Зачем перенес? Андрей Сергеевич поясняет, что «Сцены…» Бергмана – сочинение из тех, где высвечиваются универсальные, неписаные законы жизни.
Их можно переносить куда угодно и ставить, где угодно, хоть в Зимбабве. Законы останутся, только на новой почве добавятся какие-то дополнительные смыслы.
Надо только найти те вопросы, которые в своем произведении задавал сам автор.
Главными в спектакле остаются, конечно, отношения мужчины и женщины, взаимоотношения в семье. А когда в 90-е не стало огромной страны, со всеми вытекающими потерями и приобретениями, случился и кризис института брака.
Правда, сначала Кончаловский поставил «Сцены…» в Неаполе, и перенес действие в итальянские реалии. Они с Юлией репетировали две недели, чтобы актриса, не знавшая толком языка, на сцене могла два часа говорить на нем свободно. Высоцкая и Домогаров сыграли этот спектакль на театральном фестивале в Неаполе, а вскоре снова поедут с ним в Италию.
В Москве премьера русского варианта состоялась в марте этого года, как пишут, «с оглушительным успехом». Постановка вошла в шорт-лист премии «Звезда Театрала» в номинации «Лучший режиссер». И теперь спектакль впервые выезжает за пределы России.
Это несколько эпизодов из двадцати лет совместной жизни юриста Марины и невролога Ивана.
Точнее, то, что с ними происходит после десяти лет в браке. В их квартирке недалеко от московского зоопарка, на фоне всех общественно-политических перемен и катаклизмов. Работа есть, и квартирка вполне себе уютная, и взаимопонимание и любовь царят в ней, но постепенно понимаешь, что не все так уж благополучно в этом семействе…
Александр Домогаров рассказывает, как решив поставить Бергмана и в Москве, они однажды собрались втроем дома у Андрея Сергеевича и Юлии. И не то, что придумывали пьесу, но искали даже особые словесные обороты. Надо было вспомнить, как тогда, в 90-е, разговаривали. Какие были проблемы — потому что у каждого было проблем море, всё действительно стало либо рушиться, либо кардинально меняться. И они вспоминали, как ходили, как у них стоял велосипед, как стояли сумки. Как были вынуждены жить. Как пытались выжить. Как пытались сохранить отношения…
После десяти вечера страшно было выходить на улицу, и часто уже после первого действия многие зрители покидали театр.
Потому что ехать на троллейбусе, куда-то в Свиблово, или же на метро, ночью, а потом как-то добираться дальше…
— Александр, — поинтересовался Rus.Lsm.lv, — В 90-е было страшно выходить на улицу. А как сейчас, в свете последних протестных акций? И как вы, кстати, к ним относитесь?
— Скажу так. Я бы не пошел встречаться с друзьями на Пушкинскую площадь, зная, что идет ботва, что-то непонятное. Я бы договорился встретиться где-нибудь на Калужской, на Профсоюзной… Если уж так разбирать эту ситуацию. Повернуть это можно по-разному. Я аполитичен. И не хочу влезать ни в эти, ни в те — ни в какие ситуации.
Не то, что «моя хата с краю», нет! Только — устраивает меня это или не устраивает — но моя «активность» ничего не изменит… Таково мое убеждение.
Знаете, за прошлый и этот год я шесть раз побывал в Японии. Поражаюсь этой законопослушной стране!
Сказали весна — люди разделись, сказали осень — люди оделись. Светофор зеленый — можно, красный — нельзя.
Понимаете?! И все живут, и живут спокойно. Полиция занимается своими делами. Люди ходят, люди выпивают, люди падают на улице — никто их не грабит. Они законопослушны. Другое дело, что закон соблюдает и эти права, и эти права…
У нас не одно поколение должно смениться, чтобы к прийти к чему-то подобному. К сожалению, мое поколение пережило разное, тут и смерть Брежнева (простите!) и Черненко, и перестройка, и новая жизнь какая-то. Хлебнули по полной.
Слава Богу, что хоть нет явной большой войны на территории страны!
Но очень многие из моей школы сложили голову в Афгане.
А то, что происходит сегодня... Понимаете, я просто живу. Я аполитичен по своей сути, потому что
ходить, трясти тряпочками и говорить, что давайте всё изменим — не решение проблемы. Решение в тебе самом: делай свое дело!
Вот передвигать стулья не моя прерогатива, моя прерогатива — выйти на сцену. Я не должен звонить администратору и спрашивать, на какое число билет — это проблема администратора. А я знаю, что четыре часа должен находиться на сцене и, желательно, отработать свое время так, чтобы все пришедшие в зал были довольны.
Вот если каждый будет заниматься своим делом, поверьте, всё будет хорошо.
— Получается, что те, кто выходит на улицы, просто люди без своего дела — потому и занимаются митингованием?
— Не знаю. Я же не лезу в души, в сердца, я не лезу в головы. У меня своя голова. И мне надо заботиться о своей семье, о своем ребенке. Если понадобится, я, конечно, буду помогать тому, кто сам не может этим заниматься потому, что вот так срослось. Допустим, если нет у человека нужного количества денег, дам ему денег, сколько могу. Правда, если пойму, что это не обман, а то сейчас процентов 90 таких случаев — просто обман!
И вот интересная получается перекличка почти «на тему». В конце декабря на российском Первом канале выходит историческая драма Андрея Кравчука («Итальянец», «Адмиралъ», «Викинг») о восстании декабристов «Союз спасения». Домогаров предстнет в образе графа Михаила Милорадовича, военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга. «Новое прикосновение к истории, которая еще не до конца изучена. — говорит Александр.
— Кто они — эти «мальчики-мажоры», которые взяли на себя не то, что ответственность — но вооруженное восстание
и собирались предать всю императорскую семью смертной казни — всех! В моего графа Милорадовича стреляли, но он был еще и ранен штыком и умер от штыка. Он так обрадовался, когда вынули пулю и понял, что она не пистолетная, — значит, солдаты верны. И пока ночью умирал, он успел вернуть Николаю I свою именную золотую шпагу, попросил освободить своих крепостных крестьян, а также простить ему долги. Вот характер!».
Что касается дальнейших творческих перспектив, в новом сезоне Александр Домогаров начал репетировать в театре им. Моссовета заглавную роль в сложнейшей шекспировской трагедии «Ричард III», в постановке знаменитой Нины Чусовой. Правда, актер рассказывает, как мечтал, чтобы «Ричарда» поставил Кончаловский. («И с этого бока заходил, и с того бока заходил — и никак!».)
Кончаловский, уверен, что для каждого артиста общение с Шекспиром – необходимый процесс закаливания индивидуальности и профессионализма, мучительный, сложный. И поэтому
Андрей Сергеевич пожелал актеру побольше слёз, на репетициях, которые пообещал посещать.
Сам же в будущем году планирует выпустить на этой сцене спектакль по пьесе британца Питера Шеффера «Амадей», историю о двух гениях, Моцарте и Сальери. И весной в МХАТ им. Горького намечается премьера спектакля по драме «На дне» в его же интерпретации.
Кинорежиссуру в свои 82 классик мирового и отечественного кинематографа тоже не оставляет. Почти завершив работу над фильмом «Грех» о великом Микеланджело, он приступил к съемкам полнометражной исторической ленты «Дорогие товарищи» о совершенно иной эпохе и другой стране. Картина о массовом расстреле рабочих в Новочеркасске 2 июня 1962 года. Кончаловский уверен в необходимости этого проекта для восстановления и понимания исторической достоверности. А еще признается: хотел дать своей супруге, многогранной актрисе Юлии Высоцкой, сыграть не комедийную, не лирическую и даже не драматическую, а по-настоящему трагическую роль.
PS. Cпектакль рижане увидели благодаря фестивалю «Балтийская жемчужина» и его организатору Марине Липченко.