена впервые.

Игриво-концептуальное название TОР no top — это и англицизм, означающий определенную иерархию структуры, и критерии этой иерархии, а латышский глагол top подразумевает и созидание, и путь к совершенству.

Обычно музеи представляют персональные или тематические выставки, связанные с традиционной историей искусства.

А тут решили немножко похулиганить и предложить другие параметры, то, что можно измерить или как-то сравнить. Например?

«Кабинет коллекционера» — произведения, которые обычно окружают владельца в его доме или офисе. «Самые сильные женщины» — здесь подразумевается не только сила физическая, но и сила личности, профессиональные качества. А еще «Самая большая работа», «Самые дорогие работы»…

Всего десять разделов-топов, за каждый отвечает свой куратор.

Предусмотрено и место, где коллекционер сможет показать самые свежие приобретения, и эти семь добавок будут меняться каждую из семи недель выставки. Замечательная возможность показать коллекцию в ее живом движении.

На вернисаже пройдет также презентация посвященной коллекции Зузансов книги. Стараясь выполнить самую сложную, по мнению Яниса, задачу, — сделать интересную книгу об искусстве — авторы построили текст в форме живого разговора. Скажем, представляется натюрморт. Тут же дается комментарий Зузанса, которому эта вещь напоминает детство и мамину квартиру. Кураторы, как профессионалы, дают уже другого рода комментарии. И результат получается довольно интересный.

С Диной и Янисом Rus.Lsm.lv встретился в их задвинской галерее на ул. Мукусалас — поговорить о будущей выставке, о коллекции и коллекционировании и о современном искусстве.

— С чего все начиналось?

Дина: — Это было в 90 годы.

Янис считает, что коллекция началась с акта «В мастерской художника» Индулиса Зариньша. А для меня точкой отсчета стал один из завораживающих пейзажей Лиги Пурмале,

такое туманное утро. Помню, мы шли 8 марта по бульвару Бастея, где еще находилась знаменитая «Рижская галерея», и я говорю: «Хочу эту картину!».

Янис: — Да, коллекции уже лет двадцать. Правда, первые десять это было просто хобби, потом оно превратилось в настоящую страсть и мы определились — да, занимаемся коллекционированием. А выставку в нашем главном музее мы задумали года три назад. Тогда я поговорил с директором ЛНХМ Марой Лаце, мы написали официальное письмо-заявку на 2017 год, в музее ее одобрили и назначили открытие на лето.

— И она стала продолжением только что закрывшейся юбилейной ретроспекции классика латышского модернизма Романа Суты, где были представлены работы и из вашего собрания?

Янис: — Это были «Свадьба», «Ипподром», «Улица в Париже» и другие работы в главном здании, а также художественный фарфор — в Музее дизайна. Мы только последние два месяца заняты лишь своим первым большим проектом, нам важно, чтобы это было интересно для публики и для нас самих. И современно. Зрителю придется там включить свое воображение, фантазию, погрузиться в какие-то воспоминания. У меня, например, были две любимые музейные картины, «Итальянский дворик» Карла Гуна и «Кладбище» Юлия Феддерса. Я их чувствовал и понимал, потому что летом меня отправляли в деревню, и там я тоже видел и такой мох, и такие холмики…

— Когда выбираете работу для коллекции, вы тоже должны, прежде всего, в нее «влюбиться»?

Янис: — Определенная часть приобретений по ходу дела становится объектом инвестиций, но изначально такой цели у нас нет. Поэтому

некоторых людей, называющих себя коллекционерами, я таковыми не считаю, это больше инвестиционные вкладчики.

Они хотят надежно вложить свои деньги, поэтому их интересует, что сегодня покупается. А мы покупаем, потому что нам нравится или же чего-то в нашей коллекции для полноты картины не хватает, по конкретному художнику или периоду.

Дина: — У меня все на уровне «нравится — не нравится». Но Янис к отбору коллекции подходит более рационально и точно знает, чего хочет от конкретного автора. Хотя немалую роль тут играет и эмоция. Есть вещи, которые на тебя, воздействуют так, что сразу чувствуешь — это твоё, оно необходимо тебе. Мне, например, хочется с такими вещами общаться каждый день.

— В вашей коллекции есть и современные российские художники, скажем, скандально известный московский акционист Олег Кулик?

Янис: — Их очень мало. Делаем, конечно, экскурсы в российскую, эстонскую, литовскую сторону, но не слишком глубокие. В основном у нас латвийские мастера, в том числе и русского происхождения, как, допустим, Владимир Глушенков или Геннадий Суханов.

Это латвийское художественное пространство, мы как-то не рассматриваем авторов по национальному признаку.

— Свой Mūkusalas Mākslas salons вы несколько лет назад открыли, чтобы показывать все это публике?

— Это случилось, когда работ у нас собралось уже много, а наш основной [игорный] бизнес после некоторых решений, принятых на городском и государственном уровне, как-то застопорился. В таких случаях высвобождается время. Ты думаешь, как бы его с пользой потратить. А у нас и раньше было желание открыть подобную некоммерческую художественную галерею. (Ничего там не продаем, только экспонируем.) И мы расположили ее не в центре города, а на левом берегу, чтобы толпы мимо не ходили и если кто хочет, приезжал бы специально. Утраиваем здесь разнообразные выставки из нашей коллекции. Если не хватает каких-то работ, берем на время из других частных собраний и из музеев. Так, в прошлом году получилась прекрасная экспозиция Георга Шенберга. А еще сотрудничаем с молодыми художниками Латвии. Интересно наблюдать, как все это воспринимает публика.

— Как вы выбираете, кого из молодых представить публике?

Янис: —Наш художественный совет рассматривает заявки художников, кураторы тоже предлагают что-то свое, и мы с Диной выбираем то, что больше соответствует нашему подходу. Так что работа очень живая. На днях пришли в гости друзья, пообщались — и вдруг обнаружилось, что уже час ночи, а мы всё дискутируем об искусстве. (Смеется.) Прекрасное времяпрепровождение!

Удивительно, когда вполне прогрессивные люди в отношении искусства оказываются очень консервативными. Есть очень живучие стереотипы.

Дина: — А я, например, сегодня не могу определить, что такое искусство. Нет больше этой границы. Запах, звук теперь вроде бы тоже в искусстве участвуют. К тому же, многое из того, что создается последние десятилетия, невозможно «проверить временем». Станут ли следующие поколения это смотреть. Согласитесь, ведь

перформансы — лишь мгновение, это то, что воздействует только «здесь и сейчас». Можно, конечно, заснять на видео, но будет уже совсем не то!

И еще вопрос: должен ли художник получить соответствующее образование — или уже нет? Сегодня это вроде бы и не обязательно…

— А нужно ли коллекционеру сегодня иметь соответствующее образование, хотя бы элементарное?

Янис:— Смотря кого считать коллекционером. Ты можешь иметь пять-десять очень хороших работ, и у тебя уже есть коллекция. А можешь сотню, но коллекции не иметь. Как-то прочел об одной паре пенсионеров, которые всю жизнь покупали за гроши рисунки разных художников, без разбора. Муж умер, вдова подарила всё музею. Какая-то часть этих художников стали потом «бестселлерами», работы выросли в цене, и вдруг оказалось, что «грошовая» коллекция уже стоит миллионы! Тут ничего нельзя предсказать.

Многие явления современного искусства — как бы такой скоропортящийся, одноразовый товар. Как сырочек «Мазулис».

— Что было бы трагично, если бы сами авторы не соглашались с данной ситуацией?

Янис: — Да! Ведь фактически перформансы — только для тех, кто их наблюдает, и принимает в них участие. Кстати, мы имели возможность проверить свои ощущения на недавнем концерте Гаранчи в зале «Дзинтари». Мы расположились в восьмом ряду, Элину было хорошо видно, но впереди сидел крупный мужик и иногда приходилось посматривать на большие экраны. А экран совершенно не передает энергетику выступающего перед тобой живого артиста, которая накатывает волной, и ты просто левитируешь от этого, паришь над землей.

В прошлом году мы посетили европейскую биеннале современного искусства «Манифеста» в швейцарском Цюрихе. Одна из экспозиций называлась «То, что город Цюрих выбрасывает за один день». Художник собрал всё, извините, г-но, которое поступает за сутки, и сублимировав жидкость, спрессовал его в кубы. Все это разместили в таком примерно здании, как наше, добавили немножко холода, но запах был — просто валило с ног. Думаю, мессидж состоял в том, чтобы продемонстрировать, сколько гадости производят современные городские агломерации. Это уже социальный подход.

Вообще, современное, актуальное, искусство, оно довольно «левое». Модно быть «левым».

Хотя в Швейцарии это очень сложно.

Дина: — Большая часть современного искусства стремится быстро что-то сообщить, высказать, на что-то обратить внимание общества… Такой вот утилитарный подход. Но ведь мы получаем информацию отовсюду, информационная площадь очень большая. И если искусство всего лишь дает ту же информацию — это слишком мало и просто для него.

— В общем, оно и не говорит о вечном, и не остается навечно?

Янис: — Через сто лет мало что останется.

Дина: — Думаю, акула в формальдегиде Дэмьена Хёрста останется. (Смеется.)

— И «Фонтан» Марселя Дюшана?

Янис:— «Фонтан» (наиболее известный ready-made, представленный Марселем Дюшаном в 1917 году, который является обыкновенным писсуаром с подписью «R.Mutt» — Н.М.) считается важной вехой искусства XX века и признан британскими специалистами величайшим произведением своей эпохи. Мол, Дюшан сделал огромный шаг от классики к новому передовому искусству, показав, что искусством может быть всё.

Дина: — Но в том-то и вопрос, что сегодня искусством может быть всё — и ничто!

Яниса: — Йозеф Бойс, один из главных теоретиков постмодернизма, тоже настаивал на том, что каждый может быть художником и все что угодно — быть художественным произведением. Хотя я, конечно, не согласен. И, думаю, что

многие произведения в отрыве от какого-то конкретного музея и живого автора рядом — мертвое искусство. Потому что пропадает дух.

А вот у нас на недавней выставке «Прикосновение к Сезанну» [в галерее на Мукусалас] он остался.

— Запечатлевать «отходы» и «мусор» сегодня считается важным, а вот лучшее, что есть в мире, что делает человека человеком — неинтересным?

Янис: — Всё сложнее. В мире искусства крутятся такие большие деньги, что требуется вытягивать какие-то непонятные вещи на поверхность таким образом, чтобы они стали интересны для публики, для покупателя. Старого искусства на всех желающих не хватает, нужно предлагать что-то новое. И что будет дальше, мне трудно предположить.

— Янис, вы как-то сказали: «...в том, что я вижу, должна быть гармония. Меня совершенно не затрагивает искусство, основывающееся только и единственно на интеллектуальной базе». Однако пытаетесь вникнуть и в такое искусство, иногда даже ходите на выставку по три-четыре раза, чтобы понять. А зачем в это вникать, собственно говоря?!

Янис: — А тут просто любопытство.

Я был на одной из выставок наших концептуалистов, которые что-то там выращивали, на базе чего-то… Пытался обнаружить суть этого искусства. Так и не нашел.

Но есть люди, которые коллекционируют именно идеи.

Что касается самого богатого в мире из ныне здравствующих художников, Дэмьена Хёрста, то он — гениальный манипулятор. Он очень хорошо знает рынок. И у него целая фабрика. Завод! Человек 20 ассистентов, масса рабочих, которые создают «сказку» и хотят, чтобы люди в эту сказку поверили. Он так виртуозно манипулирует разными материалами, объектами и сюжетами, что

иногда ты даже веришь в это. Пока не ловишь себя на том, что тебя одурачили. А мне, например, такое ощущение не нравится.

Все это основано на базе кича, а я придерживаюсь хорошего вкуса, который подразумевает некую точку отсчета. Наш Алвис Херманис очень хорошо об этом написал в своей книжке: если у тебя хороший вкус, ты уже не абсолютно потерянный человек. (Смеется.)

— На каком у вас этапе процесс создания «собственного портрета латвийского искусства»?

Янис: — А он бесконечен, этот портрет никогда не будет закончен! Есть некий скелет, и каждая выставка — как отдельный скелет. И недавняя экспозиция на Мукусалас, например, выполняет функцию прикосновения, прикосновения латышских художников к Сезанну. Что касается «портрета латвийского искусства», мне кажется, в Латвии все происходит, как в остальном мире.

Дина: — Есть и новые веяния мирового масштаба. Мне нравятся, например, Андрис Эглитис с Катриной Нейбургой, Янис Авотиньш, Эрик Апаляйс, Кристап Гелзис, Паулис Лиепа, Инта Рука… Много!

Янис: — Но все зависит от стечения множества обстоятельств. С одной стороны,

мир искусства все-таки движут 10-20 ведущих галерей, которые задают тон, диктуют моду. По столько же кураторов, арт-дилеров и ведущих музеев.

Если тебе удалось попасть на глаза кому-то из них, уже можно сказать, что твоя карьера пошла по нарастающей.

С другой стороны, Латвия, во-первых, на отшибе Евросоюза, хотим мы этого или нет. Недавно мы были в Лондоне, и там путают: что Латвия, Литва… Во-вторых,

население в Латвии всего около двух миллионов. Чтобы хорошо раскрутить искусство, надо бы раз в десять больше.

И я не раз говорил, что авторы, желающие иметь международный бизнес, должны паковать чемоданы и отправляться или в Нью-Йорк или, в крайнем случае, в Лондон, которые задают тон современному искусству, на мой взгляд.

Сегодня большие (да и малые) галереи имеют свои Биеннале. Причем, многие галереи на местах закрываются и работают только на эти биеннале, участвуя в восьми, десяти, двенадцати, а то и двадцати в год. Группами.

— Очередное проявление глобализации?

Янис: — Да! Такова реальность. Хорошо ли это для искусства? Время покажет.

Дина: — И нет никого, кто бы продвинул наших художников…

— Но Янис, что же с вашим участием в работе такой структуры знаменитой британской галереи «Тейт», как Tate Modern Russian and Eastern European Acquisitions Committee (REEAC)?

Янис: — Да, этот комитет как раз и занимается таким продвижением. Семь лет назад руководство «Тейт Модерн» приняло концептуальное решение увеличить свою коллекцию. С оздали национальные комитеты по изучению и закупке местного современного искусства в разных концах мира. Мир разделили на шесть частей, одна из которых обозначена как «Современная Россия и Восточная Европа». А года три назад мне пришло приглашение от этого отборочного комитета.

Мы встречаемся дважды в год, один раз в Лондоне, другой — где-нибудь в Восточной Европе. Из Латвии я пока в этом комитете один.

Интересно, что меня пригласили… через Америку. (Смеется.) Там есть профессор Университета штата Огайо, искусствовед и коллекционер Марк Аллен Шведе, имеющий латышские корни. В 90-х он проводил много времени в Латвии, организуя выставки, покупая какие-то работы. Его друг и один из авторов идеи этих комитетов спросил у Аллена, кто бы мог представлять в REEAC Латвию. Аллен попросил помощи у нынешнего художественного редактора Arterritory.com Дайги Рудзате, та обратилась ко мне. Думаю,

если на следующий год или через год комитет заглянет и в Латвию, это для нас уже будет успех.

Обычно, когда они решают посетить страну, для них там готовят обширную программу. И, скажем, в Польше за три дня мы объехали три города, Варшаву, Краков и Познань, посмотрели лучших художников. Хорошо уже, что Латвия представлена в REEAC, потому что Тейт, МоМА (Museum of Modern Art в Нью-Йорке — Н.М.) и Центр Помпиду — это структуры, которые задают тон на мировом арт-рынке. Мы пока живем своей внутренней жизнью. Правда, в этом году в работе жюри «Приза Пурвитиса» принимала участие и куратор Tate Modern Джульетта Бингхэм.

— Конкурс «Приз Пурвитиса» учрежден в 2008-м и проводится Латвийским Национальным художественным музеем в сотрудничестве с главным патроном музея, ООО Alfor, председателем правления которого вы являетесь. Как возникла идея?

Янис:— Это была хорошая идея директора Национального музея Мары Лаце, мы ее поддержали. Сначала заключили договор на первые пять премий. А сейчас — еще на пять. Я вхожу в состав жюри, оно рассматривает финальные списки номинантов, представленные экспертами.

— Часто ли ваше мнение совпадает с окончательным вердиктом жюри?

Янис: — Нет, мои фавориты бывают другие, но, в любом случае, выигрывает искусство. Самый большой плюс в том, что с учреждением этой премии процесс развития современного искусства Латвии документируется. Эксперты обязаны посещать выставки, затем собираться, обсуждать, писать отчет. А три лучших (если таковые были) кандидатуры из увиденного за три месяца проходят дальше. И в течение двух лет получается, максимум, 24 события, восемь из которых попадают в «полуфинал», и на этом данный состав экспертной комиссии свою работу заканчивает. Победителей выбирает уже жюри, постоянными членами которого являются только Мара Лаце и я. Остальные меняются, причем, в этом году все они были приезжие. Но

во многом результат зависит именно от мировоззрения экспертов — кто более убедительно спорит, тот и отстаивает свою кандидатуру.

Пару «Пурвитисов» назад, например, были очень большие дискуссии вокруг того, что на приз представлено искусство слишком уж красивое, что слишком много живописи и нет концептуализма, острой современности… Ну, а сейчас все получилось с точностью до наоборот. Нор-маль-но!

— Вы как-то сокрушались, что современная история искусства игнорирует Восточную Европу?

Янис: — Она много что игнорирует, зациклившись на Западной Европе, на Америке. Русский авангард 1920-30-х — Малевич, Родченко, Клуцис и другие — это отдельное явление. Сегодня вроде бы акцептируют и московский концептуализм (Илья Кабаков, Эрик Булатов, Дмитрий Пригов…), и андерграунд. И немножко еще Восточную Азию, китайцев прибрали к рукам.

Если говорить о Латвии, то считается, что у нас нечего искать. А у нас очень бурная художественная жизнь! И если бы такую выставку, как наше «Прикосновение к Сезанну», сделали в Нью-Йорке, на берегу Гудзона, она бы прозвучала совсем по-другому. Но тут ни Гудзона, ни небоскребов, а людей, желающих смотреть искусство — сколько есть, столько есть. Так что весовые категории разные. Разные масштабы урбанизации, разные возможности, деньги другие. Поэтому,

повторяю: хочешь стать дорогим покупаемым художником, собирай манатки — и в Нью-Йорк первым рейсом!

Если есть талант шоумена и удача, то понравишься, попадешь к хорошему галеристу, и всё получится. Если ты еще и продуктивен и, как минимум, обладаешь некоторыми способностями — тем более.

— Как происходит у вас процесс формирования коллекции — это поездки, Интернет, местные аукционы?

Янис: — Во-первых, нас находят. Во-вторых, участвуем в аукционах, в благотворительных мероприятиях. Посещаем мастерские художников и галереи. Следим за вторичным арт-рынком, где произведения перепродаются…

— Ваш следующий большой проект — создание многофункционального Центра современного искусства в недавно приобретенных вами бывших помещениях Sapņu fabrika на Лачплеша, 101?

Янис: — Мы в процессе, над архитектурным решением будущего центра работает Зайга Гайле. Перенесем туда с Мукусалас и наш салон, и всю научно-исследовательскую базу — у нас работают одни искусствоведы!

— В Риге созданы или еще создается и другие галереи и центры современного искусства, насколько ваша деятельность буде пересекаться?

Дина: — У каждого свои предпочтения, свои произведения искусства, свои кураторы… Думаю, это может идти только параллельно. К тому же, чем больше музеев, чем больше у людей информации, тем лучше. Человек, который рядом с тобой создает что-то свое, интересное — это всегда интересно.

Янис: — Я только за то, что у них все было очень хорошо.

— Где-то читала, что, мол, у вас нет чувства собственника, поэтому вы даже могли бы когда-нибудь передать свою коллекцию кому-то музею, думая о будущих поколениях. Это так?

Янис: — Слишком громко сказано. У нас, конечно, большая коллекция, мы могли бы какую-то часть показывать, возможно, в формате некого музейного филиала, в каком-то вузе или в школе… Передать в пользование. Правда, еще ни разу не слышал, чтобы кто-то этого хотел. Но мы уже сегодня делимся тем, что имеем, сотрудничаем почти со всеми музеями Латвии, которые занимаются живописью. Сейчас, например, очень хорошо представили Иеву Илтнере в Огре.

— Вы счастливы, вы нашли в коллекционировании то, что искали?

Янис: — Понимаете, это вообще такое занятие, в котором многое зависит от удачи, и которое доставляет много радости, когда находишь что-то хорошее или оно находит тебя.

— Не ощущаете ли некого диссонанса между вашим игорным бизнесом — и страстью коллекционера искусства? Или подходите к вопросу философски, предоставляя людям свободу выбора?

Янис: — Не знаю, как это выглядит со стороны, но я бы не сравнивал эти виды деятельности. Мы лишь даем возможность, каждый сам принимает решение, чем он хочет заниматься — идти в игорный зал или отправиться в галерею.

— Однако, тут огромный соблазн?

Дина: — Знаете, я тоже

много думала о бизнесе Яниса и вообще о той среде, в которой мы сегодня живем. Соблазнов вокруг столько! Меня, например, очень беспокоит наша «желтая пресса».

Молодой человек покупает такой журнал и смотрит, как ты должен выглядеть, как себя вести. Тут соблазн соответствовать общепризнанному стандарту красоты, определенному образу. И кто-то начинает морить себя «диетами», кто-то просто тратит все на одежду, поэтому экономит на еде. Или целый день сидят в Интернете… Но! Может быть, один человек, придя в игорный зал, к автоматам (хотя я вовсе это не поощряю!), отключается от будней, как другой, — уходя в алкоголь или наркотики? И знаете, игровые автоматы в Латвии появились еще во времена ульманисовского правления! Ничего нового мы не придумали.

Янис: — Кроме того, в XXI веке игрок даже не привязан к географическому месту. Если у тебя правильный IP-адрес и есть банковский счет, можешь через Интернет получить разного рода развлечения и здесь, и во Франции, и в Китае. Где угодно.

Не обязательно ради острых ощущений ехать в Лас-Вегас! Или отправляться в Париж, если хочешь посмотреть выставку в Центре Помпиду. Возьми планшетник — и будешь в курсе.