Преодолевая барьер страха
«Из всех трогательных сцен из Беларуси одна особенно запомнилась мне. Мужчина лет тридцати с ребенком на руках. «Выборы были...» — говорит он в камеру, потом, нервничая, долго молчит, косится на своего ребенка, и резко выпаливает: «…сфальсифицированы!» Это в точности тот момент, который становится решающим для любого протестного движения против любой диктатуры, — момент, когда человек преодолевает барьер страха. Вчера он не осмелился бы закончить это предложение публично. Сегодня он — один из десятков тысяч людей, которые громко кричат одно и то же, размахивая бело-красно-белым флагом, символизирующим лучшую Беларусь. Он высказался за будущее ребенка, которого он держит на руках», — так описывает события в Белоруссии Тимоти Гартон Эш, профессор кафедры европейских исследований Оксфордского университета, член Европейского совета по международным отношениям (European Council on Foreign Relations, ECFR, независимый научно-исследовательский и аналитический центр) в колонке, опубликованной на портале ECFR.
Белоруссия пополнила длинный ряд антисоветских и антипостсоветских протестных движений. Некоторые из которых были успешными, некоторые потерпели неудачу.
«Цветные революции» — неуклюжий, политически скомпрометированный термин, который предлагает слишком близорукую перспективу.
Поскольку Беларусь является «самым советским» из всех постсоветских государств, можно для сравнения вспомнить протесты в ГДР в 1953 году. Рабочие на крупных государственных заводах открыто выступают против Лукашенко и, как сообщается, образуют межзаводской забастовочный комитет. Это напоминает Польшу в 1980 году. А может, это больше похоже на Армению 2018 года? Украину 2014-го? Или на революции в Центральной Европе в 1989 году? К тому белорусы уже и раньше пытались протестовать. Это не первые выборы, сфальсифицированные Лукашенко, напоминает политолог.
Женщины в белом
Каждый раз элементы таких протестов оказываются опознаваемыми по более ранним случаям гражданского сопротивления, но каждый раз есть и что-то новое. На нынешних протестах в Белоруссии это «женщины в белом», которые образуют в человеческие цепи ненасильственного протеста и создают идеальный «театральный» контраст с Лукашенко — воплощением упертого и «быкующего» мужчины-шовиниста.
Пытаться угадать, чем все это закончится, — глупая затея,
считает Эш. В таких ситуациях никто не знает, что произойдет сегодня днем, не говоря уже о завтрашнем дне. Но уже можно услышать одно четкое послание с улиц городов Беларуси.
В рецензии на новую книгу американского историка Анны Эпплбаум «Сумерки демократии» (Twilight of Democracy: The Seductive Lure of Authoritarianism) болгарский политолог Иван Крастев убеждает ее и нас не делать идеалы и «самоочевидные истины» 1989 года отправной точкой для преобразования современного мира.
Представление о том, что история будет плавно и неуклонно разворачиваться в направлении либеральной демократии западного типа, очевидно, было и всегда будет ошибочным,
полагает политолог.
«Лично я хотел бы, чтобы Беларусь стала либеральной демократией, безопасность которой будет обеспечена в Европейском Союзе и в НАТО, — как у ее балтийских соседей. Но этого не произойдет в ближайшее время, в основном потому, что этого не допустит президент России Владимир Путин, а также потому, что в настоящее время в самой стране эти идеи не имеют поддержки большинства», — признает Эш.
Что-то вроде Швейцарии
Политолог отдает должное белорусской оппозиции, которая «мудро настаивает» на том, что событитя в стране не являются проявлением геополитической борьбой между Россией и Западом. Несколько лет назад в Минске он услышал, как министр иностранных дел Белоруссии упомянул о блестящей перспективе: его страна станет процветающим нейтральным государством между ЕС и Россией, — «чем-то вроде Швейцарии».
Ну кто же не согласится быть Швейцарией?
— риторически спрашивает автор.
«Однако в реальности не слишком упорядоченный, но основанный на переговорах [а не на насилии] переход к другому, менее авторитарному руководству, как это было в Армении, вероятно, лучшее, на что мы можем надеяться в ближайшем будущем. А с Лукашенко всё определенно может только ухудшиться, прежде чем в конечном итоге улучшится», — полагает Эш.
На Минском тракторном заводе рабочие выступили против Лукашенко. Политолог приводит впечатляюще мрачную оценку, данную одним из них: «Олигарх, который заполучит этот завод, не будет управлять им хуже, чем государство сейчас».
С новым 1989 годом!
Неогегельянский бред о том, что у истории будто бы есть раз и навсегда предопределенное направление движения, вовсе не был изначальной самоочевидной истиной 1989 года, продолжает автор. Подобного рода западническое историческое чванство стало гораздо более заметным после того, как переходный период в Центральной Европе, казалось бы, увенчался успехом в первые годы XXI века. Тогда некоторые неоконсерваторы в администрации президента США Джорджа Буша думали, что Ирак может стать новой Польшей, а арабская весна была провозглашена «новым 1989 годом».
Нет, самоочевидная истина 1989 года заключалась в том, что
люди, долгое время живущие под диктатурой, обычно в конце концов начинают хотеть свободы. И в один прекрасный день они перестают молчать.
Эш приводит слова Цай Ся — бывшего профессора не чего-нибудь, а Центральной партийной школы Китая. Цай Ся уверен, что изменение курса на демократический однажды произойдет и в его стране, потому что «люди стремятся к свободе, а свобода возможна только тогда, когда права людей защищены, правда же?»
Не в первый раз людям, имеющим большой опыт несвободы, приходится напоминать нам о ценности и притягательности свободы,
отмечает политолог.
«Обоснованно разбирая многочисленные сбои либеральной демократии в последние 30 лет, мы рискуем впасть в своего рода исторический фатализм: в конце концов, за «сумерками» демократии по логике должна последовать ночь. Это означало бы снова совершить ошибку — мол, «вот вам направление истории», только в противоположном направлении — и дать авторитарным правителям значительное и незаслуженное психологическое преимущество. Можете называть меня американцем, если хотите, но я считаю, что
мы должны больше верить в силу свободы — не в последнюю очередь потому, что эта вера сама по себе является значительной частью силы свободы»,
— заключает аналитик Европейского совета по международным отношениям.
