Но сперва слово Дарье Бескиной: "Эта выставка плюс книга - потрясающий труд Ольги, - говорит Дарья, - она ее составляла в ковидные и последующие ужасные времена и это том первый, 1920-30-е годы. Репродукции из частных коллекций и тридцати музеев, с которыми мама связывалась. И я некоторое время присутствовала в жизни Лабаса, прожила до пятнадцати лет с его вдовой, которая затем проводила многочисленные выставки супруга. В этом зале нашей галереи находятся работы 1920-30-х годов из нашей личной рижской коллекции. Мы вытащили какие-то маленькие невероятные рисунки, эскизы. Северный Кавказ, летят дирижабли, которые так обожал Лабас...".
- Я чувствую себя заезжей знаменитостью, так меня здесь представляют, "презентуют", - говорит, в свою очередь, Ольга. - На самом деле я очень рада, что первая презентация книги проходит именно в Риге, которую я очень люблю, в которой живут мои старшие дети и внучка, с которыми меня очень много связывает. И в Риге, говоря образно, закрыв один глаз и открыв другой, прикрыв легкое вторым легким, я за эти три дня немного переключилась и почувствовала свободу, и открылось свободное дыхание. Потому что было тяжело - любой, кто делал большую книгу, кто этим занимался, понимает, насколько это нелегко, насколько это кропотливая работа. Но это счастливая работа.
Хотя последний год был особенно тяжелым, потому что в мире произошло то, что произошло, пришлось все отменить, никаких презентаций. Но рижские ребята меня уговорили, и я согласилась на этот праздник. Позднее презентации будут и в Третьяковской галерее в Москве и в Русском музее в Санкт-Петербурге - естественно, все это будет. Но я очень рада, что первую презентацию проводим именно в Риге.
Для Александра Лабаса Рига очень важный город, хотя он здесь не так много жил. Но у него было здесь раннее детство, он был еще полуподростком, ему было 10-12 лет. Как раз тот возраст, когда человек все впитывает. И он здесь познал очень важные вещи. Он уже и до этого учился в гимназиях, у Блюма, в художественных школах, но гуляя по этому вашему замечательному рижскому парку (судя по всему, Верманский. - Прим. автора) он видел местных студентов, которые рисовали. И, как правило, они рисовали один и тот же кусочек пейзажа. И проходя мимо этих студентов, мимо мольбертов, Лабас осознал, понял, что художники одно и то же видят по-разному. Не люблю это слово "кредо", но в каком-то смысле понимание этого момента стало таковым. Потому что он рисовал так, а рядом ребенок то же самое совершенно по-иному пишет. И вот увидеть по-своему и перенести это на полотно - это и есть настоящее искусство.
И еще - здесь он впервые увидел море. И море стало для него (видимо, это и от природы у него было) ощущением бесконечности. Тот, кто более-менее знает творчество Лабаса, тот знает, что стремление к бесконечности и есть основа его искусства. Бесконечность пространства, мира, Вселенной. Море до горизонта, огромное пространство. И он любил слова Циолковского о том, что земля - горошина, так что и море, по сути, не такое огромное пространство. Но все равно эта линия песка, линия моря и бесконечный горизонт - это на него очень повлияло. Эта стихия природы была ему очень близка... Потом, он любил немецко-австрийский романтизм, где природа очень присутствовала, Первую симфонию Густава Малера, а среди русских композиторов - Римского-Корсакова.
Продолжение природных явлений такого космического масштаба он видел и на Бастионной горке, когда он среди большого количества рижан смотрел через стеклышко, затемненное на затмение солнца. Это было в 1913 году. У него в результате есть несколько работ на эту тему, где ощущается чувство ребенка, открытого миру. И это он сохранил до конца - море, солнце, Галактика, этот вопрос его всегда волновал, а в двадцатые годы волновал особенно, потому что это было связано с Циолковским, с Чижевским, с Вернадским. Его первая работа на тему жителей отдаленных планет - 1921 года, она приведена в этой книге. На картине гуманоиды сидят на земле с такими рожками-антеннами. Он был уверен, что во всей этой бесконечной Вселенной есть какие-то обитаемые галактики и что в будущем это все будет раскрыто.
И в моей жизни Рига и Юрмала сыграли важную роль - с раннего детства я с ним ездила в Дом творчества художника и это были потрясающие встречи, потрясающие люди и я смотрела на море, небо, на закаты и рассветы глазами деда. И после этого я имела возможность путешествовать по миру, но для меня главной картинкой по-прежнему остается эта ровная полоса - песок, переходящий в воду, в горизонт, в небо, в бесконечную Вселенную.
Даша после смерти дяди Шуры, который умер, когда ей было три года, прожила пятнадцать лет с его вдовой Леони Нойман, немецкой художницей, и из первых рук получала информацию, прежде всего эмоциональную. И если можно так сказать - ей был поставлен глаз. А она, жена моего дяди Александра Лабаса - на минуточку, выпускница "Баухауса", ученица Паула Клея и Василия Канлинского. Ну потом после 1931 года отсюда выехать было невозможно, но зато она встретила любовь всей своей жизни, своего Шурочку и с ним была до конца, убеждая его в том, что он гений. Когда фамилию Лабаса нельзя было даже произносить, это ему, конечно, давало большие силы.
Кстати, хочу сказать, что здесь среди выставленных работ есть и маленький портрет Даши. Правда, Даша не видна (смеется), но я могу раскрыть тайну. Вот набросок к большому живописному холсту "Девушка восьмидесятых. Война и мир" (тема и ныне актуальная очень) и вот тут есть девушка с тонкой талией, в которой уже жила Даша (смеется, намекая на то, что Даша была еще в животе мамы).
Кстати, вот Андрей Бескин, физик по профессии, мой муж, на минуточку. Правда, минуточка затянулась на 45 лет. Говорят, муж - это тыл, плечо... нет, это совершенно другое. Мы настолько единомышленники во всем, иначе бы 45 лет не прожили вместе. Он, в отличие от меня, человек настолько широкой эрудиции, что он мне часто помогает интеллектуально. Быть единомышленниками - наверное, в этом тоже влияние наследия Лабаса. Андрей мне часто помогает что-то интеллектуально включить...
...И здесь свое слово вставил до сих пор молчавший Андрей Бескин: "Или выключить!".
КОНТЕКСТ
Александр Аркадьевич Лабас (19 февраля [3 марта] 1900, Смоленск — 30 августа 1983, Москва) — советский художник, представитель русского авангарда 1920-х — 1930-х годов. В 6 лет начал заниматься живописью в частной студии художника В. Мушкетова. В 1912 году семья переезжает в Москву. Александр поступает в Императорское Строгановское художественно-промышленное училище. Параллельно занимается в студии Ф. Рерберга, затем в студии И. Машкова. С 1917 года обучается в Государственных художественных мастерских (в дальнейшем ВХУТЕМАС) сначала в мастерской Ф. Малявина, а затем в мастерской П. Кончаловского. Учится у К. Малевича, В. Кандинского, П. Кузнецова, К. Истомина, А. Лентулова.
В начале 1920-х преподает в Екатеринбургских художественных мастерских. Здесь же он впервые выступает на выставке молодых художников в 1921 году. С 1924 года преподает во ВХУТЕМАСе живопись и цветоведение, живопись на графическом факультете и рисунок, живопись на текстильном факультете. В 1920-х — 1930-х годах занимался оформлением спектаклей в Театре Революции, Театре им. В. Ф. Комиссаржевской, Государственном Еврейском театре (ГОСЕТ), в белорусском ГОСЕТ. Делал панорамы и диорамы для советских павильонов на Всемирной выставке в Париже (1937 г.), Всемирной выставке в Нью-Йорке (1939 г.), для Главного павильона ВСХВ (1938—1941 гг.).
В 1935—1936 годах его обвиняют в формализме, с этого времени его работы не приобретают музеи и не принимают на выставки. Работал как театральный художник. В 1976 году состоялась персональная выставка Лабаса на Кузнецком мосту, 20. Большое количество работ с выставки было приобретено Третьяковской галереей, Русским музеем, Музеем изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, другими советскими музеями. Похоронен на Ваганьковском кладбище.
