Так сложилось, что с рижским «Динамо» ему не по пути, и, прежде всего, идеологически, из сборной Латвии он исчез вместе с индейцем Тедом Ноланом, при том, что с Латвийской федерацией хоккея у него всегда были сложные отношения, даже антагонистические, а в НХЛ его сегодня не зовут. Тренеров вратарей там и своих хватает, причем вполне квалифицированных. Так что работа в «Вашингтоне» и «Баффало» для него тоже перевернутая страница.
Вечный оппозиционер, он, тем не менее, остается фигурой.
За океаном его любят и помнят. Кричалку Irbe kā mūris («Ирбе как стена»), кстати, тоже придумали не в Риге, а в Сан-Хосе еще в начале 90-х. Финалист Кубка Стэнли, неоднократный участник Матча всех звезд НХЛ... А еще знаменосец латвийской команды на зимней Олимпиаде в Турине в 2006-м. В 2010 он был введен в зал славы IIHF. Не беспокойтесь, наград и регалий у него предостаточно. Кстати, в составе сборной Советского Союза он дважды становился чемпионом мира, а в 1990-м в Берне так и вовсе был признан лучшим вратарем мирового первенства.
Ирбе в Латвии — чуть ли не икона. Спортивная — так точно. А еще пример для подражания.
В чем? Ирбе всегда вспоминают, когда речь заходит о трудолюбии и старательности.
«Мой путь в хоккее не был усыпан лепестками роз. В каждом клубе приходилось царапаться и бороться за место первого вратаря. Так было в рижском «Динамо», так было и в НХЛ. Многие в меня не верили. «Куда он лезет со своими 174 см?» Я часто считался дублером, но вытеснял из «рамки» мастеров. Значит, с характером все было в порядке», — рассуждает Ирбе, которому в феврале будущего года стукнет 49.
При этом его ни в коей мере нельзя сравнивать с другим забытым героем — Сандисом Озолиньшем. И прежде всего потому, что у Ирбе семья и дети всегда оставались на первом месте. Из-за них, в принципе, он и решил возвратиться домой, в тренерской карьере сделав паузу. Его дочь Анита в сентябре официально оформила отношения с музыкальным директором баскетбольного клуба «ВЭФ-Рига» Эдгаром Аугсткалнсом. Сыну Атису 19, и у него сейчас тоже непростой период.
«Семья — это главное в моей жизни. Сыну нужно было дать образование. Он ведь родился и вырос в Америке, жил с мамой после развода. По идее, работу в НХЛ я начал искать из-за сына, чтобы он учился в вашингтонской школе, играл в хоккей. Он поздно попал в этот спорт. Раньше занимался гольфом, теннисом, футболом. А сейчас он меня иногда упрекает: «Отец, почему ты в детстве не гнал меня на лед?» Но потом я решил вернуться на родину. Это было правильно — он должен был учиться в латышской школе. И поначалу ему было очень трудно. Трудно было и мне — приходилось работать переводчиком. Но одно дело переводить литературу, другое — математику. Для меня это тоже было непростым испытанием. Почему мой сын так и не пошел по стопам отца?
Знаете, гнать детей никуда не нужно.
Мой папа, бывший легкоатлет, хотел сделать меня бегуном. А я — в хоккей. «Сын, тебе сломают ноги, будут шрамы и кровь». — «Пусть я стану инвалидом! Но хочу заниматься тем, что люблю», — отвечал я. Пусть сын сам выбирает свой путь».
Артур Ирбе, в отличие от Атиса, хоккей полюбил в самом детстве, в три года. Дядя часто когда-то водил его на игры рижского «Динамо».
«Помню, после хоккейных матчей выходил во двор и гонял с друзьями шайбу, а сам постоянно мечтал, что когда-нибудь выйду на лед в динамовской форме. Серьезно заняться хоккеем получилось только в 10 лет, и то по счастливой случайности. Тогда в городе открылась вторая хоккейная школа. Чудом удалось пройти отбор, ведь еще толком кататься не умел. Но, придя в секцию, быстро начал прогрессировать. До 13 лет был защитником. Получалось неплохо, ребята даже выбрали меня капитаном. А однажды на тренировку не пришел вратарь, и меня попросили заменить его. Как тогда в ворота стал, так всю дальнейшую жизнь в них и отыграл, — вспоминал в одном из своих ранних интервью Ирбе. — К основному составу рижского «Динамо» начал подключаться в 17 лет. Сложно в то время пришлось. Огромные нагрузки выпали. Нужно было выступать и за дубль «Динамо», и за юношескую команду, да еще и работать в поте лица в коллективе мастеров. Полноценно заиграл в рижском клубе только в 1988 году».
Несколько лет назад Артур Ирбе дал резонансное интервью «Советскому спорту». Там было много спорных суждений про сборную СССР, про ту эпоху в целом, про Тихонова и так далее. Вот цитата:
«Сборную СССР, в которую я попал, я вспоминаю с теплотой. К новичкам там относились по-доброму. То же Игорь Ларионов был умницей. В той сборной играли большие мастера, и я гордился такими партнерами. Но когда мы побеждали на чемпионате мира,
я не поднимал глаза на советский флаг, во время гимна смотрел в лед. Это была моя форма протеста. Но никто не скажет, что я не помогал сборной СССР».
Насчет того, что в 1991 году он не поехал к Виктору Тихонову в сборную СССР, Артур Ирбе тогда тоже все сказал. Вот еще одна выдержка из того же интервью.
«Потом было много претензий со стороны Тихонова и боссов рижского «Динамо». Если клуб готовил чемпиона мира, то большую премию получали начальник команды, главный тренер, руководитель Госкомспорта Латвии. Но я не собирался отступать. Если у тебя нет принципов, ты вертишься, как флюгер. А с Тихоновым с тех пор я практически не встречался. Так, формально пересекались на мероприятиях. Много не беседовали. Тихонов был выдающимся тренером, со своими методами, давал результат. Но, с другой стороны, вряд ли Виктор Васильевич захотел бы об этом говорить. Некоторые моменты были бы для него болезненными. Я уверен, что Тихонов до последних дней своих жил советским прошлым. После распада СССР игры между Латвией и Россией носили политический подтекст. Сейчас все не так ярко, как прежде, но все равно нерв присутствует. Россия большая страна, а Латвия — маленькая. И маленьким всегда хочется укусить своих больших соседей».
Артур Ирбе, который не поменял своих принципов, который, как оказалось, мстил за своего деда на чемпионате мира 2000 года в Санкт-Петербурге победой над командой России, сегодня представляется скорее даже не оппозиционером, а каким-то затворником. И уж на матчах рижского «Динамо» искать его бесполезно.
— Артур, ваше мнение насчет выступления рижского «Динамо» в чемпионате КХЛ с годами не поменялось? Помнится, раньше вы были резко против этой затеи.
— Знаю, что «Динамо» — ведущий клуб КХЛ по маркетингу, отношению к хоккею. Но... В Риге многое хотелось бы сделать иначе, но нельзя. Смириться? Биться с ветряными мельницами? Неинтересно. Хочу жить в гармонии с собой.
— Расшифруйте.
— «Динамо» стоило сменить название. Это мое мнение, при котором я остаюсь до сих пор. Оно ведь было придумано в советское время, когда клуб патронировал КГБ. Я это прекрасно помню. И тогда не было выбора — как назвали, так и играйте. Но сейчас выбор-то есть. Мне казалось тогда, что рижское «Динамо» стоило бы переименовать. Например, в «Даугаву», как в футболе.
— «Даугаву» в хоккее не продашь, никому она не была бы интересна.
— Понимаю, с точки зрения бизнеса бренд «Динамо» проще продать российскому болельщику. Но это все-таки команда КГБ. И мне это не нравится. О чем я в свое время и сказал вслух. Некоторым не понравилось.
— Да и многим болельщикам «Динамо» тоже. Что было бы с нашим хоккеем, не появись КХЛ?
— На начальной стадии клуб в Латвии был нужнее КХЛ, а не наоборот. Ведь Рига — это окно в Европу. Прекрасно, что наши ребята играют в КХЛ, но вопросы все равно остаются. В сложившейся ситуации наш хоккей мог бы для себя выжать и побольше пользы. Как известно, кто платит, тот и заказывает музыку.
— Вы один из немногих латвийских игроков, кого вели в Зал славы Международной федерации хоккея. Произошло это во время чемпионата мира 2010 года в Кельне...
— Для меня это стало сюрпризом. Я тогда подумал — почему именно я? Ведь так много выдающихся игроков. Так что для меня все это произошло как-то стремительно, не буду скрывать. Разумеется, отказаться от такого предложения главы IIHF Рене Фазеля было невозможно. Оно бывает раз в жизни. Второй раз в этот Зал славы точно бы не пригласили. Для спортсмена это очень важный момент. Это означает, что все эти годы я играл не только ради себя, не только для себя.
— С другой стороны, это означает, что вы стали еще старше.
— Само слово «слава» говорит о многом. И в такие моменты я обычно задумываюсь — что такое слава? Это как раз тот момент, когда ты попадаешь в Зал славы. Но это не только что-то большое и фундаментальное. Слава — то, к чему должен стремиться каждый человек. Это нормально. Это амбиции, это цели и задачи, которые он ставит перед собой, этот целеустремленный человек. И это должно быть нормой. И только когда ты достигаешь высот, то, помимо блеска и красоты, видишь и обратную сторону медали. Тот пот, который проливал, тот труд, который не прошел даром, весь путь, который тебе удалось одолеть. И только в самом его конце ты достигаешь этой славы.
— Хелмут Балдерис тоже был введен в Зал славы, только раньше вас на 12 лет.
— Мы с Хелмутом общаемся минимально, но у нас нормальные отношения. Нет, мы с ним не друзья, так как у каждого свой круг общения. Но при встрече не отворачиваемся друг от друга.
— Для многих латвийских хоккеистов кумиром детства был как раз Хелмут Балдерис. А для вас?
— Михаил Василенок. Он вратарь, и я равнялся на него. Все логично. Но Балдерис был всегда Балдерисом. Это выдающаяся личность, человек, который даже Третьяку мог забросить четыре шайбы. Он был лучшим, и это не обсуждается.
— Известный наш защитник Сандис Озолиньш, который сейчас мается без дела, как-то попытался залезть в политику, но обжегся. У вас ведь тоже были такие попытки?
— Не секрет: меня не раз звали во власть. Но не хочу потерять самого себя. Политика – вязкое и скользкое дело. Есть линия партии, и ее нужно поддерживать.
А я не привык ходить по линии. Я в ответе только перед своей совестью.
И давно понял, что в жизни самое главное — свобода. Когда у тебя есть деньги, ты можешь быть независимым. Наступают себе на горло те, у кого проблемы с финансами. Я к их числу не отношусь.
