С Ригой прославленный молодой российский режиссер связан и напрямую и опосредованно. Ровно десять лет назад он ставил в нашей Русской драме. А в 2014-м предложил ту самую «оскорбившую чувства верующих», режиссерскую версию вагнеровского «Тангейзера» в Новосибирской опере, главным дирижером и музыкальным руководителем которой был наш Айнар Рубикис.
— Мне посчастливилось видеть Смоктуновского в роли Иванова. Энергетика этого гениального актера была потрясающая, и когда он стоял спиной к залу, казалось, что видишь его лицо… Эта чеховская пьеса действительно требует огромных энергетических затрат — ведь за обыкновенными, вроде бы банальными житейскими ситуациями нужно увидеть нечто глобальное?
— Да, и в общем-то, Чеховым роль написана крайне неудобно для ее исполнителей, она очень статична внешне. Человек с первой секунды появления на сцене, говорит о том, что он устал от жизни и больше ничего не хочет. Этот его монолог продолжается на протяжении всех четырех актов пьесы. У него жена умирает, у него появляется молодая любовница, на которой он потом собирается жениться, и на свадьбе все заканчивается трагически, самоубийством.
Но пьеса также внешне очень статична, и необходимо искать какое-то внутреннее движение, какую-то особую выразительность…. Поэтому это сложнейший ролевой материал именно с точки зрения константы актерской линии.
Внешне – все происходит, но внутренне герой только усугубляет свою бездну.
Он в ступоре. Полная безнадежность. Вот это прямолинейное падение и является тут большой актерской и режиссерской проблемой.
— А какова сверхзадача спектакля – почему, зачем, для кого именно ваш «Иванов»?
— Я не ставлю задачу определенным образом подействовать на зрителя. Здесь довольно саркастическое мое наблюдение за той действительностью, которая предложена Чеховым, но переведена в современные реалии. Спектакль довольно пессимистичный. Там, в общем-то, одним из предметов разговора является пошлость. Пошлость быта, пошлость общества. Безысходность того времени и пространства, в котором происходит действие и которое, так или иначе, являясь мертвым с самого начала, умерщвляет все живое. Вот и всё.
— На днях вам стукнет 33 — «возраст Христа». Происходит ли какая-то переоценка ценностей в связи с этим?
— Она меня раньше настигла, лет в 28. Нет, ничего особенного со мной не произошло, просто взглянул на себя как бы со стороны, на то, как я делаю театр, чем я занимаюсь в театре, и попытался перейти с ученического уровня, на котором, мне кажется, я долго находился, на уровень осмысления профессии. До определенного этапа я осваивал некую технологию театра, такие базовые понятия, как владение темпоритмом, мизансценой, пространством и т.д. Но в какой-то момент мне показалось, что этого совершенно недостаточно, чтобы делать произведение искусства, и
я начал ставить уже свои личные задачи (в разных постановках они были совершенно разные), уходить от простой технологии, от «грамотной постановки спектакля».
— Словом, к тому моменту накопилось достаточно для того, чтобы высказываться по существу?
— Именно. Хотя все время невозможно «высказываться», высказывание – это вещь не спекулятивная. Любое высказывание дается очень тяжело да и не всегда хочется -- высказываться. Но, так или иначе, этот процесс моих взаимоотношений с материалом перешел на качественно новый уровень.
— Вспомним ваш приезд десять лет назад в Ригу. Тогда вы поставили в нашем РРТ один из первых своих спектаклей, «LIVEJOURNAL. Любовные дневники», который можно, наверное, причислить к направлению документального театра. Больше вы в Риге, кажется, ничего не ставили и, кажется, ничего сюда не привозили?
— Нет, и вообще в Латвию не привозил. Но в рамках «Золотой Маски» наш «Красный факел» два года назад выступал с «Онегиным» в Таллине, заехали с ним и в Минск, на очень крупный Международный форум театрального искусства «ТЕАРТ». Это довольно известный спектакль, он много поездил и по стране и по разным международным фестивалям.
— Можно ли утверждать, что именно когда случилась эта громкая история с «Тангейзером» в Новосибирской Опере, вы и «проснулись знаменитым»?
ПЕРСОНА
Тимофей Александрович Кулябин (1984), российский театральный режиссер.
Окончил Российскую академию театрального искусства (мастерская Олега Кудряшова).
В 2006 г. поставил в знаменитом Новосибирском академическом драматическом театре «Красный факел спектакль «Пиковая дама» по собственной инсценировке повести А. Пушкина.
C августа 2007 г. — режиссёр театра «Красный факел», директором которого с 1999 года является Александр Кулябин.
В 2007 г. впустил спектакль «Livejournal» в Рижском русском театре.
Ставил на многих российских сценах.
Поставленный в 2012-м спектакль «Онегин» по Пушкину («Красный факел») получил Национальную премию «Золотая Маска» в номинации «Лучшая работа художника по свету в драматическом театре» и Специальную премии жюри режиссеру.
Спектакль «KILL» по мотивам пьесы Фридриха Шиллера Коварство и любовь». (2013 г, «Красный факел») стал лауреатом III Межрегионального театрального фестиваля «Ново-Сибирский транзит» и был номинирован на премию «Золотая Маска-2015» в пяти основных категориях.
В 2014 г. поставил на сцене Новосибирского государственного академического театра оперы и балета оперу Рихарда Вагнера «Тангейзер».
С января 2015 г. – главный режиссер театра «Красный факел». В том же году в камерном пространстве Большой сцены театра «Красный факел» поставил спектакль «Три сестры». Он участвовал в X Международном фестивале-школы современного искусства “TERRITORIЯ” (Москва),– Венского фестиваля искусств (Wiener Festwochen, Австрия), VI международном Платоновском фестивале искусств (Воронеж).
В 2016 г. в Государственном академическом Большом театре России поставил оперу Г. Доницетти «Дон Паскуале».
— Знаете, последние два года я не отвечаю на вопросы про «Тангейзер», потому что в свое время давал много подробнейших комментариев, они есть и в интернете. Не очень люблю повторяться.
— Но «прошли годы», и теперь ситуация может видеться несколько иначе?
— Нет, моя позиция по поводу того, что
происходившее тогда не имело отношения ни к искусству, ни к театру, ни к опере, что это была просто некая поселковая политическая разборка,
- она не изменилась. Все так и есть. Поэтому, здесь нет предмета разговора с точки зрения театра. С точки зрения психологически-социальной там есть о чем поговорить, но тут уже не моя прерогатива и про это тоже было много написано, сказано и осмыслено. А больше такого рода «приключений» с моими постановками, слава богу, не было.
— Вскоре после этого приключения вас пригласили на постановку в Москву?
— Ну, на тот момент в Москве у меня уже шло два спектакля, «Электра» и «Сонеты Шекспира» в Театре Наций). А если вы имеете в виду предложение Большого театра, то оно поступило за год до начала репетиций «Тангейзера». И просто в сложный для меня момент
гендиректор БТ Владимир Урин решил поддержать меня, озвучив тот факт, что Тимофей Кулябин будет ставить у них.
Но к тому времени макет спектакля по опере Догницетти «Дон Паскуале» был уже готов.
— А на должность главного режиссера знаменитого новосибирского «Красного факела» вас назначили до скандала с «Тангейзером»?
— До, но все это было очень рядом. Премьера состоялась, если не ошибаюсь, 22 декабря, главным режиссером я стал 1 января, а оскорбились они почему-то через два месяца, задним числом.
— Каким вы приняли «Красный факел» и к чему его ведете?
— Там всегда была очень сильная труппа, оттуда вышло много больших актеров. И он всегда (по крайней мере, как только он вошел в мою судьбу) имел репутацию новаторского крупного академического театра. Понятно, что
это не маленькая труппа и не лаборатория, которые занимаются чистым экспериментом, а все-таки крупный театр в многомиллионном городе,
у него есть социальные функции и определенный академический формат. Но все равно он всегда отличался неконсерватизмом, нонконформизмом. Театр очень живой, и я счастлив, что работаю в нем сейчас.
Там сегодня новое поколение молодых интересных актеров, учеников местного театрального института. И по составу труппы, и по тому зрителю, который стал к нам приходить, театр это молодой. Он очень актуальный, он много участвует в различных российских и международных фестивалях. Вот в прошлом году мы были в Вене на Wiener Festwochen, одном из самых крупных и важных европейских смотров искусств. В данный момент театр находится на более чем месячных гастролях во Франции, с моим идущим на языке жестов спектаклем «Три сестры». С 5 по 15 октября мы десять раз сыграем его на сцене легендарного Théâtre de l’Odéon, билеты давно раскуплены.
— Прописка у вас новосибирская, а как распределяется ваше время между «домом» и постановками в других городах и странах?
— Где-то 50 процентов своей жизни я провожу в Новосибирске, потому, что у меня там не просто постановки, а еще и административные функции -- слежу за текущим репертуаром, принимаю участие во вводах и т.д И вторая половина – это уже работа в других городах.
— И что вам предстоит?
— Ну, много спектаклей, на разных площадках. Не могу озвучить названия, пока театры это не анонсировали. Но уже точно имею право сказать, что
3 марта состоится премьера по «Колымским рассказам» Варлама Шаламова в мюнхенском Новом театре Резиденции.
— Ведь он является частью роскошного дворцового комплекса мюнхенской резиденции баварских королей и его здание было возведено на месте старинного театра, полностью уничтоженного бомбардировкой во годы Второй мировой. Неужели Шаламов — это их выбор?
— Это мой выбор. А в «Красном факеле» ровно через год сыграем премьеру по пьесе Горького «Дети солнца».
— И, обремененный своими административными и творческими делами, вы, тем не менее, нашли возможность приехать в Ригу?
— Это первые гастроли с моим «Ивановым» и последняя по счету моя премьера, свежая. Она очень дорога мне, в нее действительно было вложено много усилий, много труда. Поэтому, находясь внутри французского гастрольного тура со спектаклем «Три сестры», я моментально воспользовался паузой, связанной с переездом в Париж, чтобы вместе с артистами Театра Наций снова побывать в вашем прекрасном городе.
— Русскую драму нашу навестите?
— Если останется время – да, хотя мой спектакль не идет там уже давно.
— А если бы вновь пригласили на постановку?..
— Я с удовольствием. Правда, реально смог бы вырваться сюда года через три четыре, так как расписание мое на ближайшее время расписано.
— Последние лет десять в России заявило о себе немало новых ярких театральных режиссеров, ваших ровесников или же чуть старше – чуть младше вас. Как вы ощущаете – это поколение, «новая волна» или просто каждый творит сам по себе?
— Вопрос больше к театроведам, но мое ощущение, что есть поколение режиссеров от 25 до 40-ти, которые сейчас ставят очень плодотворно, активно в России. И не только в Москве и Петербурге, много, интересно и содержательно работают и на «периферии». Происходит децентрализация театральной жизни страны, что, мне кажется, очень хорошо. Новых фамилий много, и
мне кажется, что наиболее стремительно развивающийся даже на европейском пространстве театр – это именно русский театр.
Он наиболее интересен, потому что мы пытаемся, с одной стороны, успеть догнать и освоить многое из того, что не было когда-то освоено просто в связи с известными обстоятельствами. С другой стороны, предлагаем и что-то свое, есть какой-то диалог с нашей собственной традицией… То есть интереснейшая жизнь, особенно последние сезона два, развивается, независимо от географии.
Изменилось и отношение к молодым режиссерам, которым когда-то было очень тяжело что-то начинать. Сегодня кредит доверия к ним большой, дают ставить, пробовать, экспериментировать. И они, в основном, оправдывают эти ожидания.
— Не могу не спросить о ситуации с Кириллом Серебренниковым, который немало поставил на сцене нашего Национального театра и задумана уже следующая работа…
— Мы и писали в его защиту и от имени коллектива «Красного факела», я подписывал и известное письмо театральных деятелей…
Я солидарен с той точкой зрения, что мера пресечения по тому пока невнятному и довольно спорному обвинению, которое предъявлено, она жестока, несправедлива.
И желаю Кириллу просто терпения в этой чудовищной, на мой взгляд, ситуации. Понятно, что сам факт, когда мы видим Кирилла за решеткой, очень сильно выводит из состояния равновесия. Судить я ни о чем не могу, потому что ничего не знаю, но мне кажется, там много неправильного, абсурдного. И скорее бы это все наилучшим образом разрешилось.
— А ваши пожелания рижанам?
— Больше иметь культурных связей! Если проходит такой фестиваль, как «Золотая Маска в Латвии», это прекрасно. Мы все равно находимся в едином культурном пространстве, принадлежим европейской культурной традиции, и чем больше мы видим друг друга, чем больше общаемся, обмениваемся, тем становимся богаче. Так что не надо зацикливаться только на своей парадигме.
