Несмотря на то, что в Латвии от трети до половины населения пользуется рyсским языком как родным, его статус – «иностранный язык», заявила юрист, правозащитник Елизавета Кривцова:
«Языковая политика государств может быть очень разной, и даже в самой России долгое время не было какого-то официального статуса русского языка. Но право использовать язык не зависит от статуса!
Правовые нормы Рамочной конвенции о защите прав нацменьшинств защищают язык меньшинства по факту его существования и использования значительным числом людей в стране.
Это значит, что нацменьшинства имеют право свободно использовать свои языки как в частной, так и в публичной сфере, и что государство часть ресурсов, которые тратит на образование и культуру, направляет часть этиx средств на образование и культуру нацменьшинств».
То, что русскому языку в Латвии в свое время был присвоен статус иностранного, объясняется стремлением государства защитить и укрепить государственный – латышский язык. Профессор отделения русистики и славистики факультета гуманитарных наук ЛУ Игорь Кошкин отметил, что, если носителями одного языка является всего вда миллиона человек, а другого – 150 миллионов, то эти языки уже по своему определению не могут быть равны.
«Поэтому малые языки нуждаются в определенные исторические периоды в определенных сферах в защите, – говорит он. – Русский язык для многих в Латвии является родным, но для кого-то родным является латышский, для кого-то эстонский или венгерский (я намеренно перечисляю немногочисленные языки). Поэтому здесь юридические моменты наталкиваются на объективную реальность».
Языковая политика, или языковое планирование, подразумевает вмешательство юридических и политических инструментов в объективную языковую ситуацию, говорит Кошкин. В Латвии такое «исторически вынужденное» вмешательство состоялось много лет назад, и регулирование этой сферы продолжается. Другое дело – реальная сфера употребления языка, говорит Елизавета Кривцова.
«Сфера, связанная с гражданским обществом, с людьми – если людям язык нужен, нравится, если они на нем думают и чувствуют, то они его используют, и это совершенно не касается уже правовой сферы – в сфере общения язык воспроизводится, и каждый поступает, как он сам считает ценным и правильным».
А в этой сфере языковой выбор многих латвийцев – двуязычие. В необходимости владения латышским сомнений нет, но при этом и русский считают полезным знать не только те, для кого он – родной.
«У меня ребенок сначала заговорил на русском. Хотя мы, в принципе, считаем себя латышской семьей, - поделилась директор образовательного центра Durbe Нора Пойша. – Но у нас была русская няня, и он разговаривал по-русски. Все мои дети говорят на двух языках, полностью понимают всё, пишут и так далее».
У нас на глазах сейчас формируется «двойная национальная идентичность», считает Пойша: «Моя дочка говорит: «Я не совсем латышка», и когда они с русским папой в компании общаются, она ощущает себя «почти русской». Это у многих здесь, в Латвии. У [местных] русских – непонятно, они кто: для них с одной стороны, памятник Свободы близкий символ, с другой – они называют себя русскими и чувствуют близость к россиянам».
Латвии еще предстоит до конца преодолеть «момент адаптации», сосуществования больших групп общества с кардинально разными взглядами, считает профессор ЛУ Игорь Кошкин. Но такая адаптация не может затянуться слишком надолго:
«Возьмите, к примеру, сегодня мусульманский мир и европейский мир. Во многих точках зрения на мир, на вещи они несовместимы. И нужна нивелировка. Поэтому возникает очень сложная проблема, которую ни юридическими шагами, ни даже дискуссиями не очень-то удастся решить.
Путь – именно в соединении традиции своей семьи и народа с традициями и реалиями той окружающей среды, где человек живет. Но думать, конечно, люди будут на родном языке».
Язык, признали участники дискуссии, требует постоянной тренировки – как показывают многие примеры людей, уехавших на несколько лет из Латвии, они со временем забывают родной язык, утрачивают способность к коммуникации на нем. Сфера употребления русского языка в Латвии за последние четверть века тоже сузилась – и это, наряду с активным освоением латышского как второго, дает новые примеры языкового несовершенства среди местного русскоязычного населения.
Поэтому важно сохранить хороший уровень преподавания родного языка в школах нацменьшинств: если с детства достигнута лишь невысокая степень владения родным языком как инструментом общения и мышления, то и на втором и третьем языке человек будет выражаться с трудом, так как не располагает нужными языковыми средствами.
«Когда мы говорим о билингвальном образовании, то мы имеем в виду сохранение части обучения на родном языке и полноценное, всестороннее обучение на втором. Язык используется не только в семье, и человеку нужно получить представление о текстах на этом языке, о правилах, о нормах, чтобы отношение к родному языку было полноценным и уважительным. Но с другой стороны, мы должны понимать, где кто живет и каков язык среды. Ведь язык – это инструмент социальной адаптации, социальной карьеры, да и просто общения. И те, кто легче переходит на язык страны проживания, имеют больше протсора для самореализации», - говорит профессор Кошкин. -
Поэтому билингвальное образование – это не когда свой язык обязательно должен быть в программе, а когда в среде, где родной язык не является официальным, где на нем нет коммуникации и социального роста, люди могут осуществить свое право на изучение родного языка и культуры. И настолько хорошо знать язык местного населения, чтобы конкурировать с ним [на рынке труда]».
Но если с освоением латышского у местных русскоязычных дела идут хорошо, то отсутствие полноценной языковой практики на русском уже начинает сказываться негативно, признала Нора Пойша. По ее словам, сейчас среди студентов академии, называющих себя русскими, ширится явление, давно знакомое по молодежи русских диаспор за границей: оттого, что они недостаточно изучили родной язык в школе, а потом много стали общаться на латышском (или иностранном) языке, у них очень сузился словарный запас.
По словам Норы Пойши, тем детям, которые сейчас идут учиться в школы нацменьшинств, не позавидуешь:
«Из-за того, что им все время в очень большом объеме преподают предметы на латышском (и преподают ли, и понимают ли?), потом видно, как они мучаются».
Нередко молодежь из русскоязычных семей, закончившая билингвальную школу и получившая высшее образование на государственом языке, не в состоянии сформулировать мысль, написать связный текст по-русски. Нередко случается, что и по-латышски молодым людям сделать это так же затруднительно.
«Они не знают ни одного языка», - говорит Елизавета Кривцова.
«И мотивации нет! Вы посмотрите, как теперь пишут! Корректоров нет? Я читаю по-русски и вижу ошибки, - говорит Нора Пойша. – К сожалению, и по-латышски то же самое. Мы проводим диктанты. Меньше чем пять ошибок у нас никто не делает».
По мнению экспертов, причиной тому скорее не билингвальность обучения, но уже «общая маргинализация образования» в Латвии.
