Кристофер Ишервуд преподавал английский в Германии три года, с 1930-го по 1933-й, и в 1939-м написал об этом периоде своей жизни автобиографическую книгу «Прощай, Берлин». Начиналась она словами «Я — камера с открытым объективом, совершенно пассивная, не мыслящая — только фотографирующая». Вещь хорошая, стильно переведенная на русский — рекомендую, найти (в Сети) не проблема.
В 51-м комедийная драма «Я – камера» появляется на Бродвее. Режиссер и инсценировщик Джон Ван Друтен получает массу комплиментов, актрисы Джули Харрис и Марион Винтерс – по премии «Тони». Постановка переезжает в Лондон, вновь имеет успех, и в 55-м ее экранизируют. Джули Харрис по-прежнему играет главную женскую роль (номинация на премию BAFTA). Ишервуд и Ван Друтен значатся в титрах, но сценарий пишет другой человек, Джон Колльер.
Проходит 10 лет, и «Прощай, Берлин» возвращается в Нью-Йорк новеньким, с иголочки, мюзиклом Джона Кандера и Фреда Эбба. Восемь «Тони». 1165 аншлагов за два года и традиционный прыжок через Атлантику (все, что приносит славу и деньги на Бродвее, отзывается эхом в Вест-Энде, и наоборот). В Лондоне спектакль в 68-м ставят на Джуди Денч.
По идее, вся эта чехарда должна была завершиться в 1972 году, когда Боб Фосс снял великий фильм «Кабаре» с Лайзой Минелли. Но — как бы не так! Свистопляска вокруг 19-летней певички Салли Боулз продолжается по сию пору, причем в самых разных местах, а теперь и в нашем Национальном театре.
Чтобы заполучить «Кабаре» Кандера и Эбба, надо купить лицензию и следовать инструкциям. Поэтому латвийское «Кабаре» длится ровно столько, сколько предписано, 2 часа 40 минут, демонстрирует живой оркестрик на сцене и полный набор музыкальных номеров. Само собой, диалоги соответствуют оригиналу на все сто. И все же
это совсем не то «Кабаре», которого могла ожидать публика. Особенно та ее часть, что помнит фильм.
Начнем с того, что Салли здесь так себе певичка. (У режиссера Индры Роги два состава исполнителей. Ничего не скажу об Агнесе Цируле, не видела, но Рута Дышлере всем своим вокалом напоминает: мисс Боулз не в Staatsoper Unter den Linden солирует, а в заведении под названием Kit Kat Club). Несусветный талантище, который был индульгенцией для киношной Салли, остающейся в Берлине коричневых рубашек и еврейских погромов ради того, чтобы каждый вечер выходить на сцену, — не очевиден и не важен здесь, у рижской Салли. Здесь все ей в укор, даже любовная линия — в фильме омраченная двойной изменой и гомосексуальными склонностями Клиффорда (Ишервуд не скрывал своей ориентации, но в мюзикле об этом ни слова, да и Фосс не решается сделать героев просто друзьями, как в книге), а в спектакле вполне себе романтическая.
И хорошо бы Салли была в «Кабаре» одна такая. Нет — каждая, кто в юбке, отличилась. И чудесная, уютная фрау Шнайдер (Мария Берзиня): нашла женщина свое счастье, торговца фруктами Шульца, замуж собралась, да так и не вышла — опасно стало с иноверцем связываться, а жизнь за спиной такая, что в очередной раз все терять силенок не хватит. И фрейлен Коста (Майя Довейка), дешевая шлюха, которая при новом режиме без всяких усилий оказалась человеком высшей расы. И всем довольный полуголый кордебалет Kit Kat Club. И даже полоумная еврейская девочка, подпевающая господам, предвкушающим мировое господство — «Завтра принадлежит мне»...
Удивительная штука это индрино «Кабаре».
Смотришь, любуешься сценографией Мартиньша Вилкарсиса, актеров для себя выделяешь — там блестящий Мартиньш Бруверис-Конфераньсе, трогательный до беспредела Эгил Мелбардис–Шульц, милейший Улдис Силиньш–Клиффорд; за Рутой Дышлере наблюдать — чистое удовольствие, отличная актриса растет, про Марию Берзиню и говорить нечего, недаром ее на Spēlmaņu nakts за роль фрау Шнайдер номинировали. К музыкальной стороне есть вопросы — но это и понятно, не Бродвей же, в конце концов, не Вест-Энд, не Голливуд...
Короче, сморишь себе спектакль и смотришь. А проходят дни и недели — он где-то там внутри скидывает свою мюзикловую оболочку и начинает отзываться в каждой новости, которая несется из телевизора, радио или компьютера. Не сценографией, музыкой, ролями отзываться, а историями этих вот баб, которые истово охраняли свой привычный мирок и проморгали момент, когда весь мир покатился в тартарары.
Списать это все исключительно на гомосексуальность Ишервуда не получается. Хотя да, есть у него в «Прощай, Берлин» знаковая фраза — «Умеют же эти чертовы бабы вынуть всю душу из мужчины!». Из женщины, оказывается, тоже умеют.
