— О чем ваша новая работа и что определило выбор пьесы?
— Я стараюсь следить за появлением новых пьес в России. «Человек из Подольска» — очень популярный текст; несмотря на то, что пьеса совсем свежая, существует уже как минимум три постановки. Это говорит о том, что драматург сумел «угадать» что-то очень важное про сегодняшний день, точно выразить что-то актуальное. Мне вот не очень нравится такая постановка вопроса — «О чем история?», ведь
автор писал об одном, я как режиссер подумал о другом, актеры сыграли что-то еще, а зрители восприняли каждый по-своему. Смысл — это категория очень субъективная.
Лично для меня эта пьеса о том, как быть счастливым, несмотря на те или иные внешние обстоятельства; о том, что счастье находится внутри нас. Безусловно, сам текст Данилова провоцирует нас и зрителей задуматься о самоидентификации, о своем месте в жизни и об осознанности своего существования.
Подольск — маленький для России город, город в Московской области, то есть вся жизнь этого места направлена в столицу. Люди, живущие в Подольске, в большинстве своем стремятся в Москву, для них это является основной целью. И если не удается попасть в Москву жить или работать, они страдают.
С одной стороны, это, конечно, абсолютно российская история, с другой — универсальная.
Свой Подольск есть в каждой стране, и болезненное желание маленького города прорваться в большой — это ведь даже не только провинциальное явление,
например, жители столиц часто хотят вырваться в более крупные столицы более крупных государств. Это скорее вопрос осознания себя в определенном месте. Вопрос осознания «своего места».
— После окончания Академии культуры вы дебютировали у нас спектаклем «Валентинов день», потом поставили «Темные аллеи», «Чайку» вместе с Олегом Шапошниковым, «Это всё она…» — спектакль, получивший премию «Ночи лицедеев» как лучшая постановка для детей и подростков, «Пять вечеров». Кроме Даугавпилса, работали в Резекне, Риге, Вильнюсе, Москве, Тюмени, Красноярске, Новосибирске. Можете сравнить разные театры, обозначить их сильные и слабые стороны?
— Если сделать хороший спектакль в любом латвийском городе, то об этом, безусловно, узнают в других городах Латвии. Но за пределы очень маленькой страны это не выйдет, и уже в соседней Литве 99 процентов о тебе знать не будут. Смешно: Литва так близко, но существует вот такая изоляция.
Если же, к примеру, в Сибири (размеры которой — как вся Европа), сделать интересный спектакль в Красноярске, то об этом сразу узнают и в Новосибирске, и в Тюмени, и в Москве, Петербурге и других городах. Информация распространяется на очень большом пространстве, это плюс, открывающий перед тобой множество дверей. По масштабу это — как сделать спектакль в Латвии и получить приглашения во все европейские страны. Но, к сожалению, у нас такие случаи крайне редки. Это безусловный плюс работы в России.
В России театры очень разные. Если взять среднестатистический российский театр (я не имею в виду лучшие театры Москвы), и среднестатистический театр балтийских стран, то наш значительно лучше организован, все театральные процессы точнее отлажены. Но в России есть другой безусловный плюс — там есть из чего выбирать.
— В Вильнюсе у вас была театральная лаборатория со школьниками, потом вы поставили спектакль «Мел» — о подростках и для подростков. Что-то подобное в Даугавпилсе не хотите замутить?
— В целом хочу, но ведь это не только от меня зависит. В Вильнюсе был очень интересный проект, мы писали пьесу, основанную на историях, рассказанных самими школьниками, соответственно, если это делать в другом городе, то будут другие истории и новая пьеса. Этот проект — вклад в образование, привлечение новых зрителей в театр; это действительно очень важно. И спектакль «Это всё она…», который вы упоминали, показал, что контента для подростков, школьников старших классов очень мало. И зрители часто не готовы, так что тут всё деликатно надо делать.
Подростки — очень сложная социальная группа, я бы разделил их на две части. Есть группа, которая руководствуется тем, что им уже навязали другие, они не умеют думать и выбирать. Они рассуждают о театре так, как будто им уже крепко за 60, говорят странные и банальные вещи, услышанные от взрослых. И есть вторая группа, наоборот, с очень обостренным чувством правды, они требовательнее, чем взрослые, их сложно обмануть, и компромиссы с ними не работают.
Я бы с удовольствием работал в этом направлении, но конкретных планов в Даугавпилсе нет, мы с руководством театра даже их не обсуждали.
— Под вашим руководством в 2013, 2014 и 2016 годах в Крепости проходил яркий международный театральный фестиваль «Пространство — Даугавпилс». Какова нынешняя ситуация? Пациент скорее мертв, чем жив? Или всё же наоборот?
— Этот фестиваль очень важен для меня. Думаю, он много сделал и для города, и для театра. Благодаря фестивалю здесь появились талантливые режиссеры, они поставили прекрасные спектакли, заработавшие для театра хорошую репутацию и награды. Фестиваль был интересен и зрителям, и многим актерам, и художникам. Я бы хотел возродить его, но необходим более мощный формат. Когда мы придумали «Пространство — Даугавпилс», то ничего подобного в Латвии не происходило, теперь же существует множество театральных фестивалей, которые очень интересны. Например, в Валмиере, в Цесисе. И если нам пробовать снова, то надо выходить на новый уровень, больше вкладывать сил и средств.
— В одном интервью вы назвали себя «режиссером-кочевником». Что в ваших дальнейших планах, не хотите «приклеиться» к какому-нибудь одному театру?
— Я после окончания Академии всё время в разъездах, заканчиваю работу в одном театре — сразу еду в другой. В этом есть плюсы: я вижу, как работают разные театры, знакомлюсь с большим числом людей. Конечно, есть и минусы — от такого образа жизни устаешь, хочется где-то осесть, создать вокруг себя нечто большее, чем просто спектакль.
Хочется создать свою среду. Но у меня в данный момент нет возможности всё время работать в Риге, меня не зовут во все театры. И в Даугавпилсе мне не предлагают постоянную работу. Любое предложение надо рассматривать и учитывать разные компромиссы. Я стараюсь не идти против того, куда направляет меня жизнь. Вот сейчас жизнь направляет меня на работу в разных театрах, чтобы я смотрел, впитывал. Если вдруг любой театр предложит мне работать в штате или нечто большее, я, безусловно, буду об этом думать. Всё зависит от ситуации и предложения.
— В следующем году вам исполнится 30 лет. Это для вас какой-то рубеж или просто очередной день рождения? Вы довольны сделанным?
— Всё познается в сравнении. Если смотреть только на себя и не обращать внимания на судьбы своих коллег, то я бы хотел сделать больше. В нашей профессии ведь не всё зависит от таланта, многое зависит от удачи. Я считаю, что
мне очень повезло, но… могло бы и еще больше повезти.
В принципе я доволен, как прошли, как сложились мои первые семь творческих лет в профессии, мне не на что жаловаться. Для своего возраста я сделал достаточно много.
Что касается возраста вообще, то, когда мне было 28, я думал, что 29 — это уже совсем по-другому звучит; 29 исполнилось — и ничего не изменилось. Сейчас вот кажется: 30 — это какой-то рубеж, а исполнится — и ничего не поменяется. Но 30 звучит солидно, мне нравится.
