«Если взять такой индикатор рынка, как журнал Newsweek, перестала уменьшаться величина изданий. Наш акционер Александр Лебедев издает, например, London Evening Standard в Лондоне, и там тираж долстиг уже почти миллиона экземпляров в день, — комментирует Муратов общую тенденцию. —
Дело в том, что, конечно, в руках у 17-18-летних сегодня — гибкая бумага: планшет или еще что-то, способное как платочек сворачиваться-разворачиваться. Но когда человек достигате определенных ступеней в жизни, даже карьерных, становится более самостоятельным — он хочет кроме интернет-версии иметь свой личный экземпляр. Это важный психологический момент. Интернет — это общественное информационное пространство. Потому не стоит его делать платным. Meduza.io, которая у вас выпускается, не делает свой контент платным, потому что понимает эту природу — они молодцы».
«Новая газета», по словам главного редактора, свой интернет-сайт закрывать никогда не будет, хотя бы потому, что у него под 5 миллионов уникальных пользователей еженедельно:
«Но люди 30-32-х лет кроме Интернета хотят иметь у себя в кармане и раскрывать за чашкой кофе что-то, что пахнет типографской краской. Ведь чем Интернет отличается от голубиной почты? То и другое – лишь средство доставки чего-то! Разве что голуби чистоплотнее. Вопрос – каким контентом всё это наполняется».
Газету как носитель Муратов считает «очень обаятельной». Если десятилетия назад слова «вещь фабричного производства» означали добротность и крутизну, а «самострок» — нечто, что ценится куда меньше, то теперь, напротив, хенд-мейд, вещи ручной выделки — в топе. И газета, журнал — это та же ручная работа, это эксклюзив. И в этой нише — будущее печатной периодики, считает он.
Разумеется, в период сокращения печатных тиражей роль газет и их массовое влияние на читающую публику снизились, признаёт Муратов. Когда-то он работал в «Комсомольской правде», и в те годы ее тираж вырос до 24,5 млн экземпляров. Издание попало в Книгу рекордов Гиннесса.
«Но с тех пор, извините, деревья кончились! С тех пор централизованное государство не контролирует всю страну с помощью газет: «Известия» — через профсоюзы, «Правда» — через партком, а «Комсомольская правда» — через комсомольские организации. И обязательной подписки тоже давно нет. И газета не может стоить 2 копейки.
И я понимаю, что нормальный тираж газеты — это как у нас. Между 200 и 300 тыс. экземпляров. Плюс Интернет. А что бы ни написала газета — становится известно всем. Вспомните феномен «Московских новостей» конца 80-х годов. Газету никто в руках не держал — но все знали, что в ней написано!»
По мнению Муратова, это феномен действует и сейчас. А Интернет он наызвает «медиаусилителем», помогающим продвигать масс-медиа, делать достоянием большого числа читателей всё интересное, что в издании появилось. Недаром бывают в НГ материалы, которые за один день в Интернете прочитывает по 1,5 млн человек. Обычно такие рекорды Рунета ставят репортажи из зон боевых действий, признал главный редактор НГ.
Тем не менее, состояние самого газетного рынка в России Муратов описывает непечатным словом на букву Г. Он утверждает, что большинство из почти 60 тысяч газет в стране являются изданиями, в латентной форме финансируемыми государством.
«В основном это называется «договоры об информационном обслуживании органов исполнительной и законодательной власти» — региона, деревни, села, райцентра... То есть газете власть платит за то, чтобы она публиковала какие-то сообщения, но
скрытая часть договора такова: если газета поулчает деньги и на них живет, то она уже не контролирует власть в интересах и со стороны общества. Скорее, она начинает контролировать общество со стороны тех, кто газете платит деньги.
И газетам, живущим на свои деньги от рекламы и от продажи тиража, очень сложно конкурировать с газетами, в скрытой форме поддерживаемыми государством (но чаще не федеральной, а местной властью), говорит марутов:
«Во всех наших 83-х регионах страны — вот так вот платят. Открыл я однажды газету «Волжская коммуна» — из неплохих и достаточно крупных. На первой полосе губернатор разрезал ленточку, на второй пожимал руку, на третьй он — в детском саду, на четвертой – поздравляет мальчишек… В одном номере на 8 полосах — семь фотографий губернатора. Такое вот «повышение узнаваемости», на которое тратятся гигантские деньги».
Впрочем, в последнее время федеральный центр эту тенденцию вроде бы переломил, запретив губернаторам тратить средства на самолюбование, отмечает Муратов. Но лишь в самое последнее время, несколько месяцев.
В России был промежуток времени, в который пресса была свободной, поясняет он. На недавнем открытии Ельцин-центра в Екатеринбурге можно было лицезреть немало экспонатов, рассказывающих, как проходило становление свободной печати при Горбачеве и как оно продолжалось при Ельцине.
«Я вам прямо могу сказать: я лично слышал от Ельцина фразу: «Когда мне говорят закрыть вас (не имнено нашу «Новую газету», но ряд изданий), то я советчикам говорю – ты зубы в муку стёсывай, но терпи!» Пришедшая новая власть терпеть этого не смогла. Началось постепенно, с захвата НТВ, с Коха и «Гаспрома», а дальше распространилось почти на всё.
С другой стороны, когда мне говорят — в России нет свободы слова, я согласен. Нет ее! Но свобода получения информации — есть.
А квалифицированный умный читатель, который хочет знать, что происходит в стране, но может открыть The New Times, «Ведомости», «Коммерсантъ», Газету.Ру, «Медузу», «Новую газету», РБК. И еще ряд сайтов, которые можно посмотреть и получить объемную 3D-картинку жизни в России».
Разумеется, это не распространяется на ту аудиторию, которая только смотрит официальное российское ТВ:
«Это уже не народ, а телезритель. И не избиратель — а телезритель. Не участник жизни, а телеболельщик. Так строится пропаганда».
Измениться эта ситуация, по его прогнозу, может лишь тогда, когда «партия Интернета победит партию телевизора» — число компьютеров с подключением к Сети сравняется или превысит число телевизоров в стране. Пока же происходит насильственная мобилизация общества (с соответствующей риторикой), только радиорепродуктор посреди деревни заменил собой телевизор в каждой семье.
«И теперь народ России, оказывается, не просто сидит с пивом перед телевизором, но борется с Америкой, сжимая это «Клинское» в руке. Наблюдает в телевизоре, как Россия противостоит всему миру! И жизнь людей начала наполняться вот этим придуманным смыслом», - отмечает журналист.
Рядовой россиянин в жизни ничего не поменял, но словно стал участником глобальных, планетарного масштаба процессов. Очень многим понравилось, говорит Муратов. Недаром у российсикх социологов термин появился — диванная армия:
«Они (телезрители) охотно внимают, но потом, конечно, устают. Это понимает президент Путин, который отлично улавливает нюансы настроений народа вверенной ему страны, и, если в прошлом году в его обращении к Федеральному собранию Украина упоминалась 10-12 раз, то в этом году — ни разу. Потому что это уже не работает».
Телевизионная пропаганда — это, по определению Муратова, для россиян «анестезия и сопричастность». Анестезия болезненного напряжения и сопричастность к жизни страны. Отсюда и итоги опросов общественного мнения с 85% народной поддержки Путину.
Полную видеозапись передачи можно посмотреть здесь.
