Оглянуться в недавнее прошлое вместе с классным фотографом дорогого стоит. Камера Мары Брашмане смотрит в мир с такой нежностью, иронией и любовью, что все на ее снимках получается и родное, и настоящее. Мара Брашмане всю жизнь снимает то, что знает и любит. Сначала казалось, что еще неделя-другая — и ограничения ослабят, и выставка «Оглядываясь» откроется для посетителей. Пока не получается. Карма такая, говорит Мара Брашмане.
— Рига так стремительно меняется, что мы забываем, какой она была совсем недавно. На Ваших снимках Рига 60-х и 70-х годов прекрасна!.. Для меня это просто машина времени какая-то — возвращение в город детства. А что для Вас заметнее в образе города — тогда и сейчас?
— Рига прекрасна, мы все ее любим, и я люблю. Но какая-то она прежде была совсем уж как старушка — дряхлая и неухоженная... Тогда все было сыро, серо, заброшено и забыто...
А сейчас Ригу вовсю приукрашивают, перестраивают и переделывают. Но это не всегда в «плюс»... Взгляните на фасады старых зданий: в замыслах архитектора все продумано до мелочей — фасад, декор, оформление оконных проемов и входных дверей.
Но замысел архитектора часто бывает реконструкцией изуродован!.. На фасадах Лубе или Эйзенштейна появляются пластмассовые окна или совсем простые двери, с которыми архитектура югенда или барокко, или национального романтизма совершенно не совместима!..
Так что иногда мое мнение совершенно не сходится с направлением городского строительства.
— Ригу снимали и будут снимать многие, но именно в Ваших фотографиях люди узнают свой город, его атмосферу, ритм, настроение... Знаю по себе: вдруг видишь наяву детства, который, казалось, остался уже только в твоей памяти. Как вам удается этот эффект узнавания?
— Все фотографии сделаны не на заказ, все они эмоционально прочувствованы. Люблю я всякие настроения... Я ведь тоже во всем этом выросла — в этих двориках, в коммунальных квартирах. Мы сами топили печку, сами кололи дрова... Потом уже появилась в квартире газовая плитка с баллоном.
Мы все жили и росли примерно одинаково, в равных условиях. Была, конечно, политическая элита и был народ, трудящиеся. Нельзя было высовываться, выделяться из общей массы. Бывает, что люди узнают прошлое по каким-то своим приметам, говорят: ой, вот такие же точно такие же кофточки или кеды мы тоже носили в детстве!..
Мне вот позвонила Инта Рука: и она узнала какие-то свои детские одежды... Но меня всегда больше интересовал человек и вся наша повседневная жизнь, которая вокруг была — сценки, психология, отношения.
Повседневная жизнь ведь сильно отличалась от лозунгов, в которых мы все время боролись за какие-то социалистические достижения. (Ведь мы же строили коммунизм!..) А в повседневной жизни все делали простые конкретные вещи — ходили на рынок, топили печи, варили белье на плите...
— Где вы в те годы в Риге жили?
— На Тейке. Дом был национализированный и в коммунальной квартире нас жили три семьи, всех вместе было человек примерно двадцать — это на одну ванную комнату с унитазом и на одну кухню.
Так что я это все хорошо знаю. И то, что мне важно и дорого, хочу показать. Эмоционально ведь все тесно связано в фотографии — повседневная жизнь, натура, старые дворики...
Еще я очень люблю архитектуру, мой отец был строительным инженером и занимался капитальным строительством, а это особый тип мышления, свой собственный взгляд на окружающее.
— Отец тоже фотографировал?
— Да, он снимал и свои строительные объекты, и нас, домашних. И Рига у него на фотографиях тоже немножко есть... Видно это все тоже оставляет отпечаток какой-то.
— Вы сознательно ставили себе задачу документировать жизнь города? Или же фотографии 60-х годов сделаны между делом, на ходу и мимоходом?
— Есть важный момент, который все объединяет: я всегда старалась снимать то, что казалось мне важным. Когда ты что-то делаешь всерьез, во что-то вникаешь, то постепенно что-то у тебя получается и складывается.
А уж нечаянно это снято или «чаянно»... Одна из первых по времени моих фотографий — это 1964 год, панорама Риги с Даугавы. Потом этот снимок стал известен, он в разные книги вошел. Получилась прекрасная рижская панорама. А было так.
Я тогда занималась парусным спортом. Зимой наши лодки стояли на Кипсале, а весной мы их готовили к сезону — чинили, красили, шпаклевали. И потом перегоняли на Лиелупе, где был яхт-клуб. Во время такого перехода и был сделан снимок.
— Что вас вдохновляло искать свой образ города?
— В то время в Риге было сильное документальное кино, и я знала людей, которые этим кино занимались. В их прекрасных фильмах был настоящий образ Риги. Взять хотя бы документальный фильм Baltie zvani («Белые колокольчики») или более поздний — Ābols upē («Яблоко в реке»)...
Когда ты молодой, ты эту романтику воспринимаешь и впитываешь. Вот и мне тоже хотелось собрать свой собственный образ Риги. Такой, где Рига цветущая и веселая, где живые люди в кадре. Хотелось показать в фотографиях то, что мне самой очень важно и дорого.
— И вы стали снимать повседневную жизнь города изо дня в день...
— Да. И при этом не было у меня никаких заказных съемок!.. Просто мне самой очень хотелось это делать. Вот я и снимала улицы, дворики, и, конечно, наш рижский базар... Мне очень нравился рынок — все эти запахи и цвета, люди на рынке — и продавцы, и покупатели. Я тогда уже начала работать и купила фотоаппарат. Это был «Зенит», конечно же...
— У всех тогда были «Зениты»!..
— Ну, не у всех... У кого-то были родительские Leika, Rolleiflex или Hasselblad... Тогда это было недосягаемой мечтой, такой аппарат я купила себе уже только в шестьдесят лет... Смешно!..
А тогда какой был фотоаппарат, такой и был. Все здесь, на выставке снято «Зенитом», в основном, в конце 60-х — начале начало 70-х...
— Удивительно, насколько спокойно люди в кадре относятся к присутствию фотографа.
— В то время с этим не было проблем. Нельзя было снимать мосты, или какие-то еще стратегические объекты, которые меня никак не интересовали и интересуют. Мне, конечно, интересно было снять Ригу сверху, и в панораме города мосты тоже есть...
Но я же ни к кому не ходила просить разрешения на съемку, и фотографий никому не показывала. И если мы становились свидетелями какого-то происшествия, то могли подойти и снимать. Сейчас уже это не так, если происходит авария, все вокруг будет оцеплено, близко не подойти...
«Зенит» у меня всегда был с собой, вот и снимала. Фотография с горящим домом в 1978-м году почти нечаянно снята в Озолкалнсе, на берегу Кишезерса. Отец выстроил там летний домик, а я была в гостях у родителей. Утром смотрим: горит рядом дом!..
— Вы всегда носили с собой фотоаппарат?
— Да, это было обязательным. Мне казалось, что если буду без аппарата, то я что-то интересное увижу и не сниму. Будет жалко...
— А сейчас вы этого уже не делаете?
— Нет!.. Теперь все по-другому. Есть телефон, и на каждый день его хватает. Снимать каждый день на пленку сегодня дорого. Сначала ты вынашиваешь какую-то идею, думаешь над ней. Если что-то важное придумаю, тогда этим и займусь.
— И тогда вы снова возьметесь за пленку?.. Но сейчас ведь время цифовых камер...
— Да, обязательно пленка, ведь это что-то реальное, то, что я понимаю. Цифровой мир остается эфемерным до тех пор, пока ты не положил фотографию на бумагу. Достаточно сломаться компьютеру или погибнуть флешке — и все пропадает, а это всегда неприятно.
Работая с пленкой, ты продумываешь каждый кадр. Это то, что реально останется. Когда я работала в Рундальском дворце, мы искали в музейных архивах изображения старых дворцовых декоров и интерьеров.
И в Музее зарубежного искусства была прекрасная коллекция стеклянных негативов, снятых еще в 30-е годы, и встречались материалы даже столетней давности. И все оказалось цело, сохранно, все это и сегодня живет.
Конечно, есть свои преимущества у цифровых камер — скорость, возможность молниеносной передачи новостей. Все это важно. Но я остаюсь сторонницей пленки. Цифровая камера у меня тоже есть, но малышка Fuji больше лежит без дела.
— Мара, а Ригу «ковидных» времен вы сейчас тоже снимаете?..
— Пока только на телефон... Но все может быть.
— На выставке у вас не только Рига — и небольшие латвийские городки, и реставрациия Рундальского дворца. Вы долго работали в Рундале как музейный фотограф... Поэтому раздел о реставраторах появился?
— Сегодня мало кто представляет, какой неимоверный объем работы был проделан реставраторами в Рундале!.. Люди видят роскошь и позолоту... Но не все помнят уже, из какого состояния это воссоздано и восстановлено.
Поэтому я очень рада, что на выставке в музее есть фотографии, посвященные Рундальскому дворцу, я признательна руководителю фотомузея Майре Дударевой, которая согласилась с моим предложением показать на выставке и фотографии Рундале.
В Рундальский дворец я пришла работать в 1973 году лаборантом в фотолаборатории, у меня удостоверение было под номером семь... Начинала работать еще при первом директоре, и я счастлива, что с Лаймонисом Лиепой мне довелось поработать.
— Но ведь чтобы работать в Рундале — это же надо было уехать из Риги!.. Прочь от тусовок, друзей, разговоров, кафе...
— Мне хотелось уехать из Риги и наконец-то заняться фотографией серьезно. Тусовками я тогда уже была сыта по горло. Мы становились взрослыми, у многих появились семьи. Хотелось работать и делать что-то полезное, где виден результат. Я люблю искусство, и мне все это было интересно.
— В реставрации результат виден, как нигде!..
— Да, и ты чувствуешь, что делаешь нужное дело. Быть вольным художником, снимать и снимать в надежде, что когда-нибудь станешь известным?.. Нет, это никогда не было моей целью.
Много лет я преподаю фотографию будущим реставраторам и очень рада, что меня и сейчас приглашают в строительный колледж лекции читать. Реставраторы делают очень нужное дело. Есть вещи, которые важно знать и которым я могу их научить.
— Самое теплое воспоминание о Рундале — какое?
— Это было прекрасное время!.. Ты молодой, работаешь в прекрасном коллективе. Мы ведь даже отпуска брали в одно время и вместе уезжали в экспедиции. Брали с собой примус, палатки и уезжали.
Были таким образом на Сааремаа, на эстонских островах смотрели там церкви, усадьбы. В природном парке Лахемаа усадьбу тогда только начали реставрировать поляки... Мы всегда ездили с целью что-то узнать, чему-то научиться.
В Рундале устраивались прекрасные тематические балы, они проходили в день рождения дворца, 24 мая. Нам все завидовали!.. Первым моим балом стал «Бал шляпок». Нашли мне какую-то юбку, сшили из занавески блузку и шляпку, а Майя Банкиере дала мне шикарный платок... И стала я такой эмигрантской дамочкой.
Не только балы запомнились. Я люблю работать, быть внутри процесса, и мне нравится, когда виден результат. Работалось нелегко, мы же не восемь часов работали — если надо, то и... все восемнадцать.
Когда я вернулась в Ригу и стала работать фотографом в большом художественном музее, мне было сложно переключиться, отделиться от Рундале — барокко долго казалось самым важным в жизни. А здесь были совсем другие дела и планы.
— Большинство фотографов вашего поколения — самоучки. А Вы в свое время пошли в техникум, учились технической стороне дела. Фотографу важно иметь профессиональное образование?
— Очень важно образование для фотографа!.. Всегда сожалела, что в молодости всюду опоздала и оказывалась уже стара для чего-то. Например, я слишком поздно узнала, что в Вильнюсе в университете есть отделение фотографии.
В Риге ведь долго не было специального фотографического образования — только какой-то факультативный курс в университете для журналистов и специализация в школе прикладного искусства, позднее — в академии.
Мне было двадцать семь лет, когда в техникуме работников культуры основали фото-кино отделение. Вот туда-то я и поступила. Процесс обучения помогает структурировать знания, приучает тебя читать техническую литературу.
Когда учишься самоучкой, ты, конечно, тоже многое узнаешь. Но фотограф должен знать очень много вещей технических — из физики, химии. Тогда это было очень важно.
— На открытие вашей выставки пришли многие известные в Латвии фотографы. Наверняка ведь наговорили комплиментов!.. Какой стал для вас самым лестным?
— Ужас какой!.. Не надо так акценты ставить. Меня очень радует, что на выставку пришли Айвар Лиепиньш, Янис Дейнатс, Гвидо Кайонс, Ояр Янсонс...Рада, что Кристап Калнс меня сфотографировал... как замерзшего воробышка! — он ведь прекрасный мастер. Рада я и тому, что молодые фотографы пришли, а Юлия Берковича привела в музей совсем юную девочку-фотографа из Италии.
— То есть комплименты Мара Брашмане вслух повторить не готова?
— Не надо этого, нет. Были и комплименты, и замечания. Важно, что выставка получилась. Эмоции важны, которые испытывают здесь люди. Я была счастлива встретить многих людей, которых не очень-то часто вижу. Ну, а то, что музеи закрыты и выставка проходит при закрытых дверях, наверное, это карма такая.
