«Да, ему звонил бы оперработник, он мог сказать «не могу», «не желаю». Ничего страшного. Соскочить, что называется, с этого поезда можно было, причем, я бы сказал даже, без особых и последствий.
При Сталине была жуткая вещь: если агенты расшифровывали себя перед окружением, они непременно садились в тюрьму. Им давали — через особое совещание МГБ, например, - не меньше 8 лет. За разглашение государственной тайны. Хотя это, казалось бы, его частное дело, сотрудничество с государственной организацией. Это при Сталине. Но при Сталине же, самое удивительное, от этого принципа и отказались.
В январе 1952 года, когда был принят новый приказ МГБ, регламентирующий работу с агентурой, там уже не было такой категории сотрудничавших с органами, как «осведомление». Это те, кто просто сообщал сотрудникам органов. Там оставалась «агентура» — это те, кто, собственно, работал по заданиям. И там уже не было предусмотрено, что если он расшифрует себя перед окружением или разболтает, что он работает на МГБ, его непременно надо за это посадить.
И в советские годы — уже более поздние — это все сохранилось. И мы в карточках же видим эту надпись «отказ от сотрудничества». Таких мало, согласен. Но мы же понимаем, что мы имеем последнюю, хвостовую часть картотеки ГБ Латвии. А сколько было до этого карточек. И поэтому высчитать процент отказавшихся от сотрудничества довольно сложно. Но я подозреваю, что их было не 1% и не 2%, а гораздо больше. Но еще чаще, чем при отказе от сотрудничества, из агентурной сети исключались люди, которые были заподозрены КГБ в так называемом двурушничестве»
