Андрис сыграл одну из ролей в уже отмеченном Призом жюри Каннского кинофестиваля фильме Андрея Звягинцева «Нелюбовь», который будет показан в Риге в конце сентября рамках фестиваля «Балтийская жемчужина».
О работе с Андреем Звягинцевым и о многом другом расспросил актера Rus.Lsm.lv.
— Андрис, отзывы на «Нелюбовь» диаметрально противоположны. От «потрясающе», «гениально», — до утверждения, что это сделанный холодно и равнодушно фильм ни о чем, в котором все надуманно и искусственно…
— Слышал еще, что «так не бывает», такой зобы, озлобленности межу людьми. Я считаю, что так бывает,
и фильм мне нравится именно потому, что описанное в нем происходит, к сожалению, каждый день. И дети пропадают каждый день.
У Звягинцева такая повседневная «горизонтальная» ситуация вырастает в абсолютно вертикальный рассказ, о том, что происходит с человеком сегодня вообще. Так что никакой холодности я тут не ощущаю. Вспоминаю историю, как режиссер Стэнли Кубрик спорил с актером Джеком Николсоном во время съемок фильма «Сияние». Николсон тоже говорил, что там все не так, как в жизни, но Кубрик возражал, а кому, мол, интересно смотреть «как в жизни», людям интересно искусство.
Конечно, в «Нелюбви» есть эпизоды, сыгранные очень остро, и кому-то это покажется чересчур. Например, Марьяна Спивак, исполнительница роли мамы мальчика, главной героини, играет очень ярко. Но нужно понимать, что это ради того, чтобы рассказ подействовал сильнее.
— В той же холодной отстраненности, кстати, упрекали и «Елену» Звягинцева. Но не кажется ли вам, что тут отстраненность от безнадежности, от понимания, что ты не в силах изменить существующий порядок вещей, и это больнее всего?
— Да, и еще Звягинцева часто упрекают в том, что он учит, «как надо». Я этого абсолютно не чувствую! Он просто показывает, что происходит в человеке и с человеком, и если тебе интересно, ты можешь к этому подключиться. Но думаю, он вообще не дает рекомендаций и не указывает, где выход. Он констатирует.
— Звягинцев пригласил вас, увидев ваши роли в кино?
— История обычая. Он посмотрел фильм Юриса Пошкуса Kolka Cool («Крутая Колка»), ему понравилась моя актерская работа и он позвал меня на пробы для «Левиафана». Но для той ленты я не подошел, а вот уже в концепцию «Нелюбви» как раз вполне вписался.
— И как работалось?
— Здорово! На съемочной площадке царила атмосфера созидания, все были в состоянии творческого азарта. А все, что вокруг, было чрезвычайно четко отлажено и поэтому шло спокойно, без напряжения, без нервов, что, конечно большая редкость в кинематографе. Какое у них уважительное и бережное отношение к художникам!
У Звягинцева замечательный продюсер Александр Роднянский, который дает режиссеру полную творческую свободу, что вообще очень редко происходит в мире.
А тут продюсер все четко организует — режиссер все четко снимает…
— У вас уже более двадцати разнообразных ролей в фильмах самых разных режиссеров, от Стрейча до Пакалнини, так что можно сравнивать. Чем в работе с актерами отличается Звягинцев?
— Главное, что он выбирает только тех актеров, которые внутренне, по своему складу, соответствуют характеру фильма и персонажу, а до этого от меня требовалось довольно радикальное перевоплощение. Нет, разумеется, оно было и в «Нелюбви», но не до такой степени. И конечно, особая прелесть работы со Звягинцевым состоит в том, что он не дает тебе прочесть сценарий заранее. Считая, что после команды «мотор!» от актера требуется единственное – быть правдивыми здесь и сейчас.
— Вы уже много поездили с фильмом «Нелюбовь»?
— Нет-нет, был только в Каннах. Все-таки в Латвии у меня постоянно какая-то работа, и вообще, больше ездят с фильмом исполнители двух главных ролей, Марьяна Спивак и Алексей Розин. А я играю Антона, человека, с которым героиня живет после развода, это вторая по важности мужская роль. И все в тему. Это
человек, который тоже разведен, а значит, тоже знает, что такое нелюбовь, и боится любви, которая пробуждается, потому что любая нелюбовь начинается с любви…
Опытный человек, который пытается избежать того, через что он уже прошел, но жизнь подбрасывает немножко другой поворот…
— Удалось ли вам в Каннах пообщаться с кем-то из зарубежных коллег?
— Я приехал на премьеру. Вечером мы оказались там, покушали, на следующий день была премьера, после нее – пати (party), а утром уже отправились домой. Так что чисто рабочая поездка, никаких особых встреч…
— И часто ли вы бываете с латвийскими фильмами за пределами страны? В Берлине, например, латвийское кино было представлено неплохо.
— Знаю, что в Каннах в рамках основной программы я побывал первым из латышских актеров. В Берлине действительно наше кино принимают очень хорошо, там мы показывали «Зарю» Лайлы Пакалнини (где я играю), «Я здесь» Ренарса Вимбы, «Мама, я тебя люблю» Яниса Нордса… Я ездил на российские кинофестивали, и сейчас приглашают, но… Знаете, бывая в России, я с таким удивлением смотрю на эту ностальгию по СССР! Там для многих вместе с СССР как бы все заканчивается. Ностальгия, конечно, наблюдается во всем мире. И
американцы ностальгируют по 60-70-м годам, просто потому, что мир становится как-то суше, математичнее, чем был тогда. Но там это вообще не про политику!
А в России как-то вот про политику. Потому и не очень туда тянет.
А тут еще эта дикая история Серебренниковым. Видно, чем все закончится, потому что уже переступили некую грань. Я посмотрел, какие люди собрались у этого Бассманного суда! Ну, это просто невозможно! Что он такое там нарушил, если даже предлагают оплатить эти инкриминируемые ему 68 миллионов, и его все равно не отпускают? Значит, есть определенный план? Непонятно.
— На очереди у вас кинопроекты в Латвии, фильм Анны Видулеи «Хомо Новус» (Homo Novus)...
— И «Перстень Намея» Айгара Граубы, масштабный фильм. «Хомо Новус» по классику нашей литературы Аншлаву Эглитису — это экранизация одного из лучших латышских романов, где описывается и Рига, и деревня. Рига, которую я люблю, о которой мечтаю. Рига между двух войн. И очень сильная группа рижских художников, их быт, их отношение к искусству.
— Фильм ведь включен в программу к 100-летию Латвии?
— Да. Там главный герой — молодой человек, который впервые сталкивается с искусством и с художественной богемой. Фильм о том, как он пытается понять, что для него важнее, богема – или само искусство.
— А как с этим у вас?
— Ну, я хоть и актер, но человек довольно закрытый. Очень люблю общество моих коллег в театре, потому что это всегда интересно, у нас общие темы для разговора. И время от времени, конечно, участвую и в тусовках.
Что касается «Перстня Намея» — это очень масштабный фильм, с боями, с роскошными костюмами и декорациями. Что-то вроде фэнтези. Оригинальный сценарий создан по мотивам легенды о земгальском вожде Намейсе, который в 13 веке воевал с Тевтонским орденом.
— Список ваших театральных работ тоже впечатляет, а чем порадуете в новом сезоне?
— Как-то сложилось, то сентябрь свободный, и я уже немножко скучаю по работе, по репетициям. А январе у нас премьера по «Процессу» Кафки, в постановке Марциса Лациса, где я играю адвоката. Сложная и интересная работа, так что все встанет на свои места. Причем, с этим романом все немного странно, ведь не Кафка его завершил. И еще нужно понять, про что этот роман.
— Если у вас роль мечты?
— Я считаю, что нужно просто брать то, что к тебе приходит, и из этого делать нечто интересное. Всегда боялся таких ситуаций, когда мечтаешь сыграть Лира, а потом наступает время его играть – и он получается каким-то… официальным что ли. Мне не нравится слишком большая горячность в искусстве, предпочитаю, когда все происходит естественным образом.
Человек, который обожает свою роль?.. Не знаю, не знаю. Вообще, человек, который обожает – он такой странный.
Нужно как-то спокойней ко всему относиться. Быть рядом с людьми, разговаривать, находить какие-то ответы. Так же и с ролью. Если ты «обожаешь» роль, то какой у тебя может быть диалог с партнером?
Обожаю свою семью, свою работу, конечно. Точнее – люблю. Коллег, семью, детей. Дом. Родину. Люблю очень много вещей. В слове «обожаю» таится что-то тревожное и опасное. Потому что… надо держать себя в руках. Все же нужен какой-то внутренний стержень, неподвластный сильным эмоциям.
— А к переезду вашего театра на новое место на время реставрации и реконструкции основного здания НРТ вы относитесь спокойно?
— Это было необходимо. К тому же, мы немало играли на других площадках, так что думаю, будет не очень-то сложно. Я рад, что наш старый дом скоро начнут реставрировать. И любые перемены – это здорово.
— В минувшем сезоне вы вышли также на сцену Рижского русского театра, чтобы заменить российского актера в «Медее», поставленной Владиславом Наставшевым, в чьих спектаклях вы уже играли в НРТ. А в новом сезоне продолжите играть в «Медее»?
— Да-да. Между прочим, в Русской драме я уже когда-то был занят в двух спектаклях. Первым через два года после окончания актерского факультета, в конце 90-х, стал «Любовью не шутят» Елены Невежиной по Альфреду де Мюссе. В 2000 году Ольгерт Кродерс поставил «Блудного сына» по Блауманису . Конечно, с тех пор этот театр очень изменился. Во-первых, прошла реконструкция здания. Во-вторых, в чисто творческом плане он стал более открытым. Потому что
семнадцать лет назад это была такая самостоятельная республика «сама по себе», а сейчас это уже частица Риги.
— И дирекция ищет нового главного режиссера не «со стороны», а из местных талантов, которым известна наша ситуация и знаком наш зритель?
— Сеньков, Наставшев?.. Да, это было бы правильно.
