Эксклюзив: Владимир Хотиненко — о «мысленных волках», кино, появлении Путина и миссии России

Обратите внимание: материал опубликован 8 лет назад

Бывают странные сближенья… Со знаменитым российским кинорежиссером Владимиром Хотиненко мы беседовали в Старой Риге, в гостинице, что располагается в прекрасном здании в стиле модерн, памятнике архитектуры, по легендарной Яуниела 25/27. Она же — Блюменштрассе, Цветочная из «Семнадцати мгновений весны». В том самом доме, где профессору Плейшнеру устроили засаду головорезы Мюллера.

СПОЙЛЕР

«Наследники»
Россия, 2015 г., 100 мин
Режиссер: Владимир Хотиненко
В ролях: Леонид Бичевин, Александр Балуев, Анатолий Белый, Агриппина Стеклова и др.
Официальная премьера в РФ — 29 октября 2015 г.
...Большая часть действия фильма происходит в студии ток-шоу, где политолог, патриот, поп-дива и другие персонажи во главе с ведущим обсуждают личность и наследие преподобного Сергия Радонежского. В разгар записи Ведущий неожиданно узнает, что его программу закрывают. Решив, что терять ему нечего, он идет ва-банк и стремится прежде всего «разоблачить» — церковь, власть, своих собеседников… Но эффект оказывается неожиданным. В пылу полемики мы начинаем прозревать подлинного Сергия Радонежского, а в эпизодах истории как в зеркале угадываем проблемы современной России...

Разговаривали мы с Владимиром Ивановичем на следующее утро после рижской премьеры его фильма «Наследники» в рамках «Балтийской жемчужины», собравшей полный Большой зал Splendid Palace.

— Владимир Иванович, ваши «Наследники» — фильм многослойный, многоплановый. В нем найдешь и характеры, и время, все что угодно, в зависимости от собственного жизненного и культурного опыта. Вы довольны вчерашним зрительским обсуждением?

— Оно получилось очень любопытное! В наши дни такие нацеленные, такие проникновенные обсуждения, как вчерашнее, случаются гораздо реже, чем раньше. В Риге у нас будто какая-то хорошая остановка произошла, а обычно это , в основном полустанки — все как-то суетно.

Персона

Владимир Хотиненко, российский кинорежиссер, сценарист, актер, продюсер, педагог. Заслуженный деятель искусств и народный артист Российской Федерации.
Родился в 1952 г. в Славгороде (Алтайский край). Учился в Славгороде и Павлодаре (Казахская ССР). Окончив школу, работал художником-конструктором на Павлодарском тракторном заводе, затем служил в армии.
В 1976 году с отличием окончил Свердловский архитектурный институт. Работал художником-постановщиком на Свердловской киностудии. Решил попробовать себя в кинорежиссуре после неожиданной встречи с Никитой Михалковым во время службы в армии. Был у него ассистентом на картинах «Обломов», «Пять вечеров», «Родня». В 1981 г. окончил Высшие курсы сценаристов и режиссеров (мастерская Н. Михалкова).
Дебют Владимира Хотиненко как постановщика — приключенческая картина «Один и без оружия" (1984). Прославился фильмами «Зеркало для героя», «Макаров», «Мусульманин». В 2001 г. поставил четыре части «возрожденного» телесериала «Следствие ведут ЗнаТоКи». В 2004 году снял исторический сериал «Гибель империи». Особый резонанс вызвала драма о гибели подводной лодки «72 метра» (2003) по мотивам повести писателя Александра Покровского. На сегодня в творческом багаже Хотиненко 25 фильмов и сериалов.
На телеканале «Культура» он ведет свое ток-шоу «Смотрим, обсуждаем...», посвященное документальному кино.
Профессор, заведующий кафедрой режиссуры Всероссийского государственного университета кинематографии (ВГИК). Ведет режиссерско-сценарную мастерскую на Высших курсах сценаристов и режиссеров (совместно с Павлом Финном). Руководит мастерской факультета режиссуры игрового кино в Московском институте телевидения и радиовещания «Останкино».
С 2010 г. — член Патриаршего совета по культуре (Русская православная церковь).
Среди многочисленных наград — приз имени Виттоpио де Сики «За pежиссуру», премия ТЭФИ, премия «НИКА» за лучшие режиссуру и игровой фильм («Макаров»), а также Гран-при Международного кинофестиваля в Монреале («Мусульманин»). Лауреат премии «Человек года-2013».

Но вчерашнее обсуждение показало, что есть люди, которым такое кино нужно и которые хотят говорить. А мне любопытно, что люди скажут. Мне мало того, что я думаю по этому поводу, что мне пригрезилось в образе участвующего в ток-шоу монаха, за которым возвышается динозавр. Хотя это довольно очевидная аллегория, но мне кажется, эта очевидность образная все же получилась. Причем, она выросла из обстоятельств создания картины. Когда художник почему-то придумал этого зверюгу в телевизионном закулисье, дальше мне пришлось придумывать хоть что-то с ним связанное, чтобы он не стоял просто, как швабра в углу. И тогда

возникла еще и следующая за нашим ток-шоу передача «Мир без людей»… А закончилось вообще аллегорией: без веры, духовности, культуры неизбежно озверение, «мир без людей».

И хорошо, что это прочитывается.

— У вас там еще и отсылка к забытому в старом доме Фирсу из «Вишневого сада».

— Да, и это важно. Меня даже чуть удивило, что зрители не вспомнили Фирса, потому что этот монах — абсолютно чеховский типаж. И чеховская тема человека с молоточком. Монах, отец Киприан, у нас немножко мистический персонаж. Есть панорама, когда камера то берет его, то не берет. Есть его непонятное исчезновение. Так что

у нас он не совсем материальный, этот монах. Он, если угодно, — тень Сергия Радонежского.

Главное, что хотелось донести до чувств зрителя — то считывается нормальными людьми, которые пришли смотреть кино.

— Удивительно, как вам удалось не скатиться в назидание и риторику.

— В том-то и была сложность.

Можно ставить сколько угодно задач, но нужно еще какое-то… дуновение. Без этого ничего не поучается. Вроде бы режиссер хороший, все хорошо, — а маленького чуда, волшебства не случилось. Но тут, по-моему, случилось, потому что пробирает людей. И нормального человека такие вещи должны трогать.

— Вы говорили о том, что человека нельзя назвать зрелым, пока он не ощутил своего неразрывного единства с миром, с людьми — с Богом. Сегодня потребность в этом понимании особенно велика?

— Если бы все так понимали и ощущали! Если бы!.. Но ведь довольно многое можно в человеке пробудить (заметьте, я не употребил «воспитать») в детстве. Дети очень чувствительны и восприимчивы. Еще тот же Федор Михайлович писал, что в человеке заложено всё. Среда есть среда, но в нас изначально есть нечто, на что среда уже и не повлияет никогда. И для чего искусство существует? Чтобы напоминать людям, намекать им на смыслы жизни.

— Говорят, что не вы предлагаете идеи фильмов. Что вы выбираете из предложенного вам другими. Но не может быть, чтобы у вас собственных идей не возникало!

— Это началось уже в XXI веке. Судьба, винить некого. Конечно, всегда есть в заначке какие-то свои идеи нереализованные. Вот был у нас очень большой проект со сценаристом Валерой Золотухой, мы готовили «Великий поход за освобождение Индии», только не сложилось. Но еще «Страстной бульвар» (1999) — это практически моя идея. А «Рой» (1990) начался с того, что я нашел в кармашке кресла самолета журнал с романом Сергея Алексеева. Но когда я стал популярным, знаменитым, мне стали много предлагать, было из чего выбрать. К тому же,

кино — штука хитрая. Сейчас, например, у меня есть идея фильма «Мысленный волк», но я с ней и бегаю, как сивка-бурка. Потому что она моя и я должен кого-то убедить, чтобы получить деньги. А на все, что мне до этого предлагали, одновременно предлагали и бюджет.

На «Гибель империи» — очень большой. И все это были бюджетные и престижные для телеканала картины. А материал-то какой! Как можно было не взяться за «72 метра», за «Достоевского»?! Тут соблазн очевидный и печалиться — грех. Все это было лыко в строку.

— Неужто давно доказавшему свою творческую состоятельность режиссеру еще нужно что-то доказывать?

— Нужно! Время циничное такое. Все особенно жестко на телевидении. Им выгоднее снять три ситкома, которые будут популярнее, больше соберут денег, на которых реклама будет… Но! Когда я приходил на телевидение, в общем, эти правила игры знал. И был к этому готов. Это не злило меня, не гневило — просто ищу средства, чтобы и в таких обстоятельствах реализовать то, что хочется.

Взять «Наследников». Продюсеры там были одни, потом они просто испугались и даже попросили убрать их из титров. Тогда я забрал фильм на свою студию. Но нужны были деньги на завершение проекта. А министр культуры Мединский ввел железное правило: все, кто просит денег у минкульта, у кинофонда, защищают свои проекты. Называется это питчинг. Тебе дается четыре минуты на устное, с картинками, объяснение, потом еще пять—шесть минут на обсуждение. По десять минут на проект. Сидит представительное жюри, которое решает, дать ли денег. И я вышел на сцену, так же, как все, и защищал проект. Слава Богу, дали денег на его завершение.

И нет сейчас человека, который обойдется без питчинга, включая Михалкова. А уж среди продюсеров такие мастера этого дела! И сейчас, с моим «Мысленным волком», если, дай Бог, дойдет до этого, я буду выходить, мы будем снимать какие-то куски, актеров будем показывать.

Предварительные договоренности есть, меня поддерживают на разных уровнях, но нужно будет все доказать и публично.

— А что это за история?

— О,

это потрясающая вещь! — часть строки из второй молитвы Иоанна Златоуста:…«от мысленнаго волка звероуловлéн буду». Меня всегда поражала ее какая-то завораживающая магия.

А тут я обнаружил роман моего приятеля Алексея Варламова, который сейчас возглавляет Литинтститут. Он уже много написал для «ЖЗЛ» биографий —Пришвина, Грина, Путина… И вот у него вышел роман «Мысленный волк». Я мог маленько почитать — и всё, но что-то ж повело! Сейчас покажу картинку, она в «Бесах» у меня есть. Я понимал, что главная проблема Ставрогина — гордыня. Как-то бессонная ночь была, и я думаю, — надо почитать, кто еще про гордыню что-нибудь думал. Набираю слово в Интернете… И вдруг мне выскакивает вот такая картинка! Это «Аллегория гордыни» голландского старого мастера Яна ван Хёйсума. С роскошными крыльями бабочки. Мне и надписи латинские расшифровали на ленте: «Познай силу, красоту и богатство до предела. Вот то, что забирает природа»! И еще вариант: «Загляни в непрозрачное стекло, за дубовую раму — там смерть. Вот добыча Вселенной»… И для меня сложился образ.

Надо понимать, про что ты делаешь, и чувствовать, чтобы это собиралось воедино. Например, что можно «до предела» познать? Я нашел тему бабочек у Федора Михайловича, мы вставили это в разговоры Ставрогина с Верховенским: про выкукливание, когда рождается эта красота… Дойти до крайности в постижении красоты? Потому что бабочкино крыло — это запредельное что-то. Модель мира, его невероятной красоты и хрупкости. И тогда я его энтомологом сделал. У Достоевского написано, что у него было много увлечений, значит, мог бы увлекаться и энтомологией, например. Тогда это становится образом.

— На какой стадии проект «Мысленного волка»?

— Пишем сценарий. Хочу сделать фильм к столетию величайшего, совершенно невероятного события — революции 1917 года. И есть время хорошо подготовить. В романе основное

действие происходит с 1914 и до 1917 года. У периферийных персонажей есть реальные прототипы — это почти весь наш Серебряный век. Под другими именами, но там и Блок, и Пришвин, и Алексей Толстой. А Грин какой поразительный! И отдельный персонаж — Распутин. Такой вот замес.

Но главная героиня — маленькая девочка. И отчасти это история Фауста. Девочка родилась в семье механика, который работал при дворе Великого князя. Тот к механику относился с симпатией и стал крестным этой обыкновенной девочки. Казалось бы, — судьба. Но прошло года три, а девочка говорить, читать, может — ходить не может… Вот на историю этой девочки нанизывается период между двумя русскими революциями. Должен быть фильм и плюс четыре серии для телевидения.

— С Ригой у вас никогда сотрудничество не намечалось?

— Я просто снимал здесь «Попа», о знаменитой Псковской православной миссии. И теперь мы с женой часто сюда приезжаем. Я даже удостоился награды Латвийской Православной Церкви, ордена святоого священномученика Иоанна, архиепископа Рижского. Так что с Ригой у меня связаны только положительные эмоции.

Здесь мне предлагают продолжить эту тему. Но деньги нужны. Будут деньги — будет тема. А она очень сложная. В церкви все равно есть устав определенный, ограничения. Хотя Тарковский ведь говорил, что художнику не нужна свобода — Андрей Рублев и в условиях жесточайшего канона создал «Троицу». Я с этим согласен.

— Вы немало снимали о церкви и ее деятелях. Как относитесь к нынешним российским акциям против «оскорбления чувств верующих», к запретам спектаклей, погромам на выставках?

— Во-первых, я, само собой разумеется, решительно против оскорбления чувств верующих. Да и эти действия —

это зачастую просто человеческий порыв. Это же не Патриарх, не сама Церковь делает — это поступки верующих. Неблаговидные, само собой разумеется, если разбиваются произведения искусства и т.д. и т.п.

Но! Давайте вернемся в Европу. История очень показательная. Вот редакция французского сатирического журнала Charlie Hebdo опубликовала карикатуру на Пророка. После чего одни им устроили погром — другие выступили в их защиту, по улице прошли… Сейчас что в этом журнале опубликовали, какую карикатуру?.. Вот и все. И опять Европа не знает, что делать: «Что же вы, мы же только что за вас, по улице ходили»… Вот к чему ведут подобные игры.

Если кто-то на моих глазах оскорбил бы (я сейчас не о духовных ценностях) мою мать, что я должен сделать с этим человеком? Если я такой весь воспитанный-перевоспитанный, я могу подать в суд. В суде может не найтись такой статьи, чтобы его судить. Я этому человеку дам в морду! Так решались эти вопросы и Гумилевым, и Пушкиным. Оскорбление вызывало такое чувство, что надо было это как-то решать. Наверно, это неправильно. Но это возможно. И это естественная человеческая реакция.

Многое в искусстве сегодня делается именно для скандала: «Что, если?…». Это абсолютно Ставрогин, абсолютно «мысленный волк»: «А я зайду за край!». Именно то, о чем писал Достоевский — «Бога нет, и всё можно». И всякий разумный человек понимает, что это ходьба за край. Просто она ненаказуема уголовно.

— Но вызывает встречную физическую реакцию?

— Конечно, как бы и «мысленный волк», а вызывает физическую реакцию.

— Но так можно дойти и до погромов, и до инквизиции.

— Инквизиция — это, конечно, плохо. Но главное —

нужно не забывать, что дело не в государстве, не в образе правителя, все это просто содержится в самом человеке. Все это разнообразие, включая инквизицию.

А дальше вопрос, — что человек выбрал, какой цветок вырос. Ну, с какой стати маньяки вырастают — значит, нечто есть в природе человека! И что-то человеку удается победить в себе, а что-то не удается.

— Почти все фильмы ваши, так или иначе, на тему истории России.

— А знаете, я недавно, сам для себя, набросал панораму, вместе с моим 25-м ребенком, «Наследниками», — все без исключения!

Ни в одном фильме нет моего личного эгоизма. (Хотя эгоизм художнический присутствует всегда, априорно.) Все они — попытка нарисовать портрет, увидеть образ России.

Включая даже, казалось бы, хулиганский «Спальный вагон».

— Вы сторонник идеи особого предназначения России?

— Не то что сторонник идеи — я много этим занимался всю свою жизнь, мне интересно, а для чего вот это всё?! Для чего эта одна пятая или одна шестая часть суши? Конечно, трактуется это по-разному. Но должно быть предназначение — то есть. весь исторический ход вещей показывает, что должно быть. Иначе бы уже давным-давно эта лавочка закрылась. Ан нет! Значит, для чего-то это все нужно, если существует вопреки воле человеческой. И вот в «Волке» один неглупый человек такую идею выдвигает, что Россия — это Ковчег, и практически и в переносном смысле. Что же, можно и так назвать.

Поэтому

я не «сторонник идеи об особом предназначении». Понимаете, как только произносится «Россия, особая миссия…», слушатели глохнут, особенно те, кто с этим не согласен. Дальше ты говоришь, что это не означает, что Россия лучше всех. Они этого не слышат,

они уже знают про «народ-богоносец», «богоизбранный» — и все, ку-ку!.. (Смеется.)

— И удалось вам прийти к какому-то промежуточному выводу, для чего это всё?

— Ну, пока всё подтверждает, что миссия есть. Но повторю, нужно обязательно каждый раз договариваться о том, что это абсолютно не значит, что Россия лучше всех.

— Как в данном контексте вы воспринимаете Россию — как территорию, как энергетический сгусток?

— Энергетический сгусток! Конденсатор такой. Это прежде всего — энергия, которая некоторых сводит с ума и доводит до алкоголизма. (Смех.)

— И она по силам далеко не всем живущим на этой энергетической территории?

— Да, и одновременно раздражает тех, кто там не живет.

— И несмотря на то, что, как вы утверждаете, после революции в России сменился человеческий генотип, предназначение России не меняется?

— Нет, не меняется. И опять же, в «Волке» есть такая мысль:

все произошло потому, что «дореволюционный» генофонд был бы неспособен вынести те испытания, которые были предназначены России.

И поэтому было выращено (!) поколение, способное вынести их и победить.

Любопытная точка зрения, вообще-то говоря. Обратите внимание на такой парадокс. Первая мировая война — что от нее осталось?! Ее закрыла Гражданская война, полностью. В Первой мировой вы не назовете мне ни одного героя. Есть частные проявления, но

Мифология, миф делает человека героем, а не факт. Не поступок, был он там или не был, как «28 панфиловцев», понимаете? Сейчас вокруг них дискуссии идут, но уже никогда никто не изгладит из памяти «подвиг 28 панфиловцев»!

Первая мировая ничего подобного не дала. Что-то было потеряно, истрачено, подгнило, совершенно определенно. Серебряный век, писатели Серебряного века… Сам Розанов просто проклинал русскую литературу за то, что она сотворила.

Тут можно спорить, но все равно в этом есть доля правды. Чудовищно, что 300 лет династии закончились вот так! Хотя и по пророчеству закончились. Ведь начиналось в Ипатьевском монастыре — на царство призывали. И завершилось в доме купца Ипатьева. Это тоже так просто не бывает.

В общем,

видимо, вырождение наступало и надо было все это перетряхнуть. К сожалению, это стоило слишком больших жертв, но ход вещей был таковым, и по-другому не могло быть… Те, кто оказался в эмиграции, сумели все ту субкультуру сохранить, а в России — все пошло по-новому.

— По-вашему, та, старая, Россия осталась и существует — в эмиграции?

— Нет, какое там?! Она метафизически существует. И все равно возвращается. Я не имею в виду возвращение мощей, перезахоронения. Я имею в виду возвращение на уровне культуры, — и это идеальный способ возвращения.

— Вы говорили, что тогда завелся определенный исторический механизм, история менялась и шансов у «белых» не было?

— Не было. Я даже фильм хотел снимать — «Цусиму». Именно там взвелась эта пружина историческая. В том поражении произошел какой-то надлом.

Наши генералы отсылали японскому императору поздравительные телеграммы после Цусимского сражения! Вот это и есть — ку-ку!

А потом все уже и покатилось. Поэтому и надо было мешок этот перетряхнуть. А как иначе перетряхнуть, если не столкнуть? Надо было до крайности все довести, чтобы начать что-то новое. Крайность — это когда брат на брата, отец — на сына… Дальше идти некуда.

— Сегодня снова заведен механизм?

— Безусловно. Но это какая-то совсем другая история. Если по Нострадамусу — последняя. (Смеется.) У него все записано про страсти, которые сегодня происходят, между нами, Востоком и Америкой.

— А вы по-прежнему убеждены, что лучшее государственное устройство для России — монархическое?

— Да! Но я не имею в виду, что сейчас нужно искать следы Романовых — династия Романовых закончилась. Я имею в виду психологию, а не название.

Правитель может называться и президентом… Но народ наш, наш менталитет так устроен — должно быть некое единоначалие.

И как только начинаются разговоры, начинаются проблемы. Поэтому в каком-то виде монархия существует. Это моя точка зрения, она, может быть, ошибочная. Но пока я вижу только подтверждения и и не вижу намека, что это может быть как-то иначе. Пока в России не получается то, что происходит в Европе, это другая страна. Хотя вообще получается многое. Иначе как можно такую территорию держать?! Как? Логических объяснений нет.

А объясните, откуда взялся Путин? Кто-нибудь вразумительно, может быть, когда-нибудь и ответит, — но он взялся ниоткуда. Как?!

— Конкретно: из ФСБ.

— Там было много людей. Нет, это его род занятий, и он там не был никаким боссом, ни светилом — это просто было его местом работы. Все в ступор впадают: как Ельцин выделил такого, щупленького, худенького?!

Для меня аргументом будет, если ночью (смешок) к Ельцину явился… Святитель Николай, или… не знаю… — Богородица: мол, пойди туда-то, там найдешь вот такого-то человека, и вот чтоб он — был!

Я сейчас шучу, но нет другого объяснения. Он был — никто! Это, я вам скажу, так просто не бывает.

— Вы же общаетесь?

— Ну, я — не «близкий круг». Но у человека харизма фантастическая! И, что бы по этому поводу не говорили, но

Путин, несомненно, спас Россию.

Буквально, именно такой нужен был человек, который разрулил ситуацию, критическую до предела. А дальше — его способность собрать нужных людей. Все это может кому-то не нравиться. Мне — нравится. Я считаю, это правильно. Я считаю, это в логике существования этого пространства — России.

— Нынешнее противостояния Украины и России. «Крымнаш» — ошибка?

— Тут вопрос другой, причины нужно рассматривать, а это следствие.

Все, что сегодня происходит, было записано, например, у Булгакова, в «Днях Турбиных» и «Белой гвардии», почти сто лет назад. Вся история взаимоотношений России и Украины — давнишняя, сегодня просто ее очередной виток.

Я к этому только так отношусь.

А в Крыму мы в 2002-ом снимали очень важный эпизод фильма «72 метра». И вопрос к нам всегда был (подтекст, во всяком случае) такой — почему же вы нас отдали, с какой стати?! История передачи Хрущевым Крыма общеизвестна. Сегодня в Крыму без крови, слава Богу, обошлось. В Европе много чего появилось с кровью большой, а здесь — вышли люди, сказали: «Нет, мы домой!».

— Однако — такой протест во всем мире?

— А как же, — у России и так сколько всего! И потом, я, например, рассматриваю ситуацию исторически, у европейцев же подход формальный: ничего себе, в новые времена отхватить себе такой кусище! Это вызывает полное недоумение,

потому что все уже поделено. Можно только внутри что-то шинковать, вот как Югославию расчленили. А тут — нА тебе! Такое не может вызвать ничего, кроме изумления и недовольства, у людей, которые относятся к этому формально.

— Ну, и что будет, что вам подсказывает ваш «рог судьбы»?

— Я не пророк. Думаю, испытываю те же тревожные чувства, что и все люди. В сейчас весь мир живет в ощущении тревоги. В легком напряжении, мягко говоря.

Тревога разлита в воздухе, и у меня такое ощущение иногда, что ее можно резать ножом, как пирог. Все пространство пропитано тревогой. Это наше ключевое состояние.

Вот сейчас ломанули в Европу беженцы — и умная, расчетливая Европа не знает, что с этим делать. Я вижу репортажи, вижу интервью с большими европейскими деятелями. Они ничего не понимают. Не знают, что с этим делать. Камлают только — «не было такого со времен Второй мировой…»

А сейчас-то вы что собираетесь с этим делать?! Им нечего сказать.

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное