Но сперва несколько слов о новых помещениях, которые расположились на территории бывшей «Табачной фабрики» и, так исторически сложилось, прямо напротив Рижского родильного дома. Алвис это тоже воспринял как знак — незадолго до премьеры принимал прессу на входе в роддом, откуда и вел ее в новые заповедные театральные помещения, где он является главным акушером.
Он все любит обыграть (да и сам отличный актер, кстати)! Помнится, некоторые его прежние камерные спектакли так и начинались — публика, купившая билеты, собиралась у входа в театр, а потом ее вели на какую-то частную квартиру, где и разворачивалось действо.
Херманис, конечно, не только именитый режиссер, но и выдающийся менеджер.
Сочетание редкое, присущее редким творцам (по аналогии вспоминается прежде всего дирижер и монарх Мариинского театра Валерий Гергиев). «Раскрутив» свой театр на международных фестивалях, Херманис стал главой ведущей труппы Латвии — с мировым именем. И сейчас Херманис поднял огромное (в общем-то, миллионное) дело по переселению театра в новые помещения, где ему придется обитать пять лет — до тех пор, пока здание на Лачплеша будет полностью реконструировано.
Честь и хвала менеджерскому гению Херманиса, потому что перестроенные специально под временное обиталище театра просторные помещения бывшей табачной фабрики — это полноценный театр, с двумя залами на шестом этаже, с кафе четырьмя этажами ниже, с большим благоустроенным двором. Иной театр только мечтать может о таком постоянном месте, а тут — «временное». Остается только порадоваться за наше театральное будущее, поскольку уже известно, что по окончании реконструкции здания на Лачплеша в помещение на Миера переедет Латвийская академия культуры.
Один момент на заметку — предпремьерный показ, который посетила творческая интеллигенция Латвии и местные критики и журналисты, выпал на неожиданно жаркий вечер (было +25), так что и в зале было душновато — пусть что-нибудь придумают с кондиционерами или что-то в этом роде.
И вот отсюда — сразу к спектаклю, от техники — к творчеству. Невозможно ставить, наверное, кондиционеры, а надо придумывать «что-то в этом роде», ведь вдруг кондиционеры шумят?
А ведь «Маркиза де Сад» начинается с абсолютной тишины! Сам спектакль идет три с половиной часа в трех отделениях, и перед каждой частью раздается строгий голос: «Выключите телефон, полностью! Или переключите на режим "в полете"».
Потому что, будучи оглушенной тишиной, публика слышит, как случайно залетевший комар жжужит. И — выход на сцену аморфного существа в белом, то ли мужчины, то ли женщины. Впрочем, в программке указаны только женщины, которые и исполняют шесть главных ролей, а эта роль — просто херманисовская прелюдия к самому действу, придуманному Мисимой.
Звучит музыка — ну, разумеется, из великого фильма Нагисы Осимы «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс!», в котором гениально играл Дэвид Боуи (1983 год). Фильм, что называется, культовый и по-настоящему самурайский, только истинным самураем в нем неожиданно выступает не японец, а военопленный британец, которого и играет Боуи.
И тут, возможно, и стоит начать погружение в переплетение различных нюансов.
Прежде всего — в этой пьесе японец Мисима обозначил некую стилизацию во французском стиле, в конце концов, действо происходит именно во Франции в XVIII веке.
А еще стоит учесть и то обстоятельство, что самый читаемый японский писатель XX века, трижды нобелевский номинант Юкио Мисима покончил с собой, как древний самурай, устроив военный переворот в Токио. И вроде было много театрального в том мятеже (потому и провалился он, военные не поддержали Мисиму), но в результате писатель и военный сделал себе самое настоящее харакири. После нескольких неудачных попыток ему, согласно самурайскому обряду, в конце концов отрубили голову — и потекла кровушка.
И вот это белое существо на авансцене, изо рта которого медленно выпадают красные лепестки роз — то ли дань французским речам, звучащим потом в высокопарном стиле, то ли японская кровь, хлещущая изо рта. То ли и то, и другое.
Ну, что сказать — красиво. Театрально. Впечатляет. А вот потом... А потом начинается первый акт пьесы, которая, как считается, повествует о грехе и лицемерии.
Напомним, что пьеса основана на реальной истории из жизни Рене де Сад, жены знаменитого маркиза де Сада, положившему начало тому самому садизму, который в своем роде стал философией. Считается, что это история борьбы Рене и ее семьи за то, чтобы маркиза освободили из заточения, куда он попал «по пустяковому делу» — угостил девушек «веселыми конфетами», а те, после того, как с ними произошло ЭТО, взяли, да подали в суд! И маркиза — посадили, надолго. Обыкновенный садизм, в общем.
Весь первый акт, как и вообще весь спектакль, происходит в обрамлении, можно сказать, роскошной сценографии, которую создал, кстати, сам Херманис. Да, он еще и рисует! Надо сказать, сценография действительно удачная, в стиле рококо, она представляет собой большую залу, позади которой — застекленный вход-выход, да еще и по бокам двери, что в зале, что внутри. Театр!
И все первое отделение — совершенно высокопарное! Херманис говорит, что он все это представил в некоем «моцартианском» стиле.
Я присмотрелся — нет, не совсем Моцарт, а просто сплошное декадентство какое-то.
Все героини спектакля изъясняются высоким слогом, движутся, аки лебеди, причем в высоких белоснежных париках и напудренные, как куклы. Хотя говорят все больше о маркизе и о своих переживаниях разного свойства. Так сказать, чувствуется во всем этом затаенная страсть!
И все это — в нарядах от всемирно знаменитого литовского кутюрье Юозаса Статкявичюса, каждый наряд — экспонат. И каждая героиня — тоже экспонат из какого-то старинного музея.
Тут шесть женских персонажей. Супруга маркиза Рене (Кристина Крузе), ее мать, госпожа Монтре (Элита Клявиня), сестра Анна (Яна Чивзеле), графиня де Сенфон (Сандра Клявиня), баронесса де Симиан (выдающаяся актриса Регина Разума) и служанка Шарлотта (Симона Оринска).
Сдается мне, госпожа Оринска исполняла и то белое существо в самом начале.
Кому-то первое отделение показалось затянутым. Мне — тоже. «Нет развития», — шептались знатоки в антракте, я тихо соглашался, а мимо деловито пробегал Херманис. Наверняка волновался. И в оправдание всего я могу только одно сказать, что и в оригинале — это сплошные монологи, по сути — роман. Мисима крайне редко прописывает в своем произведении мизансцены, редко пишет — «Пауза», «Обнимаютс». Но по идее — тут как раз и можно дать волю режиссерской фантазии, обыграть.
И во втором отделении — обыгрывается. По действу, прошло несколько лет после событий первого акта. Второе отделение (во всяком случае, его первая половина) — это гимн эстетизму, это домашний великосветский театр, когда героини предстают в японских нарядах с черными японскими париками и под японскую (видимо, традиционную) музыку изъясняются и танцуют в ритме танца буто. Тут сердце даже искушенного театрала обязано дрогнуть. Это — красиво. Хотя и не ново.
Тут следует упомянуть один момент. Херманис уже ставил «Маркизу де Сад» — в 1993-м. Опять же символично — это была его первая постановка в здании на Лачплеша, 25. Играли на втором этаже, в камерном зале. И ныне, возможно, это «разбор полетов» того времени, которое, как знает опытный зритель, ознаменовалось историческим событием.
А именно: в 1993-м к нам впервые приезжал театр Романа Виктюка. И поверьте, что тот Виктюк — совсем другой, чем нынче. Его «Служанки» стали потрясением для всех — без исключения. И даже если кто-то не «врубался» в самую суть пьесы Жана Жене, то на всю жизнь запомнил саму «эстетскую» обертку спектакля. Кстати, вот ведь совпадение: в «Служанках» тоже только женщины (правда, у проказника Виктюка их играли, как известно, симпатичные мужчины). И главная героиня тоже ждет — мужа, который находится в заточении.
А ведь в том же 1993-м был и «М. Баттерфляй» в постановке Виктюка, и вот это, без преувеличения, был истинный шедевр. Во всяком случае, для сотен рижских театралов — чуть ли не главное событие начала 1990-х. Опять же — спектакль на восточную тему.
«Совпадение? Не думаю!» — как говорит тысячу раз проклятый российский телеведущий.
Кстати, в нынешней «Маркизе...» еще обыгрывается и письмо, датированное первым сентября. Премьера, кстати, состоялась 1 сентября. В этом месяце предстоит показ еще одиннадцати «Маркиз...», и будет ли меняться дата в действии? Все может быть у Херманиса.
Японский спектакль с танцами и музыкой, когда актеры синхронно движутся в загадочном ритме, завершаются страстными монологами героинь, и тут, по идее, стоит подумать о том, где реальность, а где театр. В конце концов — говорят, что и сам Херманис в своей большой квартире любит проводить спектакли. Ну, и разумеется, есть сцены «деликатного свойства» (одна героиня держит другую, в то время как к ней под платье залезает то самое бесполое существо).
На мой взгляд, режиссер поставил спектакль о невероятном стремлении к идеалу, который, наверное, недостижим. И об идеальной мечте. И об идеальной любви. И об идеальном спектакле. Но все недостижимо. И временами режиссер эмоции старался сдерживать, как истинный самурай. Думается, поэтому гламурный внешне спектакль представлен на афише изображением измученного Мисимы в образе святого Себастьяна.
И потому третье действие — прошло 18 лет после событий первого акта — это монотонные разговоры, упадок и сил, и ритма спектакля.
Ну, если присмотреться, там одна из героинь во время монотонной беседы писает в камин... Ну, таковы обычаи той эпохи, чего уж там. А так — все больше разговоры об Альфонсе де Саде, которого ждут из заточения, а он все не появляется и не появляется.
И не появится, ведь все мы знаем, что у Мисимы такого действующего лица в пьесе нет. И в этом Херманис почти полностью совпал с идеей Мисимы. И оба совпали с этим вечным «В ожидании Годо» Сэмюэла Беккета, о котором говорят всю пьесу, а он, подлец, так и не приходит. У Мисимы служанка объявляет, что маркиз — вернулся! Он постарел, рот ввалился. И маркиза приказывает его, долгожданного, не пускать. Занавес.
Или я чего-то не понял или как? Но у Херманиса главная героиня чуть ли не кричит, что наконец-то она дождалась. И — темнота. И тишина. Пауза секунд на пятнадцать. Техническая накладка (я смотрел предпремьерный показ)? Нет, все.
Спектакль наша публика приняла весьма тепло, во время премьеры аплодировали стоя. Наверное, спектакль местами еще «сыроват». Возможно, со временем будет почти идеал.
И тогда можно будет записать на телепленку — и в золотой фонд театра!
Кстати, будущему зрителю подскажу: этот спектакль желательно смотреть с максимально близкого расстояния. Чтобы быть чуть ли не участником. Лучше всего — из первого ряда (28 евро на премьерные показы), потому что, по сути, он камерный. Здесь временами важна каждая деталь, эмоции, взгляды героинь. В общем, почти как в Японии — мелочь важна. Иначе — смерть, изгнание из театра и из выдуманного рая.
