Людмила Метельская: Чайка внутри «Чайки»

Обратите внимание: материал опубликован 6 лет назад

8 августа Латвийский Национальный театр собрал труппу,  а значит — приступил к работе. И отправил на гастроли в Цесис «Чайку» Антона Чехова в постановке Элмара Сенькова. «Ночь лицедеев» сезона 2016/2017 гг. уже отметила эту недавнюю премьеру четырьмя номинациями: «Спектакль года» (малая форма), «Актриса года» (Майя Довейка), «Сценическая молодежь года» (Агнесе Цируле и Алисе Дановска), «Художник года по свету» (Оскар Паулиньш).

ФАКТЫ

Это вторая «Чайка» за всю историю существования Латвийского Национального театра. На латышский язык пьесу перевела Иева Струка. Костю, Нину, Машу поочередно играют Улдис Силиньш и Игорь Шелеговский, Агнесе Цируле и Алисе Дановска, Санита Пушпуре и Лиене Себре. Когда актеры представляют персонажей до и после каких-то событий, кто-то лучше справляется с «до», кто-то с «после»: это оправдывает существование двух составов и делает ощутимым время.

  • Спектакль в Видземском концертном зале состоится 13 августа.

Характеры героев укрупнены хотя бы за счет того, что спектакль идет на новой сцене, а там, откуда ни взглянешь, увидишь все в подробностях. Сорин щурится в бинокль — и сидя в летнем театре, и после: его внимания достойно все. Жизнелюбивого старика играет Эдмунд Фрейбергс — скажет свое «о!», и прозвучит оно настолько емко, что ты будешь долго смотреть на Сорина, а не на того, кто произносит в это время совсем другую реплику. Брат Аркадиной не расстается со свистульками, то и дело разбрасывает перед красным носом-шариком что-то вроде конфетти. Аркадина, Заречная да Треплев с Тригориным состоят на службе у придуманной жизни, литературно-театральной, он же по возможности радостно оформляет собственную действительность, честь ему и хвала!

Аркадина — актриса, готовая играть везде и подменяющая игрой все, даже любовь к сыну: достаточно узкий коридор. Казалось бы, возможностей для движений внутри него совсем не много. Но Майя Довейка меняет выражения лица своей Аркадиной с запредельной скоростью: женщина, актриса, ревнивица, любовница, стареющая кокетка, центр собственной вселенной — слушает, отвлекается, задумывается и гонит мысль с чела, дабы не морщилось. Вот она ощутила скуку, вот попыталась ее скрыть, а вот скрывать передумала. Вот тронула пальцами подбородок: надо помнить о ракурсах. Поднять руку чуть выше — значит озаботиться вопросом, в порядке ли шея. Опустить чуть ниже — значит похвастаться: посмотрите, какая шея! Складывает ножки, прячет, показывает, а ножки выдают страх выпасть из роли красавицы...

К показным страстям Аркадина относится с уважением: они кормят.

А поскольку актрису играет актриса, можно позволить себе сарказм: уж если издеваться, то не над кем-то — над собой.

СЛОВО РЕЖИССЕРУ

  • Для меня было важно уклониться от клише. Я ставил свой спектакль, и потому для части зрителей он покажется неправильным в корне.
  • Я делал только то, что было написано в пьесе. Чехов по-хорошему прост, но этой простоты очень трудно добиться. Чтобы было чисто-чисто.
  • Чехов не реалист. Он автор парадоксальный, гротесковый и даже абсурдный.
  • Театр — это радость играть, и наш спектакль — способ ею поделиться.

Режиссер идет на неменьшие откровения — ставит треплевский спектакль внутри спектакля собственного, словно шутит-признается: вот такой он, наш режиссерский труд, — недосмотренный, недопонятый, обреченный на гибель сразу после рождения. На память останется лишь сценическая коробка-ловушка — заманить следующий спектакль, а после и его растворить в закатных красках.

Спектакль Кости Нина играет, стоя к нам спиной. Чеховский «зрительный зал» развернут в зал Национального театра — зеркалит его, кривится и шаржирует. Мы слушаем «что-то декадентское» и наблюдаем реакции других героев чеховской пьесы: это действительно интереснее, чем следить за первым сценическим опытом неумелой девочки. А желающим увидеть, как Нина читает выморочный Костин текст, все покажут на экране.

Комедия — способ посмеяться над собой. И над театром, который проигрывает по сравнению со всем, что в нем происходит по неписаным законам жизни.

Здесь все в символах, часто неожиданных и смешных: все-таки комедия. Тригорин удит рыбу — таскает туда-сюда повисшую на леске свежевыловленную воблу. Нина дарит ему «медальон» — блесну; позже писатель приколет его к лацкану пиджака, как знак различия. Впадающий в маразм Сорин получит в дар старческие игрушки — медальки да ордена. А

весь спектакль пройдет в театральной коробке летнего театра, сооруженной для Костиной пьесы. Чтобы жизнь воспринималась как спектакль, а не наоборот. Не так, как мы привыкли.

Когда врач, пользующий успокоительным всех без разбору, произносит: «Пойти дать обоим валериановых капель», — абсурдность фразы скрадывает будничная интонация, и вы смеетесь не сразу. Когда Костя стреляется — неслышно, «бытово» (он не герой), — смерть за сценой не отражается ни на чьем лице: режиссер выносит возможные реакции за скобки пьесы, ведь о них там не было ничего. И только Маше с Медведенко позволяет обняться и улыбнуться друг другу — показать, в каком ладу они заживут без разлучника Кости.

Вы знаете текст наизусть, но слышите и видите не то, к чему привыкли. Замечаете в пьесе новые акценты, отмечаете: хорошо звучат! — и радуетесь, что новая «Чайка» летит собственным курсом.

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное