В основу документальной пьесы пишущий по-русски латвийский драматург Алексей Щербак положил интервью молодых людей, ровесников Второй республики, а также воспоминания их мам о событиях тех лет. Записали эти живые воспоминания молодые актеры Рижского русского театра им. М.Чехова, участвующие в спектакле. С ними работали молодой режиссер Антра Лейте, сценограф Герда Шадурска, видео и свет обеспечили Кате Элпо и Рудольф Кугренс.
...Когда-то мне страстно мечталось — перенестись бы лет на ...цать назад! Так хочется увидеть красавицу-маму совсем молодой, ее окружение, весь ее мир, почувствовать и понять... Была тут лишь бесконечная любовь к самому родному человеку или присутствовала некоторая доля эгоизма (понять, кто ты сама и почему именно такая)? Наверно — и то, и другое. Но, как ни странно, говорили мы об этом очень редко, мало и как-то мимоходом, все казалось — потом, как-нибудь. И «вдруг» — спросить больше некого, поговорить не с кем. Поздно...
Мальчики-девочки, юноши-девушки, говорите с родителями, тормошите их, просите вспомнить детали, подробности, настроение, переживания в тот или иной момент их жизни, атмосферу далеких и не очень далеких лет! Особенно это необходимо в нашу электронно-виртуальную эру, от которой почти не останется реальных, вещественных эпистолярных свидетельств — писем в конвертах, рукописных дневников. Записывайте. И сами ведите личные дневники — думая о будущих собственных детях, внуках... То, что доверишь родному человеку, в чем признаешься самому себе, далеко не всегда можно высказать публично. Самые вроде бы искренние интервью, предназначенные для публикации автобиографии и даже откровения в Сети, подвергаются, как минимум, самоцензуре.
Мне кажется, того, кому первому пришла счастливая идея «Детей независимости», волновала не только и не столько общественно-политически-публицистическая составляющая будущего спектакля, сколько именно чисто человеческая, ностальгическая, сентиментальная. Несмотря на то, что речь идет о переломном времени. О том, чего хотели, чего добивались участники событий и те, кто просто наблюдал за происходящим, сочувствуя или внутренне сопротивляясь, сомневаясь и страшась последствий. И об этих самых последствиях.
Спектакль адресован больше детям, нежели их родителям. Нами, «стариками» почти все уже, кажется, переговорено, перечитано, пересмотрено на эту тему. И столько собрано свидетельств и создано мифов. А вот нынешние двадцатилетние («чистокровные» и из смешанных семей, латыши и «русскоязычные»), не очень-то интересующиеся историей и, мягко выражаясь, не слишком начитанные, откроют для себя немало нового. И, возможно, даже примутся всерьез размышлять.
Тем более, что постановка начисто лишена дидактики и назидательности, способных отвадить любого.
Да, здесь говорят о том, что было плохо, а что хорошо в СССР, о том, кто такие пионеры и что такое родина. О баррикадах 1991-го и о десятилетней давности вступлении в Евросоюз, о независимости и свободе выбора... Но вот
уютная латышская мама, с вязаньем в руках, слегка посмеиваясь, рассказывает трагикомичную историю о том, как ее подвыпивший муж, возомнивший почему-то, что русских вот-вот начнут убивать, решил эвакуировать семью («возражения не принимались»).
Или кто-то вспоминает о теплоте «дореволюционного» соседского общения, приводя в пример забавную историю о капремонте канализации в многоэтажке, когда подруга с первых этажей могла подойти к возникшей на месте унитазов сквозной дыре и запросто прокричать подруге с этажей верхних приглашение на вечерний чай. А кто-то, повествуя о «перестроечных» пустых магазинных полках и о пресловутых «талонах» на самое необходимое, задается вопросом:
«Что же мы тогда все-таки ели? Ведь что-то ели же!»
А также сожалеет о том, что не удалось воплотить прекрасную идею о всеобщем коммунизме и заключает:
«Была у нас такая жалкая и веселая жизнь. Мы были довольно смешные и убогие».
Постановка получилась пронзительная, она минимальными средствами добивается максимального эффекта. В черной коробке низкой сцены высвечиваются четыре стула в ряд. Периодически — проекция отрывков хроники на заднике. Четыре молодых актера РРТ — Анастасия Рекута-Джорджевич и Яна Лисова, Никита Воронин и Артур Трукшс — играют (именно играют, а не просто проговаривают текст, и поэтому в спектакле прослеживаются характеры и угадываются судьбы) двенадцать персонажей. А это шесть мам и их шесть детей — дочерей и сыновей. Есть образ и ритм. Монологи идут один за другим,
периодически персонажи встают, поворачивают лица в сторону неосвещенной части сцены, будто вглядываясь во тьму — истории или неизвестного будущего.
Завершается все вопросом — о чем вы мечтаете? Варианты ответов, разумеется, самые разные, от сугубо прагматических до романтических. Но пронзительная кульминация приходится, пожалуй, на последний. Когда девушка долго не может ничего сказать, прячет в колени лицо — и наконец медленно произносит: «Чтобы мама никогда не умерла!».
И спектакль в общем-то (без нажима, между строк), о простом, но главном. О том, что все
мы прежде всего — люди. И главные жизненные потребности у нас одни — любовь, счастье и благополучие близких. Мир. А остальное — потом.
Конечно, первые премьеры редко проходят без шероховатостей, тем более, команда тут (кроме, разве что, драматурга) очень молодая. Однако, это интернациональная команда единомышленников, жаждущих не просто делать спектакль, но сказать людям что-то очень важное. Шероховатости со временем уйдут, что-то ценное, может быть, еще добавится. Но
спектакль должен жить.
Где? Возможно, в том же Музее театра. Прекрасно он мог бы вписаться, например, и в пространство Малого зала или же Экспериментальной сцены Ри- жского русского театра. Мне кажется, зрителям, особенно молодым, и русским и латышским, он интересен. И они на него пойдут.