Елена Кожевникова: «Если копируют — значит, все было неплохо»

Обратите внимание: материал опубликован 6 лет назад

В Рижской Tattoo Art Gallery (улица Стабу, 46/48) вас ждет первая персональная выставка Елены Кожевниковой, вчерашней выпускницы факультета музыки и искусства Даугавпилсского университета, молодого графика и искусствоведа. Человека мудрого, открытого, честного, ответственного, сердечного.

— Я волновалась, но выставка открылась, и оказалось, что мне это интересно на самом деле. Я люблю жизнь, люблю людей, мне нравится, когда все движется, движется… И действительно получаю удовольствие от того, что на выставку пришло много народу. Может быть, стесняюсь, но от этого тоже получаю удовольствие.

Я рисовала и что-то такое делала всю жизнь, но это не было на уровне, чтобы можно было сказать точно: буду художником! Думала, что, наверное, все-таки брошу. А потом втянулась: стало интересно. Преподаватель, которая вела мою бакалаврскую работу, Александра Шляхова, суперчеловек (ну она такая и есть!) , посоветовала учиться дальше. Я узнала, что графику у нас будет вести Илзе Либиете из Художественной академии, и решила идти к ней. Илзе вела мою магистерскую работу, чему я очень рада. Теперь получила диплом и скоро уеду в Грузию: там у меня будет возможность дать мастер-класс.

— Что интереснее — учиться или учить?

— И то и другое. Для меня в принципе не проблема — с кем-то поделиться. Все зависит от того, насколько другой человек трудолюбив, будет он выкладываться или не будет. Сама я очень самокритична и трудолюбива — люблю все доводить до конца, до идеала. Одна девочка говорит мне: «Я скопировала твою работу». И мне не жалко. Потому что она все равно внесла в нее что-то свое. Да и если копируют — значит, все было неплохо.

— Вы из многодетной семьи — были шестой, потом родились еще четверо. Это как-то сформировало ваш характер? Ваше ответственное отношение к тому, что делаете, ваша самокритичность — оттуда?

— Это проявляется во всем. Если я что-то пообещала, стараюсь выполнять, а если не получается — очень печалюсь.

— Вы график. Но графика бывает разной...

— Самые первые экспонаты этой выставки я сделала на третьем курсе, наверное. Это масляная пастель, которую я потом процарапывала по мягкой краске стержнем шариковой ручки.

Вот это — уже чистая графика, просто рисунок карандашом, ветки и корни. Корни красиво свисали — и я их сфотографировала. Потом, просматривая фотографии, пришла к выводу, что это могла бы быть бакалаврская работа.

— Вы как-то отходили от фотографии? Ведь нет же смысла повторять то, что было и есть?

— Конечно. Что-то я недорисовала, что-то добавила, разные разломчики. Чтобы все не казалось таким уж прямо идеальным.

— То есть если корни не идеальные, это свидетельствует о том, что дерево живет, болеет, умирает, и работа обретает более «разветвленный» смысл?

— Это символ. Корни — наши предки, а мы ветви.

— Вы вкладывали эту мысль в рисунок — или потом поняли, что у вас получилось?

— Потом поняла. А вот первые литографии, которые я сделала, — с животными. Они драматичные, у них колкие формы... Там не было глубокой идеи, и каждый там видит что-то свое. Может быть — к сожалению. Но мне они нравятся, потому что они первые. Я мечтала сделать литографии — мне казалось, что это из области фантастики. Я научилась! Ну как научилась... Конечно, надо развиваться, трудиться дальше. Следующими были вот эти звери, стадо.

— Я увидела, что одни черные, а другие белые. То есть пустоты между одними превращаются в животных другой масти.

— Я представляла, что это единый поток животных. И фигуры как бы вырезаны из картинки.

— Из черной вырезаны одни, из белой — другие, и из них как бы пазл составлен.

— Во время учебы в магистратуре я уезжала в Польшу учиться по программе Erasmus, и там был хороший преподаватель — Александр Вожняк.

— У вас все преподаватели хорошие.

— Или я просто вижу лучшее? Так вот Александр Вожняк — просто суперграфик! Он показывал студентам, как можно сделать литографию с помощью алюминиевой, а не цинковой пластины. Есть мнение, что это не настоящая литография, но мне очень понравилась эта техника. Он не изготавливал для меня этот алюминий — я сама все обрабатывала, делала от начала и до конца.

Или другая работа: почему я ее выставила, может быть, не совсем идеальную? Потому что она первая из тех, которые я сделала на камне. Я сама обрабатывала этот камень.

— Сколько у вас первых работ!

— Первая в каждой технике. Вот ксилография, оттиск с гравюры на дереве. И два ствола — цветной и черно-белый. Я просто пробовала, как это можно сделать. Мне нравится сама структура дерева.

— Рассказ о дереве с помощью дерева...

— А здесь, на ткани, — маленький фрагмент моей магистерской работы, шестиметровой. Она посвящена Холокосту. Я на досках вырезала форму, потом делала отпечаток на ткани, это — только часть.

— Там сколько фигур, на этих шести метрах?

— Я не считала. Это ксилография, на дереве она существует единым куском. Когда я защищалась, всех впечатлил именно вариант на дереве, потому что фигуры там получились массивными, грубыми, темными. Дерево — желтовато-бежевое — смотрится тяжелым и создает настроение.

Защитить диплом я хотела чем-то необычным. Думала: если изображу какие-нибудь цветочки, то сама ничему не научусь. А так — вникла в новую тему, узнала, как ее изучают в Латвии, часто ли к ней обращаются художники Латвии. Оказалось — не очень часто.

— Как вас коснулась эта трагедия? Может быть, кто-нибудь из родственников пострадал?

— У нас есть всякие разные семейные легенды, но они не доказаны, поэтому я стараюсь о них не говорить. Может быть, это вымышленные истории. Прежде чем сделать первый эскиз, я была в Мемориальном музее Жаниса Липке, ездила по местам захоронений.

— Вам это было по-человечески интересно, или вы обретали знания для работы?

— Для работы — то, что я читала: это касалось головы. А эмоции нужны были уже лично мне. Я должна была прочувствовать происходившее, чтобы потом представить что-то совсем свое.

— Это тени погибших?

— Это те, кто пострадал. И они не забыты. Черты лица не проявлены, потому что это не один человек. Если я дам черты лица...

— ...будет конкретный человек и конкретная биография. А здесь — просто преступление против человечности, человечества.

— Я смогла сделать это, и это стало моим личным достижением. Я освоила тему, я ее пережила, через себя пропустила.

— Если не пропустить через себя, не пережить — результат будет нечестным? Или просто менее подробным?

— Думаю, в таком вопросе, как геноцид, все надо прочувствовать. Я готовилась, читала, смотрела, случались всплески негативных эмоций — очень сильные, потом вообще несколько дней ничего не могла делать, переживала очень. Зато потом сама работа шла так... все устраивало. Все, кроме подготовительного периода, так легко складывалось! А ведь поначалу думала: где я достану такое количество досок — целых тридцать — и шесть метров на ткани?!

— А как же эти швы между досками — не ощущаются?

— Если смотреть оригинальный отпечаток, это становится плюсом. Тогда мне казалось, что это важно. А сейчас главное — ничего не додумывать нового, не придумывать от себя.

— Это было бы несправедливо по отношению к уже существующему итогу?

— Да. И еще хотела бы обратиться к людям, которые думают, что они чего-то не могут: мы все можем! Во-первых, главное — мечтать. Во-вторых — знать, о чем мечтать. А в-третьих, не надо себя ограничивать соображением, что ты чего-то не можешь. Когда ты думаешь, что что-то можешь, все складывается. Я ведь не знала, что у меня будет выставка, еще год назад! Еще в ноябре я плакала из-за того, что не знала, где достать доски, а в январе уже выставила результат в помещении для защиты дипломных проектов.

— И сколько получили?

— Десять баллов. Но оценка вообще не была ориентиром. Это все глупости.

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное

Еще