Дюжев, который вот уже несколько лет работает и как режиссер, этой осенью привез в Ригу постановку «Евгений Онегин». Он рассказал в передаче Русского вещания LTV7 «Без обид», что в середине 2000-х, после выхода на экраны криминальной комедии «Жмурки», режиссер этого фильма Алексей Балабанов (ныне покойный) познакомил его с коллегой Павлом Лунгиным:
«И Лунгин мне сразу заявил: я хочу вас снимать в роли Маяковского! И ведь было так: сыграв «Жмурки» и «Бригаду», конечно, надеяться на то, что тебе предложат что-то иное... ну, надежд было мало.
Звонили с периодичностью: «Вот, предлагается вам роль. – А какая? – Ну, нам бандит нужен. – Ну, спасибо, до свидания».
Я голодал! Без денег. Причем – не мог зарабатывать. Слава была, да – ты выходил на улицу, тебя все узнавали. А денег у тебя нет!
Я садился, как раньше, за руль – и подвозил людей, как таксист. После этих нескольких серий «Бригады» стал слышать от людей, что у них мир перевернулся в голове: они так верили персонажу, который был богат, так крут, и любого может замочить, когда ему заблагорассудится – а его создатель сидит в старой «Волге» без денег. Потому что нам платили 300 долларов в месяц. Сколько бы съемочных дней ни было. За бесплатно практически работали. Мы их проедали. Поэтому, когда снялись, у нас ноль было заработка. Но мы работали, потому что было интересно и хотелось.
А зарабатывать было невозможно – потому что узнавали и: «Как это может быть – ты?! А может, это можно и в жизни?..» Понятно, что на третий день выслушивания таких историй надо было понять, что этих людей надо отдалять от себя, оставаться с пустым кошельком. Ну, или воровать идти, или продолжать честным путем, на театральную зарплату, 7000 рублей в месяц...
И я выбрал это. Да, я играл кота Базилио. Корову Муню. Дракошу. Вот мои три роли! Я их играл за 7000 в месяц. И понимал, что променять это на воровство и вот эту дальнейшую жизнь – не для меня».
Дюжев вспоминает: Лунгин, запуская свою картину, говорил, что это «фестивальный» фильм, и его никто не увидит, так что он снимает «малым бюджетом». Как подчеркнул актер, «Остров» был исключением. Славу картины потом воспринимали как чудо. На которое никто не надеялся – ни производитель, ни исполнители ролей.
«Зарплату нам тоже тогда платили со словами: ребята, если вам это интересно, давайте работать, потому что снимаем на свои деньги, и неизвестно, купит это кто-то когда-нибудь или нет.
Нет, я не рисковал! Здесь для артиста нет риска. Для артиста это всегда – процесс! Конкретный человек. Как Никита Сергеич [Михалков] говорит: важно не что, важно – с кем. Неважно, какая роль, какая история.
Важно, какой режиссер. И если ты его любишь... Ведь актерская профессия – полностью отдаться этому человеку. И всё, что он скажет, ты должен исполнить,
это даже в контракте описано: за любое пререкание с режиссером штрафные санкции. Поэтому ты идешь отдаться конкретному человеку.
И если это человек глупый, бездарный – ты начинаешь ломаться, и внутри «микросхемы сгорают». Если же это талантливый человек, то ты дышишь с ним вместе, лишь бы быстрее усвоить, что он от тебя просит, что он видит, что он придумал, что они со сценаристом написали. И он вкладывает это в тебя, и – ффффууууух!»
Дюжева очень увлекла работа над ролью, прототипы которой он встречал в реальной жизни неоднократно:
«Мне был интересен Лунгин. И мне была интересна сама сущность: я – монах! Это тот собирательный образ, который я видел в паломнических поездках; я встречал военнослужащего-монаха (бывшего офицера), бывшего офицера милиции – монаха. Я встречал таких людей – это очень интересные люди!
Они – монахи, но сущность-то их человеческая осталась той же. И как они меняются, как они стремятся, что с ними происходит – обо всем этом монастырь разговаривает, это же все друг про друга всё понимают. И каждый соучаствует, и каждый хочет помочь – потому что братия, а братья живут только в любви.
Роль отца Иова поэтому принесла Дюжеву желанные перемены. Это было творчество другого порядка. Мечтал ли он о ней, как другие мечтают о роли Гамлета? Почти так же сильно:
«Знаете, почему все хотят сыграть «Гамлета»? Такое изобилие убийств в одной пьесе – драматургически обоснованных, не про войну! – в социальной драме, в истории одной семьи – такого количества смертей, событий (сходят с ума, предательства и так далее) ну, что ли, нет в мире подобного накала... Поэтому это может далеко не каждый артист. Не каждый может просто физически вынести.
Потому что ну, вообще, как правило, по школе, если это такая трагедия, где в конце героя убивают – то эта смерть, она на целый финал. И все – в максимальном эмоциональном потрясении от этого единственного убийства. Здесь же Шекспир начинает с убийства – и дальше больше, больше и больше. И просто психофизически для здоровья артиста – я вам говорю, многие умирают на этой роли, потому что просто зашкаливает артерия. (Показывает на горло.) Не выдерживает. Тромб рвется.
И еще: почему артист мечтает умереть на сцене? Потому что понятно, что накал его страсти, эмоциональный заряд был настолько сильным, что он физически не выдержал. Это признак высшей игры! – когда человек умирает на сцене.
И об этом каждый мечтает. И я тоже так хочу играть. И мы иногда так играем – с тем, что ты понимаешь, что тебе – о господи, уже становится как-то плохо. Поджимает в груди, и задыхаешься...
Ну, эта профессия, она такая – она тебя с определенной периодичностью заставляет играть со смертью. Ради чего? Ради того, чтобы увлечь, заинтересовать зрителя. Чтобы его удивить сегодня вечером. Показать кино, спектакль. Развлечь. Доставить зрителю досуг, интересное времяпрепровождение. Я не люблю глупости и пошлости – я радуюсь, когда мы проводим свой досуг с каким-то интеллектуальным любопытством. Чтобы оставалось послевкусие.
А в жизни, когда ты встречаешься лицом к лицу со зрителем... Я вот стоял в очереди в аэропорту. В пять утра – это было на недавних гастролях. Очередь была в бизнес-класс. И она оказалась такой длинной, что я заподозрил: не может быть, чтобы все эти люди летели бизнес-классом. И стал проходить вдоль очереди и интересоваться: вы в бизнес-классе? Нет. Я говорю: вот мой билет. Вы? – нет; вы? – нет. И практически туда до начала дошел, где встретил пассажира тоже из бизнес-класса. Говорю: тогда я за вами встану. Он: ну вставай.
Очередь продвинулась на несколько человек, тут сзади подошли люди и заявили: «Дмитрий, а что это у нас звезды вот так в очередь лезут?» Я говорю: ну, тут как бы какие-то категории разные. «А что, для вас люди перестали вообще быть людьми? То есть вы разделяете на...» - я говорю: да нет, это классовая разница у авиакомпании, это не я придумал, и я вчетверо больше плачу за билет – наверное, поэтому [пассажирам бизнес-класса полагается обслуживание в первую очередь]. Со стыдом, но меня попросили вернуться в конец очереди. И я пошел. Почти до хвоста очереди дошел.
И вот я думаю: о чем мне с вами говорить, какой вообще диалог? Я ради вашего удивления и досуга жизнью рискую.
Сколько было случаев: на самолете мы чуть не разбились, при съемках трюка на танке я на ржавую арматуру в болоте наткнулся рукой, шрам навсегда остался. Это всегда с риском для жизни, и ты живешь той идеей, что – Димка, тебе холодно, тебе страшно, тебе зыбко, ты трясешься? – забудь, тебя люди любят, они ждут твоего выхода на экраны, иди, порви свою грудь! Сделай всё, что просят от тебя люди. Погибни сейчас, но будь лучшим. Будь на высоте, не допускай фальши.
И потом я оказываюсь среди этих самых зрителей – и место мое «в последнем вагоне»? О чем мы тогда вообще? Это всё говорит о том, что
это правильно – когда для вас, зрителей, делают такую лабуду и туфту, сериалы эти дешевые и бездарные. Вы этого заслуживаете! Оказывается, получается, вы – заслуживаете того продукта, который вы смотрите.
Я-то думал, вы это всё как порядочные, культурные, образованные, духовные люди, россияне (ведь как у нас культивируют, так сказать, образ народа) смотрите и понимаете. А оказывается – это такой уровень! И это потребление ваше... Мы-то удивляемся: да кто же это снимает и снимает, неужели это кто-то смотрит? А оказывается, вам не надо этого – чтобы жизнью для вас рисковать? Текст на стенах написан, они играют – и вы верите, любите, плачете и смеетесь с ними».
