На его глазах произошло, без преувеличения, медицинское чудо, отметил врач: когда в 1986 году появился препарат циклоспорин-А, резко сократилось число случаев отторжения тканей.
«Это было как день и ночь, люди с пересаженными органами смогли жить! Мы и до того их выписывали, но там по-разному шло. Это была революция, когда был внедрен циклоспорин-А. Так же как дальше это был такролимус, которым мы сейчас пользуемся — там тоже было заметное улучшение результатов».
Сегодня Центр трансплантологии практически ликвидирован усилиями Минздрава, прозвучало в передаче. Утверждать, будто сейчас доктор Розенталь смотрит на руины того, что создавал долгие годы — это был бы эмоциональный подход, сказал хирург. Но разрушено действительно многое:
«Те помещения, в строительстве которых я принимал участие, мы тогда сделали пять отделений — это была созданная нами самими инфраструктура, приемлемая для трансплантации почки.
Расширение трансплантации — оно никак не шло. Ну, кроме кардиохирургов. Вот они там начали кардиоцентр делать. Тоже с нашей помощью, с нашим моральным участием. А больше ничего не было! И были почечные больные, и много.
И вот этот распад центра... Я, наверное, могу об этом сказать: два года назад, когда я еще работал, я видел, к чему это приводит. И все мы, специалисты, там было 14 подписей, написали президенту, премьер-министру и министру: смотрите, что делается! Мы просили остановить это. Нас приняла министр Чакша и сказала, что это всё — дело больницы Страдиня, они и решают.
Трансплантация, где бы она ни развивалась — это государственная проблема!.. Нигде в мире я такого не видел и не слышал, чтобы министерство от этого открещивалось.
И самое страшное — обиды были нанесены больным. Которые имели свою хорошую инфраструктуру, обученный персонал. После закрытия отделения шесть медсестер ушли, которых мы обучили и которые умели всё. Мы, уходя домой, полагались на сестер, которые знали, что делать! Вызывая дежурного врача — они уже знали, что делать. Ну, им предложили другие места. Проблема с медицинскими сестрами в Латвии сложная — вот нашли хороших специалистов, человеку же нужно деньги зарабатывать — они и ушли.
Ассоциация почечных больных обращалась в министерство — им сказали «нет», мы вместе ходили на комиссию по социальным делам в Сейме, говорили...»
Трансплантология в мире развивается семимильными шагами. Почему в Латвии этого не происходит? Доктор Розенталь сам задается этим вопросом:
«Много «почему». Почему вот сейчас надо возить больных из одного корпуса Страдини в другой? Они сделали отделение гемодиализа, которое было там, где мы построили, а отделение нефрологических больных находится на расстоянии 300 метров. И вот через это на носилках катят. Я не могу ответить на этот вопрос!
Там осталось всего четыре хирурга. Четыре хирурга в Латвии, которые знают трансплантацию. Не только почки — почки они знают великолепно. Но они знают, и как обращаться с донорами. Как оперировать живых доноров. Как надо вести умерших, всю эту координацию, это тяжелейший процесс.
Они всё знают — но их четверо! Так нельзя».
По словам Розенталя, из канцелярии президента пришла отписка. Видимо, до главы государства такие бумаги не доходят, и их читают чиновники, допускает врач. Хотя сам Раймонд Вейонис перенес тяжелую операцию по вживлению сердечного клапана.
«Это большое достижение латвийской медицины! То, что они ему сделали — это высокий класс. То, что сделали для Вейониса кардиохирурги — это было блестяще».
Ситуация с трансплантацией печени в Латвии не решалась очень долго. Годами Латвия оставалась единственной в ЕС страной, где такие операции не проводили.
«Мы говорили о этом еще в 1995-м, как-то это всё развивалось —а потом администрация решила, что нашему центру этого делать не надо, короче говоря, отмазка была. И сейчас говорят: нам не давали денег!
Действительно, деньги на это — была сделана операция, по-моему, лет шесть назад за счет ресурсов больницы, и там хороший эффект был, а больше не захотели. Сейчас — платят. На этот год — семь трансплантаций можно сделать, в прошлом году сделали шесть. Но это — в зародыше, понимаете?
Мы сравниваем себя с Литвой и Эстонией: соседи, работали вместе, даже пытались одну общую организацию сделать, но не получилось. Очень хорошие отношения. И
мы видим, что в сфере трансплантации органов мы отстали безнадежно. Мы приглашаем литовских профессоров, чтобы делать пересадску печени».
В свое время страны Балтии, по оценке доктора Розенталя, находились на одной стартовой позиции. Центры в Литве и Латвии в рамках бывшего Советского Союза были очень хорошими. В Эстонии тоже, хотя там немного позже начали — но зато там быстрее ушли вперед.
«У них совершенно скандинавская медицина, у них высочайший уровень. Мы хотели вместе вступить в Scandiatransplant в 1992-м — нас не приняли, и эстонцы единственные, которые продолжали, и их только в 2017 году приняли в ассоциированные члены Scandiatransplant, потому что там оценивается общий уровень медицины. Ну, мы не пошли дальше...»
Чтобы развивать инновационную медицину, говорит хирург, нужно иметь инфраструктуру.
«В Страдини нет этой инфраструктуры! Вот сейчас, когда центр разрушили, говорят: вы не волнуйтесь, мы сейчас начинаем проектирование, потом будем строить специальный корпус, где будет инновационная медицина, прекрасные операционные залы и всё... На прошлой неделе в СМИ прозвучало, что деньги, которые требуются для проектирования — эти деньги очень большие. Потому что начинается потихоньку их распиливание».
