«В отличие от моего случая, иск государственного Possessor (бывшее Агентство приватизации) против Липманов — это уже было громкое дело. Но по отношению ко мне решение латвийского суда было несправедливо. — говорит житель Латвии и бывший акционер Grindeks Леонид Моховиков. Он свои суды против Кирова Липмана проиграл.
Теперь у Моховикова есть два варианта: забыть о своем проигрыше, или подавать иск в Европейский суд [по правам человека], но уже не на Липманов, а на Латвию, которая, по его мнению, не смогла обеспечить справедливый процесс. «И это не только моя проблема — задеты права всех бывших акционеров, которые не дождались выкупа акций. Это сотни людей, если не тысячи», — говорит он.
КОРОТКО
- Что произошло с акциями Grindeks? Государство, являвшееся миноритарным акционером компании, сочтя, что крупнейшие совладельцы — Киров и Филипп Липманы — причинили ему убытки, отсудило компенсацию почти в 2 млн. евро.
- Как был причинен этот ущерб? Став владельцами контрольного пакета акций Grindeks, Липманы должны были откупить доли у остальных совладельцев — по цене, резко превышавшей биржевую. Это сделано не было и в итоге государство продало свои акции гораздо дешевле.
- Пытались ли судиться по тому же поводу другие мелкие акционеры? Как минимум двое, и оба — безуспешно.
- Почему суды принимали противоположные решения? Вероятно, судьи руководствовались другой логикой: продажа по низкой цене — следствие добровольного решения самих держателей ценных бумаг Grindeks.
- И теперь Липманы заплатят государству 1,9 миллиона? Не обязательно: вердикт суда они оспорили.
- Как именно мелкий акционер Леонид Моховиков проиграл все суды? «В итоге мне сказали, что я сам себе нанес ущерб, потому что акции продал сам», — объясняет он.
- Но ведь в итоге акции Grindeks все же откупили? В 2019 году — по решению регулятора и неожиданно для мелких акционеров.
- И почему же это произошло? Официальных объяснений до сих пор нет. Неофициально высказывается гипотеза о наличии связи между покупкой Липманами акций и ликвидацией банка ABLV, в ходе которой, возможно, открылись ранее неизвестные обстоятельства.
- Каким образом «в итоге страдаем мы все»? Акционерам трудно себя защищать — и в итоге деньги, которые могли бы придти в Латвию, не приходят.
- А что со сроком давности? До 2024 года.
1. Что произошло?
Предприниматель Киров Липман стал крупным совладельцем Grindeks еще в начале «нулевых» годов. Вместе с супругой ему официально принадлежало чуть менее 50% компании, которая за 20 лет из небольшого бизнеса выросла в крупнейший в Балтии фармацевтический холдинг. После «большой» приватизации у государства оставался небольшой (около 2%) пакет акций, который оно продало только в 2016 году. И уже в статусе бывшего акционера подало в суд — на Кирова Липмана и его сына Филиппа (последнему принадлежало небольшое количество акций). Государство считало, что ему, как бывшему миноритарному акционеру Grindeks, был причинен ущерб в 1,9 млн. евро — и требовало его с Липманов.
Рижский окружной суд 19 мая удовлетворил иск государственного SIA Possessor (ранее — Агентство приватизации) к Липманам, и постановил взыскать с предпринимателей более 1,9 млн евро. Это первый позитивный для государства результат в долгой череде судов, которые до этого оно раз за разом проигрывало.
«Большой день для защиты прав миноритарных акционеров», — написал в Twitter один из ведущих латвийских юристов, эксперт по конституционному праву Эдгар Пастарс.
2. Липманы нанесли государству ущерб? Как?
Судиться с Липманами правительство решило после публикации в 2016 году статьи Rus.LSM.lv, в которой говорилось: государство вот-вот «подарит» Липманам 1,7 млн евро, поскольку не взыскивает убытки, возможно, причиненные ему из-за нарушений законодательства. До выхода той статьи в Минэкономики, похоже, не очень понимали, о чем вообще речь.
В 2014 году Комиссия рынков финансов и капитала (КРФК, FKTK) констатировала: сам Киров Липман, его супруга Анна и сын Филипп получили согласованный контроль над 50,02% предприятия, не сообщив об этом регулятору — т.е. ей, FKTK. Согласно закону «О рынке финансовых инструментов», Липманы обязаны были выкупить акции у других мелких акционеров по их балансовой стоимости (рассчитывается по последнему аудированному годовому отчету предприятия), а она в разы превышала тогдашнюю цену акций на бирже.
Липманы решение FKTK оспорили. Но в 2016 году, пройдя все судебные инстанции, проиграли в Верховном суде — и… все равно выиграли, только иначе: оказалось, они продали немного акций, снизив свою долю чуть ниже пороговых 50%. Тогда FKTK пришлось констатировать, что правовые основания для требования откупа исчезли, а мелкие акционеры, считающие, что не проведенный откуп по «хорошей цене» причинил им убытки, могут требовать у Липманов возмещения через суд.
В конце 2016 года государство продало свой пакет Grindeks на аукционе, выручив по 3,85 евро за акцию. Объяви Липманы откуп, цена была бы выше более, чем втрое.
В 2017-м правительство уполномочило Possessor подать в суд иск о взыскании с Липманов 1,9 млн евро (разницы между ценой необъявленного откупа и ценой, за которую государству удалось продать акции). Пройдя ряд судебных инстанций, государство несколько раз проигрывало — и только в мае впервые выиграло.
3. А другие мелкие акционеры Grindeks подавали иски в суд?
Да. Rus.LSM.lv известно о двух исках, оба были проиграны. Большая часть мелких акционеров судиться не стала.
Миноритарии могут опасаться идти в латвийский суд по объективным причинам — баланс возможной выгоды и потерь неоднозначен. Так, бывший акционер Grindeks Леонид Моховиков, желавший взыскать с Кирова Липмана около 2 тысяч евро, в итоге ничего не получил, и еще сам заплатил около 1,2 тысячи — около 600 евро возмещение расходов Липмана на юристов, и еще столько же ушло на две госпошлины. И это еще немного.
«Если бы у меня было больше акций, и сумма убытков выше — с меня бы и взыскали больше. Счет от адвокатов Липмана был гораздо больше, но суд его ограничил: суммы должны быть соразмерны иску», — рассказал он Rus.LSM.lv.
4. Почему суды принимали кардинально разные решения?
Проблема в том, что такой судебной практики в Латвии раньше просто не существовало, и как именно взыскивать убытки, возникшие из-за необъявленного откупа акций, было неясно. Например, финансисты еще пару лет назад шутили: если у тебя были акции Grindeks, по которым Липманы не объявили положенный по закону откуп по 12 евро, и ты их продал на бирже дешевле — убытков нет, потому что сам продал, добровольно (этой логикой руководствовались в том числе и адвокаты Липмана) . А если акции не продал, — убытков тоже нет: ведь их цена на бирже еще может когда-нибудь вырасти!
Какую логику применит суд, поначалу не понимали и в том числе и сами участники финансового рынка, — и это лишь один из множества таких вопросов, которые в Латвии были не определены (а некоторые остались неясными и сейчас).
Юрист Мартиньш Межинскис, представляющий в суде интересы Possessor, с делами других миноритариев Grindeks не знакомился, поэтому не стал комментировать Rus.Lsm.lv причины их проигрыша. Он, однако, считает, что последнее решение суда, возможно, все-таки повышает шансы других миноритариев на компенсацию: «Если в других случаях были похожие обстоятельства, то шансы есть».
5. И теперь Липманы заплатят государству 1,9 миллиона?
Еще не ясно. Последнее — неблагоприятное для них — решение суда Липманы обжаловали. Теперь тяжба может затянуться еще года на два, сообщил Rus.LSM.lv юрист Мартиньш Межинскис.
6. Как именно мелкий акционер проиграл все суды?
У Леонида Моховикова в 2014 году было 380 акций Grindeks. Он их купил на бирже сразу после сообщения FKTK о том, что Липманы должны объявить откуп — в надежде, так и случится. Через несколько месяцев Леонид заключил, что, раз Липманы оспорили решение FKTK, то и откупа не будет, и в начале 2015 года продал свои акции — с небольшой прибылью.
В 2017 году Леонид увидел, что латвийские суды в конфликте Липманов с FKTK поддержали последнюю — и решил сделать то же, что только недавно удалось государству — доказать, что Липманы нанесли ему убытки (Lsm.lv об этом деле писал). Сумма иска Леонида была невелика — около 2000 евро: «Cумма убытков — небольшая. Но наш финансовый рынок давно нужно было приводить в порядок, и я хотел стать катализатором. На тот момент я только что защитил диплом юриста, это показалось интересным».
Суд Моховиков проиграл во всех инстанциях, его апелляция и кассация были отклонены: «В итоге мне сказали, что я сам себе нанес ущерб, потому что акции продал сам. Хотя, если бы я их не продал, то не мог бы и говорить про убытки. Судьи не понимают, что такое финансовый рынок. Получается, миноритарные акционеры в таких ситуациях не защищены».
В случае с Possesor — наследником Агентства приватизации — Верховный суд принял позитивное для государства решение потому, что был шум в СМИ, считает Моховиков.
«В итоге теперь я вижу, что кассационная инстанция сказала судьям первой инстанции, что они (вначале тоже решив дело в пользу Липманов) смотрели на очевидные вещи неправильно.
Почему-то вначале нашим судьям это было непонятно, хотя у нас биржа работает уже лет 25. Была персона, которая должна была объявить откуп акций у миноритариев, и не объявила, акционеры не смогли использовать свое право, и понесли убытки.
Но для меня в латвийских судах все возможности уже исчерпаны», — говорит он.
Моховиков считает, что остальным бывшим акционерам Grindeks не стоит спешить с исками — лучше дождаться окончательного вердикта в тяжбе Posessor: «Когда я шел в суд, некоторые другие акционеры тоже хотели, но я им советовал не торопиться — и оказался прав».
Леонид Моховиков продолжает вкладывать определенные суммы в латвийский фондовый рынок, хотя ничего хорошего о нем не думает: «Если я вижу тут что-то интересное, — вкладываю немного. Но в целом, государство и “фуктук” (FKTK — С.П.) за много лет довели фондовый рынок до ручки. По большому счету, Латвии в этом направлении ничего не светит. Да, ты, как местный инвестор, знаешь про местные компании чуть больше, и реагируешь на события быстрее литовцев и эстонцев. Успеваешь быстрее них на позитивной волне запрыгнуть в поезд, и заработать больше. Но в целом этот рынок очень токсичный. Всего несколько биржевых компаний пытаются сделать качественное корпоративное управление, но их буквально единицы: SAF tehnika, Madara, Latvijas Gaze... Но если ты купил акции токсичной компании, где нарушаются права миноритариев — ты там можешь заморозить свои инвестиции на десятилетия. У меня была такая история, 20 лет ждал, когда можно будет акции продать не совсем за копейки»
7. В итоге акции Grindeks все же откупили. Как?
FKTK смогла «убедить» Липманов провести откуп акций только в 2019 году — и такого развития событий никто не ожидал (ведь еще в 2016-м году та же FKTK заявила, что правовых оснований для требования откупа больше нет). Теперь же комиссия снова констатировала, что Липманы не выполнили нормы закона об откупе, оштрафовала их на 131 тысячу евро, и заключила с ними административый договор об откупе акций у миноритариев.
В этот раз предприниматели ничего не оспаривали, и откуп состоялся летом того же года, по 12,59 евро за акцию. Те инвесторы, которые незадолго до сообщения FKTK продали свои акции, примерно по 7-8 евро — обидно проиграли. Те, у кого акции остались — крупно выиграли.
8. И почему же это произошло?
Официальных объяснений, как и почему FKTK смогла добиться своего, нет до сих пор.
По неофициальной информации, причина — ликвидация ABLV Bank. Якобы в ходе этого процесса выяснилось, что бенефициарами (22,66%) акций Grindeks, принадлежавших фонду Amberstone Group (связанному с ABLV) — возможно, на самом деле были Липманы. Если это действительно так, то они все это время контролировали долю Grindeks куда большую, чем было известно.
Разговоры на этот счет велись давно, а в 2013 году и сам Киров Липман в интервью LTV (см. с 32 минуты) «проговорился» про акции, официально принадлежавшие фонду Amberstone Group (на тот момент — 11%): «это мои акции». Но тогда FKTK, начав проверку, не смогла ничего доказать документально.
Удалось ли это благодаря ликвидации ABLV? На этот вопрос Rus.LSM.lv в FKTK отвечать отказались, сообщив, что текст административного договора о сделках акционеров — это информация ограниченного доступа, но подтвердив, что факт нарушения был констатирован.
9. Каким образом «в итоге страдаем мы все»?
Права миноритарных акционеров, которые государство де факто защищает слабо — это в целом проблематичная тема, из-за которой страдают и рядовые местные инвесторы, и латвийские пенсионные фонды, и вся экономика, считает юрист Эдгар Пастарс.
«Это мешает институциональным инвесторам, в том числе пенсионным фондам, вкладывать в акции латвийских компаний. Очень важно, чтобы эти «правила гигиены» у нас соблюдались. Но в Латвии эта инвестиционная среда не особо хорошая», — указывает он.
Детали тяжбы Possessor Пастарс не комментирует, так как это дело не изучал. «Я радовался процессу в целом — не важно, чье имя там в деле указано. Важно, чтобы была судебная практика, которая обнадежит других миноритарных акционеров, [подтолкнет] бороться за свои права. К сожалению, сегодня им довольно трудно.
Пока считается, что миноритарный акционер — тот, на ком можно сэкономить. Но так не должно быть.
И любое судебное дело, которое это подтверждает — оно важно. Иначе у нас здесь инвестиций не будет.»
Детально говорить о влиянии этой победы на судебную практику Пастарс говорить не спешит: «Нужно дождаться окончательного решения, но в любом случае важно, что суд защищает права миноритариев».
Пока получается, что государство в вопросе взыскания убытков защитило только себя, а большинство остальных мелких акционеров — нет? То, что большинство миноритариев иски не подавали, доказывает —
мелким акционерам трудно себя защищать, у них не так много ресурсов, чтобы нанять серьезное адвокатское бюро и долго судиться,
говорит Пастарс.
«Их инвестиции [в акции] зачастую меньше суммы, которую нужно потратить на судебный процесс — и они же еще и рискуют, что, в случае проигрыша, им придется возмещать судебные расходы второй стороны. Это говорит о том, что
законы должны быть максимально понятными, недвусмысленными и строгими, чтобы даже не возникало ситуаций, когда нужно судиться по элементарным вопросам.
Плохо, что они в такой ситуации. Долгие и дорогие судебные процессы — не тот инструмент, которым права миноритарных акционеров можно защитить. Юристы обычно в таких случаях говорят — ну что вы возитесь, идите в суд! Но суд — не панацея. Нужно делать все, чтобы регулирование было таким, чтобы не было необходимости доходить до суда. Те же пенсионные фонды — они смотрят на практику в Латвии. И ради чего им тут рисковать, вкладывая в местные акции? Лучше не рисковать, [думают они] вложим деньги в американские индексы! В итоге страдаем мы все.»
«С точки зрения судебной практики, это победа. Но это я оцениваю с точки зрения культуры судопроизводства в Латвии, а к индивидуальным успехам миноритариев это пока не относится», — считает глава INVL Asset Management Андрей Мартынов. Сам он полагает, что бывшим миноритариям Grindeks с исками спешить не стоит — лучше дождаться окончательного решения суда. А также следить за сроком давности.
10. А что со сроком давности?
«Думаю, срок давности у таких требований — 10 лет с момента причинения ущерба, то есть с 2014 года, когда нарушение было констатировано административных актом FKTK», — говорит представляющий интересы Possessor Мартиньш Межинскис. То есть, иски можно подавать до 2024 года.
