Говоря о Райнисе и «русском акценте» в его творчестве, невозможно не вспомнить один из самых монументальных трудов о Райнисе за последние годы, книгу пишущего по-русски латвийского писателя Роальда Добровенского – «Райнис и его братья». Между прочим, фолиант пользовался такой популярностью, что буквально на днях вышло второе издание этого воистину монументального труда.
В разговоре с Rus.lsm.lv Роальд Добровенский сказал, что вообще-то райнисоведом себя не считает, равно как и не считает себя специалистом по Модесту Мусоргскому и Александру Бородину (об этих великих русских композиторах он еще в советские годы написал замечательные сочинения «Рыцарь бедный» и «Алхимик»). Но все-таки г-ну Добровенскому есть что сказать о Райнисе: «В начале октября пройдет конференция по Райнису. На ней мне надо как раз что-то сказать на тему «Райнис и Россия». Некоторые тезисы своего осеннего выступления он и изложил Rus.lsm.lv. Тезисно:
«Райнис родился в Латгалии, очень пестрой этнически. Латгальцы, немцы, поляки, белорусы (гуды), русские старообрядцы, евреи, понемножку литовцы и др. В доме, по его словам, иногда говорили разом на восьми языках и наречиях. Учился в немецкой школе и немецкой гиманизии. Древние языки, немецкий — но и русский как предмет.
Высшее образование получал в Питере. Язык — русский. Работа о латгальских свадебных фольклорных моментах. Жили в Санкт-Петербурге вместе с Петром Стучкой (тем самым — латышским большевиком — Rus.lsm.lv), переменили дюжину квартир. Первая служба — в Вильне, язык — русский. В Паневежисе тоже будет русский, хотя и недолго.
Переписка в четырех тюрьмах 1897 года с Аспазией большей частью по-русски — чтобы цензура и тюремное начальство могли прочесть).
В Пскове (первая ссылка) — русский и латышский. В Слободском (в Вятской губернии — Rus.lsm.lv) — русский в общении с народом, латышский — рабочий.
«Маленькие трагедии» Пушкина пытался перевести еще гимназистом, «Бориса Годунова» тоже в ранней юности. Написал статью о Пушкине. В итальянской Швейцарии познакомился с Боборыкиным, был у него еще один русский друг, который помер, назначив его душеприказчиком.
Райнис Хотел одно время перейти как автор или на немецкий, или на русский язык.
Прожил 64 года, из них 46 как подданный Российской империи и еще 10 как беглый преступник, беглый подданный той же империи».
Совершенно по-иному, по-бунтарски и не канонически воспринимает образ Райниса Виктор Янсонс — доцент Латвийской академии художеств (преподает сценографию и режиссуру). «А еще я учу читать тексты», — подчеркивает он. По признанию Янсонса, последние 20 лет (и даже более) прошли у него «под знаком Райниса». Это ему предложили создать художественную концепцию для дачи-музея Райниса и Аспазии в Майори.
«Я же создал что-то настолько удачное, насколько, возможно, для некоторых и неудачное. Я создал новое отношение к системе музеев вообще. Я не музейный работник, а режиссер. Поэтому создал новое видение. Оно подразумевало отказ от стереотипов и всяких лишних предметов и создание реальности «как это могло бы быть». Конечно, хорошо, что в том же Майори сохранилось много предметов, но ощущения истинного пространства Райниса там, на мой взгляд, так и не было. И я взял в помощники сценографа Илмара Блумберга, к сотрудничеству был приглашен наш выдающийся скульптор Глеб Пантелеев», — рассказал Rus.lsm.lv Янсонс.
Аутентичным вещам место нашлось – в витрине, в специальной комнатке. Но главное все же – атмосфера, считает автор экспозиции. Этот дом Райнис приобрел в 1926-м и в нем провёл 2,5 года, почти до своей смерти. Он поясняет, что работа с музеем дала ему шанс глубоко понять
суть того нового гения, каким Райнис являлся. Это — агрессивный гений, который мог соприкасаться даже с терроризмом и фашистской философией, если угодно,
заявляет Янсонс. Это тоже всё входит в «код Райниса» — поэт ведь был близок к социал-демократии, сотрудничал с Петерисом Стучкой (см. выше — Rus.lsm.lv).
Райнис знал немецкий, причем в совершенстве. И немного – итальянский. Аспазия русский знала плохо. Райнис же освоил его еще в Риге, но по-настоящему отточил за те 4 года, что провел, учась на юриста, в Петербургском университете.
О его русских друзьях того времени известно очень мало, почти ничего. И это понятно, считает Янсонс: Райнис был членом подпольной организации, которой руководил брат Ленина — Александр и который организовывал покушение на царя. Впрочем, Райнис и Стучка не были самыми близкими знакомыми Александра Ульянова. Так что Александр и его четыре соратника были повешены, а Стучка и Райнис остались в стороне.
«Роальд Добровенский в своем исследовании очень хорошо изучил этот период. Но, как ни странно, все равно неизвестно, в какие, например, театры ходил в те годы Райнис? В письмах домой, любимой старшей сестре Лизе, папе и маме, он ничего не пишет о том, что видел. Впрочем, я сам десять лет прожил в Ленинграде, а в письмах о своих впечатлениях писал немного», — отмечает Янсонс.
Достоверно известно, что
именно в петербургский период Райнис плотно соприкоснулся с русской литературой.
И в его библиотеке были, разумеется, и русские книги. Разумеется, Пушкин. Но всё же первый из русских авторов, которого он выделял – Николай Гоголь, потому что здесь были близкие ему гротеск, сатира, психологичность и — конфронтация с обществом.
Будущий национальный поэт переводил «Нос» и «Шинель»,
но это были такие «грубоватые» переводы, поясняет Янсонс. Они сохранились. Достоевский и Тургенев – это уже авторы более сложные для перевода, к ним Райнис не прикасался.
«Тогда модно было заниматься переводами. Тут Райнис со Стучкой соревновался и даже с ним поссорился. Можно сказать, чуть не дошло до тотальной ненависти. Райнис ведь хотел переводить и Пушкина – в частности, его драму «Борис Годунов». А Стучка отобрал от него эту возможность, сам взялся переводить», — рассказал Янсонс.
После учёбы Райнис получил место в суде литовского Паневежиса, в Каунасе. В 1891 году он познакомился с Аспазией, в юности выданной замуж за безответственного человека, разорившего семью. Аспазию этот тип вообще намеревался продать в публичный дом, но молодая женщина сумела бежать. После этого у поэтессы был сокрушительной силы роман с русским офицером, отразившийся в ее творчестве (цикл «Ночь белой ведьмы»). А ещё Аспазия посвятила возлюбленному Mēness starus stīgo («Лунный луч струится»), потом композитор Эмиль Дарзиньш положил эти стихи на музыку.
«Таких страстных чувств по отношению к Райнису она не испытывала. Для неё он уже был как бы сын: «Я тебя выращу и воспитаю!», — считает Янсонс. – Да, поехала с Райнисом в ссылку в Россию, это уже все более известно. Она к нему несколько раз приезжала в Псков и Слободское. В 1897-м за участие в социал-демократическом движении Райнис был посажен в тюрьму».
Сперва было заключение в Паневежисе, потом в Лиепае. К тому времени Райнис уже давно был знаком с Аспазией, но ещё не женат на ней. Она носила ему передачи в тюрьму. Райнис там буквально сходил с ума.
«Начальник тюрьмы спросил Аспазию: «Что будем делать?» И Аспазия сказала, что делать: «Будет переводить «Фауста». Она была мудрая женщина», – рассказал Янсонс.
В конце декабря 1897 года Райниса выпустили из тюрьмы, но с судебным решением о высылке в Псков. Дали два дня на то, чтобы жениться. В Пскове он прожил более года, а затем его заслали в Слободское Вятской губернии: «Слободское – в паре сотен километров от Вятки. Я там был однажды. Очень красивое место, хочу вам сказать. Можно сказать, духовный центр, там тогда было, как минимум, 17 церквей и мужских и женских монастырей. Дороги там были сделаны из досок, а жили в Слободском достаточно богатые торговцы».
Прожив в ссылке около четырёх лет, поэт подготовил первый сборник стихов «Далекие отзвуки синим вечером». Так что именно там, в России, Райнис нашёл форму своей поэзии, свой язык. Хотя о большой жизни в поэзии ещё не думал – занимался переводами: Ибсен, Гюго, кажется, Шиллер…
Но потом, уже на склоне лет, вдруг появляется драма «Илья Муромец» — одно из ключевых произведений Райниса, написанное им в 1922-м, всего за семь лет до смерти:
«Я как раз сейчас со своими студентами изучаю в течение полугода драматургию Райниса и Аспазии и мы пришли к выводу, что, как минимум, две трети «Илья Муромца» просто блестящи! Он решил вывести на мировую сцену образ богатыря, который 33 года просидел на печке, а потом взялся за великие дела. По сути, Райнис писал о себе и говорил, что «это одна из самых личных моих драм» (он долгие годы был не востребован).
И русскую былину он вплёл в латышскую действительность, с латышскими героями. Там есть и киевские герои, и русские, и латышские, и язычество, и принятие христианства.
Но во всем этом есть и подтекст, и подсознание – разрыв с отцом Святогором. Райнис писал, что он создаёт новый язык, это язык бури, крика и свиста, ночной стихии. Все то, что присуще русским, кстати».
