По словам Позиньша, для Чечни камнем преткновения, вернувшим республику в состав России, стала административная структура. Она позволила мобилизоваться и оказать сильное сопротивление в Первой чеченской войне, но оказалась неприспособленной для создания прочного независимого государства. В начале девяностых годов Чечня представляла собой альянс полевых командиров, однако структуры, необходимые для нормальной работы госуправления, в ней отсутствовали. Даже сегодня в Чечне сохранилась своеобразная форма правления — хотя она является частью Российской Федерации, многие законы РФ в ней не действуют.
Для части общества так называемая «чеченизация» или попытка все решить руками чеченцев — бизнес, потому что в поддержание кажущейся стабильности Россия упорно вкладывает огромные средства.
«Чеченцы сегодня напоминает мне сжатую пружину. Они притихли, для части это бизнес, в случае [чеченского лидера] Рамзана Кадырова — даже очень хороший бизнес. Но даже сторонники Кадырова и верные люди, которые публично кланяются Путину, за спиной говорят: «Гяуры платят нам дань, Путин покупает повиновение Чечни», — рассказал Позиньш.
По мнению историка, массовые репрессии заставили чеченцев подчиниться, потому что «какими бы идеологически мотивированными ни были люди, от войны устают». В свою очередь, репрессии проводились вместе с различными поддерживающими режим субсидиями и укреплением исламизации.
«Это идеология Кадырова и Кремля. Религия — хороший способ контролировать массы, и ислам в Чечне используется точно так же, как Путин использует православие в России», - отметил Позиньш.
Объясняя, почему латвийское общество, которое в свое время выражало горячую поддержку борьбе чеченцев за независимость, сегодня практически об этом забыло, публицист Марис Зандерс говорит, что в основе этой симпатии лежал принцип «враг моего врага мой друг». Солидарности способствовал тот факт, что Чечня боролась за независимость против России, и в действительности эта поддержка не была обоснованной и прочувствованной.
Согласен с этим мнением и Позиньш. По его словам, события в мире и в своей стране для латвийцев отодвинули солидарность с народом Кавказа на второй план, и Чечня воспринимается теперь как далекие внутрироссийские проблемы. Он отметил, что в начале девяностых годов Латвия ощущала косвенное давление, которое оказывала Россия, желавшая сохранить здесь свое военное присутствие.
Но поскольку у РФ не хватало экономических и военных ресурсов для присутствия на нескольких фронтах, именно чеченская война отвлекла внимание России от Балтики и уберегла Латвию от многих возможных проблем.