С директором «Золотой маски» в Латвии» мы знакомы так давно, что на «вы» переходить, с позволения читателей, не будем.
Без орденов и медалей
— Когда ты затевала «Золотую маску» в Латвии», у тебя же не было никакого продюсерского опыта, так?
— Не было.
— Почему же обратились именно к тебе?
— Потому что был опыт и понимание того, как надо работать с государственными и муниципальными структурами. Коллеги из Москвы попросили меня помочь с продвижением фестиваля «Золотая маска» в Эстонии» на остальную Прибалтику. Я помогла. Меня пригласили на пресс-конференцию в Таллин (там я познакомилась с Марией Евсеевной Ревякиной, генеральным директором «Золотой маски», и с президентом фестиваля Георгием Георгиевичем Тараторкиным) и спросили: а не хотите ли вы сделать эту историю в Латвии? На что я сказала — а что для этого надо? Оказалось, всего ничего: подписать программу культурного обмена между соответствующими министерствами России и Латвии. И найти финансирование.
Это случилось в октябре 2005 года. А в ноябре 2006-го мы провели свой первый фестиваль. Таллин этими вопросами занимался 4 года.
— За 10 лет многие люди на руководящих постах поменялись: министры, директора театров, руководство Академии культуры. Эта чехарда отражается на деятельности фестиваля?
— Мне кажется, что личностная история всегда играет роль. К сожалению, из тех, кто занимал министерский пост в эту декаду,
Хелена Демакова единственная понимала, почему и зачем мы делаем фестиваль.
Все остальные — как временщики: они приходят, получают «Золотую маску» как данность, и если сверху нет указаний «кран закрыть» — тогда «ну что ж, подождем, что дальше будет». Иногда ловишь себя на мысли, что в Министерстве культуры не с кем поговорить и посоветоваться. Что директора театров, Академия культуры, вообще все, с кем общаешься по театральным делам, живут одной жизнью, а министерство— другой, и эти параллельные миры не пересекаются. Я полгода пытаюсь встретиться — ладно, уже не с министром, с госсекретарем. Тщетно! Мне одной это надо? «Золотая маска» в Латвии», на мой взгляд, достаточно весомый фестиваль, чтобы выкроить за полгода время встретиться с его руководителем и выслушать вопросы, на которые хотелось бы получить ответ. Когда ты не понимаешь, что тебя ждет, будет ли переподписана программа культурного обмена на 2016-2018 годы — что вообще можно планировать?
Честно говоря, накапливается психологическая усталость. Порою кажется, что я работаю за госструктуры. За 10 лет в рамках фестиваля мы привезли 55 театров России! Показали более 90 спектаклей! Смотришь на эти цифры, и хочется вручить себе орден за долготерпение.
— И какой орден у тебя есть шанс получить сначала — «Дружбы народов» или Трех звезд?
— Пожалуй, что ни того, ни другого. Политическая ситуация складывается как-то не в мою пользу. Но у меня есть твердое убеждение, что
культурный обмен — это последняя кислородная трубка, которую можно перекрыть. Потому что если перекроют и ее — тогда уже вообще не о чем будет разговаривать. Ее, трубку эту, надо оставить хотя бы для того, чтобы потом пытаться что-то вытащить из комы.
У меня такое чувство, будто я в реанимации нахожусь и прошу всех — давайте еще подождем! Не отключайте, пожалуйста, приборы поддержания жизнедеятельности!
— Тебя рукой Москвы часто называют?
— Вообще не называют. И я объясню, почему. Потому что все эти 10 лет мы придерживались одного принципа: мы занимаемся только культурой. Никаких политических лозунгов, никаких политических партий, никаких политических акций на фестивале «Золотая маска в Латвии» нет, не было и не будет. Это изначально было прописано в меморандуме между «Золотой маской» и компанией «Арт-форте». И это абсолютно правильно, потому в противном случае мы бы не смогли 10 лет проводить фестиваль.
В этом году впервые запросили информацию по поводу художественной составляющей спектаклей, которые войдут в афишу, по их политическому содержанию. А в афише балеты Иржи Киллиана, спектакль Петра Наумовича Фоменко «Волки и овцы», Театр Наций, Дмитрий Крымов, которого мы ждали все эти годы... О чем вообще разговор?
(Вздыхает.) Меня это поразило. Ощущение такое, будто все вернулось на 10 лет назад, в 2005 год, и что теперь опять надо будет доказывать все то же самое: что культурный обмен необходим, что это в интересах не только Российской Федерации, но и Латвийской Республики. Потому что
вариться в собственном соку — это неправильно. Потому что 50 процентов населения здесь — это русскоязычное население: не английское, не немецкое, не турецкое.
Потому что нужно развивать театральный рынок. За годы «Золотой маски» прекрасно сложились творческие связи между российскими режиссерами и сценографами и нашей страной, в России появились латвийские режиссеры и сценографы, и я абсолютно уверена, что в этом есть и заслуга фестиваля.
Арифметика успеха
— Как составляется афиша? На сколько процентов учитываются пожелания латвийской и российской сторон?
— Поровну. Нет: афиша на 30 процентов зависит от того, что думает наш консультационный совет, и на 30 от того, что думает фестиваль «Золотая маска». Остальные 40 процентов складываются, во-первых, из технических возможностей наших площадок (а это очень больной вопрос), во-вторых, из финансовых возможностей и, в-третих, из возможности театров приехать в этот период в Латвию. Потому что у каждого есть свои планы, гастрольные и премьерные графики. И вот все это должно сойтись.
В этом году все было намного сложнее обычного, потому что бюджет, который закладывался на фестиваль «Золотая маска» в Латвии», стал меньше (там рубли, здесь евро, надо ли что-то объяснять? Кризис финансовый — он не только в России, но и у нас). А поскольку фестиваль юбилейный, мы хотели, чтобы афиша отражала весь спектр того, что мы привозили за эти годы. То есть и музыкальные спектакли, и легендарные драматические, и остросовременные. Я очень благодарна, что наши государственные и муниципальные структуры оставили нам то финансирование, которое было в прошлом году. И что наши партнеры по-прежнему с нами. Это великое дело — идти 10 лет с одними и теми же партнерами.
— Что из того, что ты привозила, для тебя номер один? Вне конкуренции?
— До сих пор у меня перед глазами первый фестиваль (ну, может, потому что первый), «Белая гвардия» на совершенно безобразной для драматического театра сцене — в Латвийской Национальной опере. Хабенский, Пореченков, Семчев. Было ощущение какой-то огромной правды.
«Война и мир» Мастерской Фоменко: Полина Кутепова заменяла Ксению Кутепову, потому что та заболела воспалением легких, входила в спектакль буквально с поезда, все были на нерве и, наверное, поэтому сыграли по-особенному. Петр Наумович сказал мне, что это был лучший спектакль за всю его громадную историю.
Ну и, конечно, «Оскар и Розовая дама». Я два раза смотрела этот спектакль, в Петербурге и здесь, и два раза не могла оторваться. Люди вокруг забывали, как дышать.
Из последних — «Васса Железнова». Тут, наверное, тоже личное: мы с Мариной Голуб, которая играла Вассу, очень подружились. Проговорили с ней после спектакля целую ночь. Пошли ужинать — и как-то все это не заканчивалось и не заканчивалось, не заканчивалось... Потом мы встречались в Москве, у нас были планы на следующие гастроли... Когда она погибла, для меня это была трагедия. Я целый год не могла стереть ее номер со своего телефона. Рука не поднималась. Мне казалось, что если я сотру ее номер, что-то оборвется. Очень тяжело было.
— Были ли вещи, которая наша публика приняла не так, как ты ожидала?
— Да. Причем как в плюс, так и в минус. Я очень волновалась, когда мы в 2007-м показывали в Лиепае современный балет из Екатеринбурга. Когда сидел полный зал металлургов, и наш менеджер Нателла, — она же из Лиепаи — мне сказала: «Юля, можно, я уйду?». Такое ощущение было, что нас сейчас закидают помидорами. Тишина стояла звеняющая. Но потом... Наверное, мы иногда недооцениваем нашу публику.
Но у публики были и разочарования. Ну то есть публика была уверена,что увидит что-то другое. Например, та же «Васса Железнова». Я помню, как после первого действия одна очень известная бизнесвумен объявила мне — «Это не Горький. Так нельзя было ставить спектакль!» и ушла. Или Театр Вахтангова, «Анна Каренина», спектакль-танец. Очень многие купили билеты, думая, что идут на драму. И я видела, как многие в антракте покидали зал. Те же, кто остались, получили именно то, что должны были получить...
Да, тут есть вещи, которые ты предугадать не можешь. И иногда бывает очень страшно.
— За Крымова сейчас — страшно?
— Нет. Мы сейчас создаем информационное поле, чтобы люди поняли: это не Вахтангов и не Фоменко, это абсолютно другой подход к театру, и к этому надо быть готовыми. В конце концов, есть youtube, куда всегда можно заглянуть и получить представление о том, что и как. По мне, мы везем нечто фантастическое.
Меня многие критикуют, говорят, что я очень консервативна в выборе афиши, что у эстонцев она, скажем так, иногда современнее звучит. Но у меня есть определенные принципы: я отвечаю за то, что привожу и показываю публике. Потому что мы все же работаем не на министерство, не на людей театра и не на театральную критику. Мы работаем на публику. И если публика не будет покупать билеты на спектакль — для кого тогда мы будем его показывать?
Зрители бывают разные, несомненно. Наверняка есть и такие, которые могут прийти на спектакль и два часа слушать текст, на 90 процентов состоящий из ненормативной лексики. Все может быть. Но мне кажется, что тратить бюджетные деньги и деньги партнеров на это не вполне верно. Тем более что есть фестивали, которые заведомо нацелены на эксперимент — Homo novus, например. Мы же стараемся найти золотую середину, чтобы публика поняла: да, это новое направление, новые формы, новая стилистика, новый современный театр. Однако шокировать публику и отбить у нее желание ходить в театр нам бы не хотелось.
— Зрители — грешные люди, их привлекают бренды, знакомые имена...
— И именно поэтому фестиваль «Золотая маска» в Латвии» привозит, к примеру, Ярославский драматический театр. На сцене не было ни одного медийного лица. Но какой был шикарный спектакль! (Речь о спектакле Евгения Марчелли «Без названия» по ранней пьесе Чехова, известной также как «Платонов». — прим. авт.) И я помню, как реагировала на него публика. Абсолютно уверена, что если ярославцы приедут сюда еще раз, люди на них пойдут, потому что будут уже понимать, кто такой Марчелли, что такое Волковский театр. Я рада, что мы познакомили нашу аудиторию с Малым драматическим театром Льва Додина.
Я рада, что люди теперь знают о том, что кукольный спектакль может быть не только про волка и трех поросят, но и про блокаду:
«Ленинградку» театра-студии «КУБ» из Санкт-Петербурга до сих пор вспоминают. Я счастлива, что благодаря фестивалю многие открыли для себя Бориса Эйфмана: помню до сих пор наше волнение, когда у нас не было сцены ЛНО, и «Анну Каренину» танцевали в театре «Дайлес», помню, как женщины в финале рыдали просто. И мужчины. Говорили — в первый раз после балетного спектакля не могут прийти в себя.
Думаю, в этом году, когда мы привезем театр Дмитрия Крымова, для многих это будет такое же откровение. Многое, конечно, хотелось бы привезти... Но, к примеру, «Гамлет» Театра Наций с Евгением Мироновым требует двух с половиной дней монтировки и полутора дней на демонтаж. Добавьте себе два дня представлений: это же надо арендовать «Дайлес» на неделю. Мы не можем себе этого позволить.
Совершенно великолепные есть спектакли, которые мы не можем пригласить по техническим причинам: не встают. Гениальное «Счастье» Андрея Могучего. Ну никак! Нет у нас такой сцены, нет такой машинерии. С мюзиклом РАМТа (Российского Академического молодежного театра — прим. авт. ) «Алые паруса» та же история. Недооснащены мы, и все тут.
— Насколько для фестиваля важны билетные продажи?
— До чрезвычайности. Они составляют 70 процентов бюджета принимаюшей стороны, то есть нас. И как, скажите на милость, в таких условиях возить спектакли малой формы? А детские спектакли?! Мы их в этом году не делаем вовсе, потому что просто не можем себе этого себе позволить.
В Лиепае и Вентспилсе мы вообще едва проходим по нулям, потому что когда тамошние зрители видят билеты по 25 евро, им становится дурно.
Хорошо, что там есть муниципальное финанасирование...
Мне все говорят: боже, у тебя такая интересная профессия! У тебя не работа, а праздник! А я вот думаю — может, пусть кто-нибудь еще попробует такой праздник себе устроить? Пожалуйста!
— 18 апреля в Москве вручат «Золотую маску». Как часто ты предугадываешь решения жюри?
— Ну, во-первых, земля слухами полнится. Во-вторых, чтобы делать выводы, надо прежде всего ездить и смотреть. А это колоссальная работа, очень много времени занимает, да и с финансовой точки зрения накладно. И очень хорошо, что есть Russian Case, когда можно увидеть не только то, что в программе, но и то, что вокруг.
Некоторых вещей я абсолютно не понимаю — как можно, например, можно ставить на одни весы гениальный спектакль Рыжакова «Пять вечеров» в Мастерской Фоменко и экспериментальные постановки молодых режиссеров — и они получают «Маску», а «Пять вечеров» не получают.
То есть где-то совпадения, где-то нет. И кстати,
я очень рада, что не занимаю никаких государственных и муниципальных постов и не должна прислушиваться, где и как аукнется мое мнение.
Мне очень не нравится, когда кто-то возмущается — какое ты имеешь право сказать гениальному режиссеру, что не согласна с тем, как и что он сказал в своем спектакле?
А почему я не имею на это права? У меня тоже есть свои принципы. Когда я делаю афишу, я думаю: вот этот спектакль я посоветую моей маме, этот — своим детям, этот — очень продвинутой молодежи. А этот я никогда в жизни не привезу, потому что он вызывает абсолютно животные эмоции, эффект рвотного рефлекса. Сказать, что все плохо, что нет надежды, выхода нет, выбора нет — зачем? К чему? Да, у кого-то, может, что-то щелкнет в голове после просмотра. Ну, а если щелкнет не в ту сторону? Ты тоже будешь нести за это ответственность? Мне кажется, некоторые постановщики об этом не задумываются. Так что пусть другой продюсер это везет, это его право. И это право зрителя — пойти и купить билет на этот спекаткль. А потом сказать все, что он думает по этому поводу.