Большой вестибюль частной клиники обустроен дорого и со вкусом. Не позабыли и об обязательном престижном элементе — крупноформатной картине современного стиля, которая с тем же успехом могла возникнуть в результате аварии при покраске.
На полу приклеены стрелки, указывающие направления движения — им никто не следует, включая персонал. После недолгого ожидания меня отправили присесть в другом месте, где дали заполнить и подписать очередную «ковидную» анкету. Кто-то определенно целыми днями сидел и планировал направления потоков людей, клеил стрелки, получил зарплату за абсолютно бессмысленную работу, потому что пациентов в широких коридорах можно пересчитать по пальцам одной руки.
В Латвии, когда идешь в кабинет радиологического обследования, есть отдельное помещение, где надо переодеться и оставить вещи, развесив их на вешалках. А тут — только стул в углу. Зато сестричка — сама любезность. Нет ли кашля? Температуры? Была ли у меня компьютерная томография с контрастным веществом?
Жду, что мне настоятельно порекомендует выпить ведро воды в течение дня, но медсестра просто упомянула, что желательно употреблять побольше жидкости.
Устроившись на аппарате, успела спросить, не вреден ли лазер и можно ли держать глаза открытыми во время процедуры. Оказалось, что можно, ничего опасного тут нет. Но все равно глаза закрыла.
После сканирования надо посидеть полчаса в комнате для ожидания. Комната тоже украшена картиной — менее впечатляющей, но очевидно появившейся в результате осознанных действий. Здесь есть аппарат с водой, но нет стаканов. Когда прошли мои полчаса, пришла недовольная женщина, вынула иглу из вены и, строго следуя стрелкам, сопроводила до выхода в другом конце клиники. По пути мы не встретили ни одной живой души. А где же главный вход? Женщина махнула рукой в неопределенном направлении и, пока я соображала, ушла.
Пациентам клиники предоставляют доступ к полученным в результате компьютерной томографии снимкам в режиме онлайн. Но так как я «со стороны», то есть за меня платит NHS (британская Национальная служба здравоохранения), мне надо сделать запрос в учреждение, которое меня сюда направило. На следующий день звоню в Брайтонскую больницу — выясняю, что частная клиника еще не предоставила снимки, надо ждать. Как будут, дадут знать. Через несколько дней позвонили: снимки есть, можете приезжать.
Наискосок и в масках
Так как после операции по удалению рака мускулы живота не полностью срослись, нужна операция для устранения грыжи. Но перед ней нужно пройти осмотр в частной больнице, за который снова платит NHS — точнее, я же и плачу в виде налогов.
В больнице Nuffield в Брайтоне же хотя бы пускают внутрь. Первый вопрос насчет кашля меня настиг только в регистратуре.
Но в кабинете снова поинтересовались, не было ли кашля. Поскольку все эти вопросы уже знаю наизусть, говорю, чтобы везде написали «нет». Меня померили, взвесили. Интересуюсь, что это за весы — нравится, как выглядят цифры, хочу домой такие же.
В следующем кабинете заспанного вида женщина продолжила опрос. Есть ли аллергии? Да, на маску для лица. Сестричка тут же проснулась: на маску?! Перед ней лежит целый гроссбух, который она заполняет со знанием дела.
Меня спрашивают насчет согласия на переливание крови, о национальности, религиозной принадлежности, о том, нужно ли мне веганское питание.
В этой частной больнице работают несколько сестричек из Латвии, замечательно опрятные и добросовестные. Ну а как иначе?!
Узнаю, что меня ждет лапароскопическая операция, то есть оперировать будут через небольшие надрезы, на не сросшиеся мускулы наложат сетку, чтобы укрепить соединение. Я не хочу никакой сетки! Ну, об этом можете рассказать хирургу утром перед операцией. Еще посоветовали взять с собой халат и тапки, выдали специальную губку, которой надо вымыться вечером перед операцией. Дома изучила, что написано на ее упаковке — оказалась самая обычная губка для душа, просто с мыльной пропиткой. Неужели пациенты такие ленивые, что для того, чтобы они вымылись перед операцией, нужны такие фокусы с «особой» губкой? Может, их дают только пациентам из Восточной Европы?
Делать второй укол вакциной AstraZeneca нельзя ни перед операцией, ни в течение недели после нее. Надо сделать тест на Covid-19 за три дня до и после этого соблюдать самоизоляцию.
Узнав, что в больницу меня привезет муж, сестричка наказала сидеть не рядом, а по диагонали — при этом чтоб оба были в масках. Задумалась, как объяснить полиции, почему я в двухместной машине сижу в багажнике наискосок от водителя.
Похоже, сестричка запуталась. В выданных ею материалах «наискосок и в масках» относилось только к такси, а не личному транспорту.
В больнице есть собственный пункт для тестирования на Covid-19. Кручу полученный листок во все стороны, потому что там, где, судя по карте, берут анализы, находится обычный луг. В инструкции сказано, что выходить из машины строго запрещено, поэтому послушно сидим в ней и пытаемся разобрать надпись во дворе. Оказывается, анализы делают рядом со входом в больницу.
И действительно, когда подъехали ко входу, из двери рядом вышла лаборантка, готовая ткнуть меня в высунутый в окно машины нос.
Больничная палата или гостиница?
В день перед операцией обнаруживаю в телефоне не отвеченный звонок со скрытого номера. Не про позитивный ли Covid-тест хотели сообщить? Звоню в больницу, но нет, никто оттуда мне не звонил, тест негативный.
Сестричка настоятельно рекомендовала за день до операции выпить на литр больше, чем пью обычно, так что в больницу я приехала с передозировкой жидкости. После уже привычных расспросов про кашель в регистратуре те же вопросы задает работница, чья задача — проводить меня до лестницы на второй этаж. Она извиняется, что так много спрашивает: просто вчера мне звонили и не могли дозвониться. Как?! Мне же сказали, что из больницы мне никто не звонил!
По дороге сопровождающий меня человек меняется (очевидно, у каждого свой коридор), и наконец я в своей палате. Если бы не характерное для больницы оборудование, все выглядело бы, как номер гостиницы с несколькими звездами. У стены телевизор, пульты работают. В палате есть ванная с душем, там же одноразовая шапочка для душа и шампунь, большое зеркало с подсветкой, белоснежные полотенца.
С собой халат могла и не брать, потому что здесь подобрали халат под мой размер. Замерили мне ногу и выдали компрессионные чулки и короткие носочки с прорезиненной подошвой вместо тапок.
Все время заходит то один, то другой — то измерить давление, то узнать не было ли кашля. Дали меню, чтобы выбрала, что буду есть после операции. Хочу овсяную кашу, но нет, ее не дают, дают только пять видов бутербродов, остальное меню не в счет.
Пришел анестезиолог, заглянул хирург. Заверил, что не будет во мне никакой сетки, не будет и лапароскопии. Разрежут старый шов, стянут мускулы и зашьют.
Ждать уже надоело. Раза три натягивала компрессионные чулки и потом снимала, потому что давят. Время от времени заходит кто-то из персонала, чтобы спросить, не было ли операции, извиняется, что приходится ждать, и пропадает. Все они в масках, поэтому я их не узнаю, но, судя по комплекции, их по крайней мере шестеро.
Примерно в обеденное время час пробил. Вместе с кроватью отправляюсь на операцию. В помещении перед операционным залом меня ждет южного вида помощник анестезиолога. Он заставляет забраться в койку; из-за акцента он вынужден повторять сказанное по два-три раза.
Пришел анастезиолог, сделал кардиограмму, попутно расспрашивая про мою работу и семью. Это они так успокаивают пациентов. Хотя мне не хватает черных шуток латвийских анестезиологов о том, что в больнице еще никто не остался навсегда. Здесь такого не услышишь.
Еще раз уточняют, как правильно произносится мое имя — видимо, чтобы потом разбудить. В вену вводят иглу, дают кислородную маску, в которой будет только кислород. Просят подержать маску второй рукой. Ну да, знаю эти фокусы. Стоят, смотрят на меня, я смотрю на них. Анестезиолог бурчит что-то про то, что я хорошо гидратирована. Ну да, мне сказали пить, я и пила. Дали увеличенную дозу лекарства. Проснулась уже в другом помещении, где господин, которого я раньше не видела, спрашивал, как меня зовут и где я работаю. Я отвечаю сложносочиненными предложениями, ему быстро надоедает, и меня везут в палату.
В палате мне дают кнопку, которую надо жать, если что нужно. Я все еще подключена к аппаратам, мне измеряют давление, уровень кислорода в крови.
Операция прошла идеально. Спрашиваю, сколько все длилось. Оказалось — час вместо получаса, потому что хирург любит поговорить.
Из больницы смогу выйти только тогда, когда поем и буду стабильно стоять на ногах. Поэтому жму на кнопку: пора есть. Пришла сестричка, дистанционно подрегулировала положение кровати, приставила столик, убедилась, что я смогу сама налить кофе. Бутерброд вкусный, к кофе тоже никаких претензий.
Пришел взглянуть хирург; после его ухода возобновилось хождение туда-сюда, потому что у части персонала заканчивается смена. Переспрашивают, я ли это, отмечают температуру, про кашель больше не спрашивают. Приходит сестричка и рассказывает, что можно, что нельзя; потом приходит другая и выдает слегка отличную версию на ту же тему. Но мне все равно — я наблюдаю, как по крыше напротив скачет ворона, из одного конца в другой. К ней присоединяются голуби.
Наконец могу отправиться домой. Уже позднее послеобеденное время, везде пробки.
Вторая AstraZeneca
Мне и Крису (Крис — муж автора. — прим. Rus.LSM.lv) положена вторая доза AstraZeneca, а он побаивается. Но в Латвию съездить хочется, а в самоизоляции сидеть не хочется, поэтому под вечер отправляемся в центр вакцинации, возле которого растянулась очередь из более чем сотни ожидающих. Ждать придется не меньше часа, работники центра не знают, почему такая очередь. Но вы ждите: вторая AstraZeneca Криса уже учтена.
На юге Англии вакцинация идет полным ходом с раннего утра до позднего вечера. Но дальше на север, в больших городах, где много приезжих со всех концов света, в дни, когда колют AstraZeneca, центры вакцинации стоят пустые. Зато в дни Pfizer и Moderna очередь надо занимать вовремя, чтобы не пролететь.
После вакцины у Криса нет ни тромбов, ни температуры, только небольшая усталость. У всех друзей после второй AstraZeneca то же самое, поэтому на вторую дозу собралась и я сама. У меня тоже ничего, кроме усталости.
Все в порядке, встретимся через полгода!
Онколог во время телефонной консультации поздравила с хорошими новостями: компьютерная томография ничего плохого не показала. Но я уже была в курсе, изучила диск с материалами: без двойной проверки британским врачам не доверяю. С последней химиотерапии прошло только два года, онколог говорит, что следующее обследование через полгода. Обычно на проверки по полугодиям переходят через три успешно проведенных года. Но я не протестую: уже знаю, что говорить, если нужны внеочередные обследования.
Первая очная встреча нашей раковой группы проходит в городском парке. Нас стало меньше: умерла женщина, которая, когда надо было выбрать между традиционной химиотерапией и новым препаратом, выбрала традиционный метод, потому что хотела, чтобы дочь закончила колледж без лишних заморочек. С того момента прошло полтора года, и вот ее муж сообщил в нашей группе Whatsapp, что его любимая жена ранним утром покинула наш мир, держа его руку в своей.
Как принято у британцев, лидер группы подготовила две карточки: одну — с соболезнованиями семье умершего, другую — с поздравлением с днем рождения одной из участниц группы. Карточки пустили по кругу, чтобы все подписались, напоминая друг другу, чтобы не напутали и не написали «чмоки» и пожеланий хорошо отпраздновать скорбящей семье, и не выразили глубокие соболезнования семье, празднующей день рождения.
