КОНТЕКСТ
Гастроли театра «Гешер» приурочены к 75-летию государства Израиль и стали возможными благодаря возобновлению в декабре 2022 года договора о культурном сотрудничестве между нашими странами. Запланированы не только четыре театральных представления (одно из них — закрытое, благотворительное, для старшеклассников, студентов и профессионалов отрасли), но также творческие встречи и мастер-классы.
— Знаете, по нынешним временам «Не смотри назад» звучит как программное заявление. Куда вообще смотреть человеку, оказавшемуся рядом с войной? Вокруг себя смотреть — страшновато. Вперёд — и того хуже. Назад, говорят, нельзя. Что делать?
— Я бы поспорил насчет того, что смотреть вперёд нельзя. Страшновато, конечно, но нужно. Но прежде всего, мне кажется, сейчас нужно смотреть внутрь себя. Смотреть и вслушиваться в то, что с тобой происходит, чтобы не потерять ориентиры, голову… чтобы не потерять себя. Так что у меня два взгляда: я смотрю внутрь и смотрю вперед. Потому что жизнь продолжается и надо понимать, что делать дальше. Нужно что-то планировать — несмотря ни на что.
— Я вот планирую идти на ваш спектакль.
— А я планирую прилететь в Ригу.
— Директор «Гешера» Лена Крейдлина сказала, что театр впервые за 26 лет поставил спектакль на русском, чтоб помочь адаптироваться новым репатриантам, покинувшим Россию и Украину. Вам лично этот спектакль помог? Актерски, человечески?
— Несомненно. Актерски — потому что в этом спектакле я делаю то, что мне в России ещё не предлагали. Для меня это был вызов со всех сторон: новое амплуа, новая тема, новый театр, новая страна… а еще работа с Римасом Туминасом. Вызов и возможность сбросить какие-то одежды актерские, какие-то наработки, штампы, всю ту коросту, которой невольно обрастаешь в процессе жизни.
И человечески для меня это была огромная поддержка, потому что я только прилетел в страну и не очень понимал, что делать дальше. У меня были планы насчет собственного спектакля, которые я потом осуществил, но вот это вот предложение «Гешера» — оно дало очень мощную уверенность в том, что здесь что-то, может быть, у меня и дальше будет продолжаться. Поэтому со всех сторон это была рука помощи.
— Вы как-то сказали, что стали что-то понимать в театре, посмотрев «Маскарад» Туминаса. Что дала вашему пониманию театра и, может быть, жизни встреча и работа с ним?
— «Маскарад» был и остается одним из мощнейших впечатлений театральных в моей жизни. Я был молодым артистом, когда впервые столкнулся с символизмом Туминаса, с эстетикой Туминаса, с тем, как он сочетает форму и содержание. Существование его артистов на сцене — это были артисты его театра литовского (Вильнюсского Малого театра Вильнюса, Valstybinis Vilniaus mažasis teatras, — М.Н.) — было для меня очень необычным и точным.
Встретившись с Туминасом сейчас, на том этапе жизни, когда уже есть какой-то опыт, я очень внимательно слушал. Потому что театр Туминаса очень непрост. Вот этот его символизм — как он раскрывается, через что, какими инструментами, какими кнопками, какими вибрациями, какими энергиями?.. Это было дико сложно, но и дико интересно: понять язык Туминаса. В прямом и переносном смысле.
Естественно, Римас Владимирович общался с нами на русском, но иногда нужно было продираться сквозь слова к тому, что он хочет сказать и увидеть. Потому что он, конечно, в своём мире находится, во вселенной очень талантливого человека, и оттуда посылает сигналы, которые ты должен уловить.
— Давайте представим себе человека, который увидел сумрачные фотографии из спектакля, прочитал, что Туминас поставил элегию, театральную пастораль по пьесе Ануя «Эвридика», а пьеса основана на древнегреческом мифе. Ему наверняка захотелось простых слов. О чем этот спектакль. Не утопит ли он его, зрителя, в океане печали и безнадёжности.
— Я сейчас скажу очень простые слова, чтобы настроить зрителя на более оптимистическое восприятие. Это спектакль о всех нас. Пастораль и элегия там тоже есть, несомненно. Но это трагикомедия.
Мы встречаем бродячую труппу, которую забрасывает черт знает куда, на какой-то полустанок. Их продюсер сказал: выходим из вагона, ночуем здесь. И вот заброшенный какой-то вокзал и группа неприкаянных людей… Не мы ли это в сегодняшнем дне? Мы — которых выбросило взрывной волной из поезда, в котором все ехали, — оказавшиеся вдруг на какой-то незнакомой станции? И что нам теперь делать?.. Попадание очень прямое. Но решено все в очень веселой манере и в очень острой форме, с элементами эстрады, клоунады даже, буффонады. И с элементами драмы, конечно же… Смешение всех жанров, эклектика, театр в театре, где-то даже масочный, как в комедии дель арте, где смешное чередуется с грустным…
Туминас этого и хотел. Он, при всей своей литовскости, выдал здесь полную гамму для израильских актёров. Потому что
израильский театр — это всегда смех и слезы, всегда одновременно, это еврейская риторика и основа жизни: мы находим момент улыбнуться и поиронизировать над собой в самых неподходящих, казалось бы, ситуациях.
Так вот, Туминас дал нам повод для этого — пожалуйста, ребята, смейтесь над собой, над своей жизнью. Горько смейтесь. Радостно смейтесь. Влюбляйтесь. Тут очень много всего. И я уверяю зрителя, что это не будет скучно, что это не будет вбивание гвоздей в крышку [гроба] и безнадега какая-то. Нет. Наоборот. Это, знаете, такая очень реалистичная картина жизни.
Я играю отца Орфея, который, по пьесе, обитает на этом вокзале вместе со своим сыном: сын со скрипочкой, папа — неудавшийся музыкант, неудачник, который спивается. На этом вокзале они практически живут. И встречаются с людьми театра. И сын влюбляется в Эвридику…
В конце у моего персонажа есть слова: «Любое искусство рождается из трагедии. Так уж пошло. Так что у тебя есть шанс, сынок». В этом такая большая философия жизни. Мы все должны пройти через трагедию. Не рождается ничего без этого. К сожалению.
— Театр «Гешер» везёт в Ригу ещё один спектакль, «В туннеле». Там зрители перед началом голосуют за то, каким будет финал — счастливым или трагическим. Как проголосовали вы?
— Понимаете, какая вещь. Там не совсем так. Там стоит вопрос, закончится когда-нибудь арабо-израильский конфликт или нет. Есть ли свет в конце туннеля. И кто-то говорит «да», а кто-то говорит «нет». Люди разные, на каждый роток не накинешь платок, у каждого своя позиция. Я голосовал за свет. Иначе тяжело жить, тошно даже как-то становится. Поэтому, несмотря ни на что, может, в глубине души и не надеясь или думая, что это произойдет очень нескоро или не произойдет никогда, — но голосовал я за окончание конфликта. За мир. Без этого никак нельзя.
