О бизнесе
Александр всегда дистанцировался от белорусской ситуации, в том числе от политической повестки. Даже не брал там вид на жительство, хотя возможность была — и это бы облегчило ведение дел. На происходящее смотрел глазами экспата. Если на улице возникали ситуации с милицией — сразу показывал латвийский паспорт.
— Мне в Беларуси работается нормально: я только покупаю их продукцию, и продаю в Латвии. Поэтому их внутренние бизнес-реалии — кризисы, девальвации — меня в деловом плане не задевают. Например, за последний месяц курс белорусского рубля падает примерно на 8-10%, но мне это по идее даже может быть выгодно — в евро может быть дешевле. Но это — по идее: с партнерами есть оговоренные экспортные расценки, их пересмотр пока не происходит. С оплатой через латвийские банки тоже проблем нет — при наличии контракта и прозрачном движении товаров. Все проходит через таможню, с декларациями, все прозрачно.
Но езжу туда регулярно, так как бывает желательно личное присутствие. Например, чтобы ускорить отправку товара: к сожалению, иногда она задерживается из-за человеческого фактора, и тогда твое присутствие может ускорить процессы. Не везде, но бывает: они могут отложить на послезавтра то, что можно сделать завтра.
В остальном — ничего уникального. Нюансы с качеством бывают, но, как правило, их соглашаются решать, если есть доказательства, что проблемы — с их стороны. Да, иногда пытаются впихнуть тебе некачественный товар, и потом его не менять. Но, скажем, у поляков это было распространено еще больше.
И нельзя сказать, что, мол, белорусская продукция в моем сегменте — «не особо модная, зато дешевая». Не так. Там есть широкий выбор по дизайну, сложности и цене, от сравнительно простого — до очень трендового, который у нас покупают обеспеченные люди. Но вот хорошее соотношение цены и качества — везде.
О жизни
— Я сам никогда не участвовал в белорусских протестах, хотя, кажется, помню их все, с 1996 года. — говорит Александр. — Никогда не считал себя частью Беларуси, и не собирался даже думать о том, чтобы переехать туда на постоянное место жительства.
Да, я очень люблю эту страну, эту природу и этих людей, очень спокойных и тихих, пока их не доведешь — и отходчивых. Но моя страна — Латвия.
При этом за всем, что там происходило, я всегда внимательно следил. Много моих знакомых из бизнес-среды участвовали в протестах. Силовое государство там строилось очень давно, и беспредел ОМОНа, милицейский беспредел там был всегда. Просто сейчас он массовым, и видимым для всех.
У меня мурашки бежали по спине, когда увидел больше 200 тысяч человек, которые вышли на митинг в Минске, и шли по улицам, по которым я сам не раз гулял. Я понимаю, что это значит для белорусов, большинство которых еще недавно были абсолютно аполитичными — так массово выйти на улицу. Наложилось все: кризис, сокращение дотаций от России и доходов людей, отрицание президентом пандемии — при том, что был всплеск «пневмонии». Люди мне рассказывали, как ходили в поликлинику с температурой 38-39, а их выгоняли обратно домой. Они приходили снова в еще более тяжелом состоянии — пока в итоге не попадали в больницу, где им диагностировали коронавирус.
Белорусы очень спокойные и мирные люди, у них высокий болевой порог — но Лукашенко его пробил. В итоге в массовых протестах участвуют даже совершенно аполитичные люди.
Но ситуацию не следует упрощать: как показывают последние дни, лоялистов у Лукашенко тоже хватает — и искренних, которых все устраивает, и конъюнктурных.
Плюс к тому многих сейчас запугивают: квартиры нет, живут люди в семейном общежитии — за протесты могут оттуда выкинуть. Работаешь на госсектор — можешь потерять работу. Останешься без денег, и как будешь жить? Средний менеджмент на госпредприятиях, которому есть что терять, тоже «прорабатывает» подчиненных, чтобы те не выступали. Результаты уже видны, протесты начинают выдыхаться.
О причинах толерантности
— Их потрясающая толерантность — в какой-то степени она действительно связана с тем, что Лукашенко недавно сказал: мол, вы ко мне приходили в начале 90-х, вам нечего было есть, а я вас спас. И те преференции, которые он с хитростью директора совхоза умел получать [от России], позволяли ему закрывать огромный дефицит бюджета и кормить людей.
Сейчас в очередной раз уровень доходов белорусов резко упал. Зарплата начиная с 400-500 рублей — столько сейчас предлагают, на полном серьезе. 1 евро — это 3 рубля, то есть речь о зарплате в 150-170 евро в месяц, столько предлагают низовым работникам. Даже на частных предприятиях. Что работодатели обычно делают: едут на 50-100 километров за город, и набирают еще оставшееся население, которое без образования и без возможностей. Реальные менеджеры — по сбыту, например — начинают работать за 600-900 рублей. Потом, говорят, у тебя будет еще процент от продаж... Но даже 900 рублей — это лишь 300 евро. Нереально….
Это в последние год-полтора все упало. А когда-то Лукашенко обещал, что средняя зарплата будет 500 долларов.
Плюс его риторика насчет своего населения — она просто унизительна. «Овцы», и вот это все... Он вообще не понимает, что надо людям «вы» говорить.
Я совсем не поклонник Путина, но он очень прилично беседует с людьми, уважительно выслушивает. Тут — нет, рот закрой и слушай. Но теперь, когда все вокруг знают, за кого они голосовали, а на выходе им рисуют 80% на 10% — конечно, многие вышли сказать, что не согласны. Сейчас люди выходят из изоляторов. Но что самое страшное — около 70-80 человек пропавших без вести. Это не официальные цифры, но такие данные упоминаются. И рассказы, что было во время избиений в автозаке: «Этот вроде умер — да выброси его из машины, оформлять еще этот труп!»
Люди, преодолели порог своей терпимости, болевой порог — никто не знает, как быстро они успокоятся.
Мне кажется, там уже не владеют эмоциями. Мои товарищи говорят: мы это не забудем. Это забыть невозможно.
Тюрьма как бизнес-риск
Если уже давно стало общим местом называть Беларусь «заповедником СССР», то отношение Лукашенко к частному бизнесу — странно гибридное: тут и вроде бы понимание важности (в частности, экспортеры приносят стране валюту), и при этом — риторика про «буржуев», которые «ездят на Гоа и Канары», и обижают «простых людей». И тюремные сроки бизнесменам, обвиненным в неуплате налогов, — это не единичные случаи. Александр соглашается:
— Многие белорусские бизнесмены сидели за экономические преступления — там это как вариант нормы. — говорит он. — Вертикаль власти так построена, что заниматься какими-то непонятными вопросами может только верхушка, которая близка к Лукашенко. Его мафии и его карманным олигархам все разрешено. Но чтобы система не развалилась, на всех остальных уровнях к бизнес-нарушениям относятся очень жестко. Найти причину посадить можно любого. И не потому, что там тотальный «схематоз», как в 90-е. Такого как раз нет. Просто всегда есть бизнес-решения, за которые тебя можно привлечь. А если ты менеджер на госпредприятии — могут судить за потерю государственной собственности в результате твоих действий или бездействия.
После того, как Лукашенко лет десять назад объявил экономику «направленной на экспорт», очень многие белорусские бизнесмены стараются найти возможность хоть что-то продавать за границу. Это позволяет им хоть как-то надеяться, что к ним будет более благосклонное отношение властей. Я не знаю, насколько эта надежда в итоге обоснована. Производители, с которыми я работаю, достаточно успешно развиваются на своем домашнем рынке, у некоторых были конфликты с ДФР — департаментом финансовых расследований.
Одного моего знакомого обвинили в схеме ухода от налогов — не знаю, была она на самом деле или нет. Несколько лет его проверяли, потом заблокировали счета, и суд дал ему три года. Сначала на полтора года в колонию, потом еще полтора года — на так называемой «химии»: это когда у тебя есть возможность иметь мобильный телефон, ты работаешь там, где сам захочешь. Но ты живешь в определенном месте, своего рода общежитии, и у тебя режим: не можешь употреблять алкоголь, нельзя никуда выходить, кроме как на работу. Вот он работал в колхозе, в коровнике. Выходной брал один день в месяц. Потому что делать в общежитии нечего: лечь на кровать в течение дня нельзя — это нарушение режима. Можно только сидеть.
Говорит, мне легче с коровами, — и полтора года там отработал. Бизнесмен.
Это такой штрих к системе, довольно серьезный. Причем там интересная практика: если ты признаешь факт нарушения, и платишь государству в два раза больше, чем тебе насчитали налоговых нарушений — можешь не сидеть.
Моему знакомому насчитали более 150 тысяч долларов. Заплати 300 тысяч — и свободен. Он отказался.
Не могу сказать, были или не были нарушения с его стороны — не знаю. Но важна степень соразмерности наказания. И реально очень многие мои знакомые, и знакомые знакомых, прошли через это. Так что для бизнеса система там довольно тяжелая.
В системе ценностей Лукашенко бизнес должен «работать для простых людей и на благо страны» — условно, владелец бизнеса должен отдавать стране все излишки, и быть просто «директором», топ-менеджером, а не миллионером. Но такой подход практически нереален, амбициозный человек будет искать варианты, чтобы уехать и стать миллионером там, где он может им стать.
Я утрирую, конечно — в Беларуси есть и частные миллионеры, которые живут по правилам системы.
Но это скорее вопреки, чем благодаря системе, которая де факто уже давно гибридная.
«Дети Лукашенко» и ИТ-оазис
Белорусский ИТ-кластер называют «Силиконовой Долиной Восточной Европы», и не без оснований — по показателю экспорта IT-услуг на душу населения страна опережала Индию и конкурировала с Израилем. На первый взгляд, парадокс: в стране колхозов и позднесоветской индустрии при Лукашенко выросла очень сильная ИТ-отрасль. Белорусы создали ряд крупных европейских и даже мировых игроков: EPAM, Wargaming, Viber, Masquerade, Hypervision, Flo... Зачастую это компании с миллиардными капитализациями и тысячами работников.
Оппоненты говорят, что особой заслуги Лукашенко в этом нет. Парк высоких технологий в 2005 году «пролоббировал» и возглавил экс-дипломат Валерий Цепкало, тогда соратник Лукашенко, теперь — один из не допущенных к выборам кандидатов в президенты, покинул страну. Мол, Цепкало ездил в Силиконовую долину, сделал выводы, придумал систему, а президент РБ — «просто не мешал». Однако для авторитарного государства «разрешить и не мешать» — это совсем не мало. Иногда этого даже достаточно.
Второй фактор, который помог белорусскому ИТ — дуализм экономики, когда в одной системе — и советские колхозы, и Viber. По сути, для белорусской молодежи страна колхозов и «рабочих коллективов», где средняя зарплата никогда не превышала 500 долларов, — то пугало, которое толкало их уходить от этой бесперспективности в ИТ. Вставать на едва ли не единственный путь, как в такой Беларуси можно жить хорошо (или — как уехать и нормально устроиться за рубежом). Как объяснял это отсутствие выбора Цепкало: «В Израиле или Германии айтишник — одна из многих высокооплачиваемых профессий, а в Беларуси — самая перспективная».
При этом, разумеется, практически все IT-гиганты свои головные офисы зарегистрировали в других странах. Парк высоких технологий для них — кадровая база. В итоге — юмор истории: молодые IT-профессионалы, являющиеся естественной оппозицией авторитарного режима — в каком-то смысле это «дети Лукашенко». Сам он, кстати, это отцовство признавал: «Я вас поддерживал и буду поддерживать. По сути, вы дети мои».
— Эти молодые профессионалы столкнулись с тем, что общество затормозили в развитии. — объясняет Александр. — Не только риторика Лукашенко, но и сама жизнь, которую он предлагает в колхозах и на заводах — это такое советское время, которое не сильно поменялось. В итоге между молодыми и продвинутыми, и остальной экономикой противоречие налицо. У первых и у вторых — очень разная жизнь. Но даже люди из «новой экономики», в том числе дети моих знакомых, всегда прекрасно понимали, в какой стране живут.
О том, что будет хуже, не думают
Предупреждения о том, что в случае ухода Лукашенко и либерализации экономики будет хуже многим — тем же рабочим госпредприятий, часть из которых давно неэффективны — в Беларуси сейчас почти не звучат. Или, точнее, их сейчас не хотят слышать, говорит Александр. Жителям Латвии это знакомо. Поэт и диссидент Кнут Скуениекс вспоминал, как во время песенной революции предупреждал: за песни придется платить (выбираться из-под обломков СССР будет очень тяжело) — и окружающие на него шикали.
Совсем не исключено, что те же рабочие завода, которые кричали Лукашенко «Уходи!» через пару лет станут говорить, что при Лукашенко было лучше, была стабильность. По мнению Александра, это весьма вероятно, если в результате реформирования экономики они окажутся без работы.
— Лукашенко, не стесняясь, говорит об этом людям: вы мне должны спасибо говорить, за то, что вас не увольняют — хотя треть мог бы уволить! Но суть в том, что его система по-другому работать не может:
он должен был в обмен на молчание предоставить людям работу и достаточно высокую зарплату. И когда он перестал это делать в прежнем объеме, плюс добавил террора — система затрещала.
А дальше что? Дотации надо где-то взять? Где? В таких объемах, как Россия, никто другой его кормить не будет. Очень вероятно, что, уйди он сам, многие белорусы потом вспоминали бы, что вот раньше было лучше. Причем скорее всего, «раньше было лучше» будет при любом сценарии, с Лукашенко или без, и уже скоро.
Мне не хочется во время протестов сбивать белорусам их эмоциональный настрой, но я все же спросил своего знакомого, владельца небольшого производства, который торгует в основном внутри страны: ты понимаешь, что кризис в Беларуси будет так и так? А что будет с людьми, с покупательной способностью, когда все эти ненужные госпредприятия перестанут функционировать? Ты вообще задумываешься об этом? Он говорит: все будет нормально!
Думать об этом сегодня никто не хочет,
там сейчас одни эмоции — хотят освободиться от того груза, который скопился за 26 лет, и давит. Они сейчас не думают ни о чем другом.
Переживут ли люди второй раз в жизни, если по уровню доходов там снова будет возврат к 90-м? Они ведь привыкли к более-менее нормальному уровню жизни: машина, квартира, ипотека, потребительские кредиты. Лукашенко 26 лет накапливал все эти вопросы, а в итоге все равно их решать надо.
