Эксклюзив: Артур Цингуев. Интервью без вопросов

Обратите внимание: материал опубликован 8 лет назад

Он начал побеждать на междунардных конкурсах с 9 лет и к моменту поступления в Московскую консерваторию, к легендарной Элисо Вирсаладзе, выиграл их с добрый десяток. Это не мешало ему чувствовать себя самым никчемным и бесталанным в классе. Надорваться — почти буквально. И многое понять о себе и о своей будущей жизни. Rus.lsm.lv разговаривал с пианистом Артуром Цингуевым в маленьком кафе в Старой Риге в самом конце октября.

ПЕРСОНА

Артур Цингуев, уроженец Риги (1985). Закончил среднюю музыкальную школу им. Дарзиня, и в 2005 году стал первым после двадцатилетнего перерыва студентом из Риги в Московской Государственной консерватории им. Чайковского — которую и закончил с золотой медалью. Затем закончил магистратуру Высшей школы искусств в Берне, а также аспирантуру у профессора Элисо Вирсаладзе. Как солист и ансамблист концертировал в странах Прибалтики, Германии, Франции, Польше, Швеции, Голландии, Чехии, Словакии, Швейцарии, России. Выступал в Concertgebouw (Амстердам), Rudolfinum (Прага), Salon d’Honneur парижского Les Invalides, Glocke (Бремен) и на других известных сценах.

Сейчас он устраивает свой первый небольшой фестиваль — концертный цикл, посвященный 100-летию Святослава Рихтера. Всего три концерта, зато с замечательными артистами. С французским скрипачом и режиссером Бруно Монсенжоном, знаменитым на весь мир своими документальными лентами о Рихтере, Гульде, Ойстрахе, Менухине (в списке — больше 40 великих). С швейцарской пианисткой украинского происхождения Аленой Черни. С молодыми россиянами, собравшими в последние годы небывалый урожай престижных наград — скрипачом Айленом Притчиным и пианистом Лукасом Генюшасом.
 

Легко ли быть молодым

В консерваторской общаге на Малой Грузинской он переночевал один раз: не полагалось. А взятки давать не умел. Комендантша, увидев деньги, подняла крик — если увижу завтра, милицию вызову...

Классическая история московских мыканий — кто знает, тот поймет. Съемные углы, полубезумные старухи с котами, кровати, составленные из продавленных пуфов.

— Вся комната была в каких-то мешочках... Ноги у меня упирались в стенку, нужно было скукожиться, чтобы хоть как-то устроиться... И вот я просыпаюсь и вижу: на ногах черные пятнышки. Думаю — что такое? Вроде мылся. А потом смотрю — было пятнышко — нету пятнышка. Потом понял, что по мне блохи прыгают. В общем, такой был первый год...

В Москву я сразу после Школы Дарзиня поехал, здесь поступать не стал и, по большому счету, расхлебываю это по сегодняшний день. К примеру, делая фестиваль, я, естественно, писал бумаги с предложениями о сотрудничестве. Но отношение иногда чувствовал такое, будто я с улицы пришел банкет заказать. Ну, я знал. Меня предупреждали. Фонд культурного капитала мне три раза отказывал. Это обычная практика, ты подаешь заявку, получаешь отрицательный ответ, и предполагается, что этим все закончится, ты больше сюда не обратишься. Но пока меня это не останавливает, я настроен решительно. Кому сказать, что я сейчас делаю без спонсоров проект, который возник месяц назад... Подумают, что это безумие.

Просто я много чем занимаюсь, помимо игры на фортепиано. Я преподаю в школе. У меня есть мастерская, где работает моя жена и не только — картины, иконы, роспись интерьеров и так далее. И вот теперь я решил рискнуть. Ради Рихтера. Я решил, что это будет и личностный, и финансовый вклад в развитие моей продюсерской компании. Поэтому я не считаю часов, которые у меня уходят на организационные моменты, не думаю о затратах. У меня есть задача — концертный цикл к 100-летию Рихтера. И я ее решаю. Как это происходит, меня не вполне устраивает, хотя я выкладываюсь по максимуму, работаю 24 часа в сутки, ну хорошо, 20, четырех часов на сон мне пока хватает. Но мне некому перепоручить дела, и если в последний момент возникнет что-то непредвиденное — мне будут звонить прямо на сцену. (Смеется.)

Как не уйти под воду

— Лауреатство каких-то бешеных конкурсов? У меня довольно много знакомых, которые как раз-таки являются этими лауреатами и периодически у меня отдыхают, если им некуда деться между выступлениями в Европе. Или которые с первыми местами дома без концертов сидят. Не позавидуешь вообще. Это распавшиеся семьи, это убитое здоровье. Да, я могу себе представить точку зрения людей, которые скажут — ну да, это ты сам успеха не добился, поэтому так говоришь. Но это не так.

У меня на втором курсе родился сын в Москве, я себе задал вопрос — я хочу вот такую карьеру? По миру кататься, жить одному в отелях? Или грызть себя из-за отсутствия работы? Ради чего это все?

И я тогда, собственно, начал думать о будущем. Разные мысли в голову лезли. Однажды совсем туго было с деньгами, и я чуть на строительство не пошел к другу-прорабу, когда узнал, сколько он получает. Спрашиваю — а что делать надо? «Ну, в принципе, ездить по объектам и кричать на всех». Да запросто!.. Но, слава Богу, как-то обошлось. Стал смотреть по сторонам: что мне интересно вокруг музыки, вокруг искусства. Очень у многих начинающих исполнителей, особенно у талантливых, нет организаторских способностей. Да даже здесь, в Латвии, таких полно. К кому им идти, куда? Монополию держат крупные агентства, у них свои планы, там все настолько крутится вокруг коммерции, что даже в перебор. Понятно, что должны быть коммерческие проекты, иначе просто не выживешь, уйдешь под воду. Но тут важен вопрос баланса.

Так что в перспективе я хочу помогать молодым. Пока что, к сожалению, не могу — мне надо прежде имя сделать. А имя можно сделать только на имени.

Сейчас, когда я сам организую концерты, я начинаю понимать опытных коллег. А раньше, как музыкант, не понимал — почему они делают так и почему нельзя эдак. И роли пиара не понимал. Пиаром можно из мухи раздуть слона. Мозги пропустить через мясорубку. К сожалению.

Непокоренный Рихтер

— За Рихтера мне стало обидно — я не заметил, чтобы у нас что-то происходило в связи с его столетием, хотя лет 10 назад было бы трудно представить, чтобы такая дата осталась незамеченной. Что о такой личности, как Святослав Теофилович, в его юбилей мельком упомянули на радио, и этим все кончилось.

Мне эти мысли давно покоя не дают, с тех пор, как не стало моей учительницы Эллы Страздыни. Когда человек живой, мы о нем говорим, а когда он ушел, его как выключили. А хочется, чтобы помнили.

Я, когда про фестиваль думал, в мыслях держал одного человека из Москвы, который на протяжении последних лет жизни Рихтера тесно общался с ним. О Монсенжоне даже мечтать не осмеливался. Я вышел на него абсолютно случайно, когда общался со скрипачом Айленом Притчиным, который тоже будет в этом цикле выступать; на самом деле это была его идея — Монсенжон.

Я позвонил в Париж — мол, может быть, когда-нибудь, надеюсь... (И это ведь было это всего месяц назад!) Вдруг даты совпадут... А он говорит — ой, давайте. А когда узнал, что я в Московской консерватории учился, вообще предложил вместе сыграть «Памяти великого артиста» Чайковского. Заманчиво, говорю, но я должен подумать. Если бы я прежде это трио играл, автоматически бы ответил «да»... А тут... Подумал и все-таки рискнул.

Он удивительно открытый, простой и отзывчивый — Монсенжон. Идеально говорит по-русски. И авторский вечер его 6 ноября будет проходить на русском. И фильм «Энигма. Рихтер непокоренный», собственно, тоже будет на русском — с английскими субтитрами. Для рижской аудитории лучше не придумаешь.

Я себя ставлю на место учеников музыкальных школ и той взрослой публики, что придет на концерт. Мне самому было бы безумно интересно на такой концерт прийти. А на следующий день, по тому же билету, — на фильм. Ты ж совсем другими глазами будешь его смотреть, если перед этим с автором поообщался. Но пока что я на каждом шагу сталкиваюсь с тем, что не только имя Монсенжона, но и имя Рихтера мало кто знает. Спрашивают — а кто это?

Я вроде не старый, я не чувствую, когда со своими учениками общаюсь, что я из другой эпохи. Но в такие вот моменты — объясняя, кто такой Рихтер — немного теряюсь. Сейчас совсем другие какие-то дети и ребята молодые. Не знаю, с чем это связано.

Посмотрим, как этот цикл будет воспринят. После Монсенжона у нас программа на два рояля с Аленой Черни в Музыкальной академии — мы с ней в Швейцарии ее уже показывали. И потом в Большой гильдии — «Дуэт солистов», Айлен Притчин и Лукас Генюшас. С Айленом нас связывает отдельная история. Когда я был на The International Holland music sessions, это такие мастер-классы, по итогам которых тебе могут предложить участие в турне, выступление в Концертгебау... Мне тогда тоже повезло... И вот там я услышал, как он играет. Мне очень понравилось, я подошел, поздравил... Мы были не знакомы прежде, но оказались однокурсниками, только я на иностранном отделении был в консерватории, а он на русском. Я говорю — какие у тебя дальше планы? Он отвечают — хочу поехать в Европу на конкурс, но не смогу, визу новую сделать не успеваю. А я это уже столько раз слышал — они мучаются все с этими визами, они музыкой занимаются, а на бумажки времени не хватает... Хорошо, говорю, я тебе это устрою. Он, естественно, не поверил. Но я вернулся домой и действительно сделал ему приглашение. И он полетел на свой конкурс — через Ригу, конечно. Взял там какое-то место.

Ну и все, собственно. Прошли годы, он победил в Париже на «Жаке Тибо» и много еще где. И вот сейчас все так красиво закольцовывается. Я в Facebook прочитал, что у них с Лукасом концерт, увидел эту программу — Чайковский, Десятников, у которого тоже в этом году юбилей, а семья Лукаса с Десятниковым очень дружит... Все сошлось.

Меня спрашивают — а что, Генюшас соло не будет играть? Он ведь только что получил вторую премию на «Чайковском», у него и на конкурсе Шопена вторая премия... Нет, не будет играть соло. Потому что главная персона здесь — Рихтер. Он здесь солист. Непокоренный, великий, никому его не затмить. Но камерную музыку он очень любил, и с молодежью любил играть. Я думаю, он бы порадовался такому циклу...

Конечно, я звонил и Элисо Константиновне, но у нее на 2-3 года вперед все расписано. Она много концертирует сейчас, даже больше, чем раньше. И еще преподает. У нас с ней уже год идут эти разговоры. «Артур, я вся помню! Меня совесть так мучает, слушай...» В общем, мы в процессе...

Ты никто. Ты звезда

— Как пианиста мне себя не жаль. Я в Москве тогда три, четыре года сидел по 10 часов за инструментом. Изнемогал просто, хотя по жизни я трудоголик. Мне надо было очень много наработать, создать базу на всю жизнь. И я себя убил настолько, что, когда вышел играть Бетховена в Малом зале консерватории — там был цикл из всех 32 сонат, Элисо Константиновна мне дала 28-ю, — меня физически начало тошнить. До такой степени я перезанимался и довел себя собственной требовательностью.

Я считал, что я никчемный, бесталанный, что хуже меня нет пианиста в этом мире или, по крайней мере, в этом классе, у Вирсаладзе, и единственное, что меня может спасти, это работа, работа, работа. Я на нее набрасывался, как бык на красную тряпку.

Сложный был у меня период, когда я учился... А Элисо Константиновна — я много лет спустя узнал — пианисту Косте Лифшицу говорила, когда на гастролях с ним пересекалась: «Какой хороший мальчик из Латвии у меня!». Это он мне потом уже рассказывал...

Но в тот момент я понял, что не хочу этого. Новых программ, турне. У меня семья. Сейчас я на проект работаю, они меня не видят, но проект закончится, и все станет на свои места. А те, кто решился на такую жизнь, они боятся выпрыгнуть из этого поезда. Потому что не дай Бог ты где-то даешь осечку или куда-то не поедешь. Конвейер!

Мои знакомые, мои коллеги, которые уехали на Запад, — они все проходят через одно и то же: Альберт-холл, Стейнвей-холл, все эти холлы, и все, до свидания. Следующий. А они привыкают: как! У меня ведь пошла карьера! У меня появились деньги наконец-то! Я могу на такси ездить! А потом раз — и все.

Нет. Как пианиста мне себя не жаль. Мне жаль, что мы научились мыслить стереотипами: раз к 25 годам нет карьеры, значит, для этого есть повод, или он не может, или не хочет. Смотрите, на конкурсе Чайковского появляется Люка Дебарг, который год назад на кассе работал. И вот он уже звезда, и вот у него уже контракт с «Коламбией». Как кто-то из великих говорил — для тех, кто меня ищет: я нахожусь там же, где я был тогда, когда никому не был нужен.

Вот эта грань, когда ты никто и вдруг — кто-то, где она проходит?..

Очень уважаю людей, которых слава не меняет, которые всегда остаются собой, и никакие внешние обстоятельства на это не влияют. Рихтер тут, кстати, самый большой для меня пример. И Элисо Константиновна Вирсаладзе, конечно. Они ведь очень похожи — стальным позвоночником... Они всегда были сами по себе, сами собой и ни в какие кланы, ни под кого... по единственной причине — чтобы сохранить себя, не бояться идти своей дорогой.

Да, мне 30 лет, и у меня нет сольного альбома дома на полке. Но я его запишу. Может, в 40 лет, может, позже. И не потому, что надо заработать деньги или кому-то что-то доказать, а потому что почувствую: пришло время сделать это.

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное