В Национальном театре появился спектакль Дмитрия Крымова «Питер Пэн. Синдром». Многие так его ждали, что побежали на премьеру.
Ārpus ētera
Идти на «Адриану Лекуврер» стоит как минимум по двум причинам. У первой есть имя: Юлия Васильева. Вторая — красота, абсолютная и вопиющая. Считается, что в опере Франческо Чилеа есть как минимум три мелодии, которые напеваешь, выходя из театра после спектакля; да, напеваешь, но мелодии на следующий день забываются, а мизансцены Венсана Буссара, декорации Венсана Лемера и костюмы Клары Пелуффо Валентини будут помниться еще долго-долго.
Герд Лапошка назвал свой спектакль «Серое лето, солнечная зима» (Pelēka vasara, saulaina ziema) — а премьеру сыграли осенью, 8 сентября.
Генералку «Лилиома» на публике отменили. Про премьеру нашептали, что никому не понравилась.
Художественный руководитель Национального театра Элмар Сеньков выпустил спектакль «Ричард. Ничего личного», который задумал ещё до вступления в должность. Рассматривать премьеру как программное высказывание не стоит, заранее говорил он. Но что поделаешь, если от каждой новой работы Сенькова ждешь события? И от «Ричарда», конечно же, ждали.
Приземлившись в Риге с разгар субботней метели, канадский пианист Ян Лисецкий уже через несколько часов вышел на сцену Национального театра, чтобы сыграть Шопена. Концерт оказался выдающимся.
Проходивший в Юрмале 40-й конкурс оперных исполнителей «Бельведер» — 40th International Hans Gabor Belvedere Singing Competition 2022 — завершен. Ни одной женщины среди лауреатов. Ни одного тенора среди 15 финалистов. Единственный контртенор, американец Key'mon Murrah, стал победителем, причем проголосовали за него не только члены жюри, но и критики. Не сговариваясь. Публика решила бы судьбу главного приза иначе.
Файл со списком финалистов «Бельведера» открываешь, как конверт на церемонии «Оскара»: вроде бы сам не причастен, но по-настоящему волнуешься.
Говорят, дождь к легкой дорожке. В Юрмале в среду то лило, как из ведра, то накрапывало, так что 33 участника международного конкурса оперных певцов «Бельведер», ткнув пальцем в небо, могли рассчитывать на расположение жюри и скорейшее обретение места в финале. Но все пошло иначе.
Второй отборочный день международного конкурса оперных исполнителей «Бельведер», 7 июня. В Юрмале +22, солнце, море, песок, люди в шортах и сланцах идут на пляж — а тут, в историческом здании «Дзинтари», темном и прохладном внутри, решаются судьбы десятков молодых людей. По регламенту, решение жюри обжалованию не подлежит. Подобную категоричность даже на спортивных соревнованиях редко встретишь, а тут пожалуйста.
Все музыканты ненавидят конкурсы. Всем музыкантам, рассчитывающим на большую карьеру, приходится в них участвовать. И если на этой неделю вы окажетесь возле концертного зала «Дзинтари» и увидите у входа симпатичных молодых людей, по преимуществу иностранцев, знайте — это не просто симпатичные молодые люди, это участники великой битвы сопрано и бас-баритонов, меццо и теноров, ибо «Дзинтари» принимает у себя 40-й по счету и грандиозный по размаху конкурс молодых оперных певцов «Бельведер». Латинскими буквами цифра 40 пишется как XL; «Бельведеру» в самый раз.
«Вы же не думаете, что мы ездим на гастроли за счет наших налогоплательщиков? Мы всегда ездим за счет принимающей стороны», — на всякий случай уточнил директор хора «Латвия» Марис Ошлейс, когда речь зашла о Международном музыкальном фестивале в Гамбурге. Конечно, не думаем!
Из маленьких внутренних бед одна из самых тяжких — ремонт. Сегодня из-за ремонта опечалилась страшно, и не потому, что про свой вспомнила, ему уже почти 15, раны затянулись.
Новый 12-серийный фильм LTV про партизанское сопротивление оккупации называется «Красный лес», старый (2002 года) роман Марюса Ивашкявичюса про партизанское сопротивление оккупации — «Зеленые». Книгу переиздали в 2018-м, когда Литва, как и Латвия с Эстонией, праздновала 100-летие независимости, и на автора в очередной раз полетели телеги одна за другой, например, в прокуратуру — за оскорбление светлых образов народных героев, «лесных братьев», и сочувствие к чекистам, в другие инстанции — с требованием отобрать у Ивашкявичюса государственную премию. С «Красным лесом» скандалов не будет, без вариантов.
...В 2022 году президентом Пятой республики стал умеренный мусульманин Мохаммед Бен Аббес. Вслед за Францией к исламу пришла Бельгия, Бен Аббес же взялся за расширение Евросоюза, вступив в переговоры с Турцией, Сирией, Марокко и Ливаном. Из внутренних дел нового лидера более всего заботило образование. Преподавать в Сорбонне отныне дозволялось только правоверным, и 44-летний профессор Франсуа вступил в их ряды...
Полный зал на концерте Георгия Осокина в Большой гильдии наглядно продемонстрировал, что у страны появился любимец. В последние годы единственным пианистом, стабильно собиравшим в Риге аншлаги, был Вестард Шимкус — в то время как на гастрольных выступлениях Николая Луганского и Андрея Коробейникова, которые, по идее, меломаны пропустить не имели никакого права, в зале наблюдались пустые кресла (и логики здесь искать не надо: не исключено, что ее попросту нет).
Микрофон Каррераса настроен так, что звук переворачиваемых нотных страниц со скрипичого пульта доносится до последних рядов Arena Riga. С микрофоном надо смириться, с «Ареной» тоже. Потому что Каррерас привез в Ригу A Life in Music. Свое прощальное турне.
Сегодня, 14 февраля, на Берлинском кинофестивале показывают фильм Ренара Вимбы «Я здесь», отобранный для конкурсной программы «Поколение». День влюбленных тоже сегодня. Так что это не рецензия. Это валентинка съемочной группе.
Три дня в Риге гостил Vene Teater, Эстонский русский театр. Большая редкость по нынешним временам — обменные гастроли, но вот наконец срослось: наши поехали с Таллин со «Смешанными чувствами», «Танго между строк», «Фро» и «Граненкой», литовцы вслед за ними — с «Зойкиной квартирой», «Елкой у Ивановых», «Евгением Онегиным» и «Королем Лиром»; ну а эстонцы, получается, свои спектакли отвезли в две столицы: сейчас они в Вильнюсе. Молодцы.
Артур Скрастиньш поет романсы Александра Вертинского на русском языке и читает его дневниковую прозу на латышском. Программки переводят все с точностью наоборот: романсы — на латышский, рассказики (сжато, в виде либретто) — на русский. Спектакль Дмитрия Петренко называется «Концерт, которого не было».
Элина, одетая и причесанная под Марию Каллас, с белым стрижеными пудельком на поводке, пела Розину в «Севильском цирюльнике». Фигаро был чистый Карл Лагерфельд, доктор Бартоло напоминал Онассиса. Впрочем, неважно. Она еще была студенткой, красавица Элина. Спектакль в Латвийской Национальной опере ей засчитали за дипломную работу. Кажется, с тех пор подобного не случалось — чтобы вокальная кафедра принимала экзамен в театре, в окружении слушателей, заплативших за билет.
Все когда-нибудь случается в первый раз. Даже как-то неловко начинать с таких вещей, когда речь идет о концерте, но на концерте хора «Латвия» и эстонского ансамбля старинной музыки Hortus Musicus я в первый раз увидела а) как солисты поют с планшета; б) зеркало заднего вида у органиста. Вот. Новыми знаниями я поделилась, теперь можно про концерт. Он был удивительный.
Этот тайм дирекция Оперы выиграла еще до премьеры. Все назначенные до середины марта 12 представлений «Летучей мыши» распроданы практически подчистую. С остальными будет та же история. Ничего удивительного – даже откровенно слабая постановка 2002 года исправно давала 80 процентов зала, и пойди назови ее после этого провальной. Новую версию сделал опытный комедиограф Эдмунд Фрейберг из Национального театра. С материалом и зрителем он обошелся бережно.
Понедельник. Вечер. Народ сходится в Оперу тихо, как на конспиративную квартиру. Кассы закрыты, программки бесплатно, светской публики в фойе не наблюдается. В зале сидят танцовщики, певцы, оркестранты – так и ждешь, что они достанут откуда-то из-под кресел инструменты, как в фильме «Реальная любовь», и заиграют, и запоют, и станцуют; но нет.
Латвийский Национальный симфонический оркестр обзавелся дачей на 92-м километре, в Цесисе. Далековато, скажете вы, а я отвечу: оно того стоит. И объясню, почему.
...Израильские филармоники терпеливо дожидались, покуда иссякнут очереди перед входом в «Дзинтари» (повышенные меры безопасности со всеми вытекающими, народ не роптал — ни внутри зала, ни снаружи). Сцена была заставлена пультами и стульями теснее некуда, дорожка для дирижера не просматривалась, но Зубин Мета проследовал из-за кулис к помосту легко и никого не задевая, будто по широкому проспекту. Он опирался на трость. Он заранее извинился за то, что дирижировать будет сидя. Он был похож на немолодого льва.
Это было очень красиво. Вот просто очень. От идеи Лиепайского театра — сделать из «Индулиса и Арии» пластический спектакль и показать, что Райнис выше слов, — до ее пост-воплощения: гастролей в театре «Дайлес». Который, собственно, «Индулисом и Арией» в 1920-м и открылся.
Они не возвращаются. Появляются на один летний вечер, срывают аплодисменты, и адью. (Не ловите меня за руку, я знаю, что бывают — ну то есть бывали — исключения. Это ничего не меняет.) Айвар Лейманис находит их одному ему ведомыми путями — путями главного балетмейстера Латвийской Национальной оперы и члена международных жюри — и привозит на фестиваль «Звезды балета в Юрмале». Действующие звезды или потенциальные? Большие или малые? Как когда.
А я вам так скажу: перекормили. Не было у нас еще такого лета и будет ли в другой раз — вопрос. Фестивали наступают друг другу на пятки, их становится все больше и больше, причем новенькие не отличаются особой новизной; и все бы хорошо, только публики не хватает.
Ну вот представьте себе. Вы все уже видели и слышали, вам три с половиной часа Чайковского играли, вы уже овацию устроили, хлопали сидя, хлопали стоя. Пора домой идти. Не то что бы очень хочется, но, в общем, действительно пора. А дирижер в микрофон – может, вы не спешите так уж? Мы вам еще одного Чайковского сыграем, не Петра Ильича, а Александра Владимировича. «Стан Тамерлана». Мы его всегда играем, куда бы не приехали. И всем нравится. Потом обязательно просят – «Тамерлана!».
Как благонравный китаец сидит на берегу в ожидании трупа своего врага, так критик с конфуцианским спокойствием ждет от режиссера, который хоть раз в жизни тронул его своим спектаклем, следующей удачи. Надо признаться, шансы критика выше. Последнее свалившееся на меня в Риге оперное счастье называлось «Виллисами» в постановке Виестура Кайришса. Предпоследнее было «Зигфридом» в постановке того же автора. Между ними пролегло семь лет, Кайришс сделал «Закат богов», «Триптих», «Валентину», это были качественные, достойные работы, но «Зигфрид» оставался вне досягаемости.
Михаил Груздов как-то давно заметил вскользь, что о его спектаклях не пишут. За коллег отвечать не берусь, могу только за себя: груздовские спектакли такие нежные, что словами их трогать – как бабочку рукой. Но, с другой стороны: я ездила на премьеру груздовского «Серебряного света» в Валмиере.
Самое важное
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.