— Утверждение, что «отношения между Россией и Западом со времен Холодной Войны никогда еще не были настолько плохими» и рассуждения о «новой Холодной войне» стали общим местом. Однако «та» Холодная война означала в первую очередь ядерное противостояние. Как в сегодняшней ситуации меняются значение и суть стратегии ядерного сдерживания?
BASIC
Британско-американский совет по информации о безопасности (BASIC) — неправительственный исследовательский центр (think-tank) со штаб-квартирами в Лондоне и Вашингтоне. Созданная в 1987 году «небольшая, но влиятельная» организация занимается изучением проблематики ядерного разоружения и (не)распространения ядерного оружия во всем мире с фокусом на Великобритании, США, Европе и Ближнем Востоке. BASIC на постоянной основе изучает новые тенденции и угрозы в этой сфере, регулярно проводит экспертные дискуссии, разрабатывает рекомендации для правительств и наднациональных организаций. Целью Совета является ускорение процесса разоружения и разрешение конфликтов без задействования ядерного оружия.
ПЕРСОНА
Пол Ингэм (Paul Ingram), исполнительный директор BASIC. Отвечает за координацию работы лондонского и вашингтонского отделений и за разработку долгосрочной стратегии BASIC по снижению глобальной ядерной угрозы посредством разоружения и коллективных мер по предотвращению распространения ядерных технологий. В частности, он курирует лондонскую часть деятельности «Комиссии по Trident» (британским и американским термоядерным ракетам, запускаемым с подлодок), программы BASIC по НАТО (с акцентом на ядерном элементе) и Ближнему Востоку. Со момента прихода в BASIC в 2002 году подготовил целый ряд аналитических докладов, в 2006-2012 году читал лекции по системному анализу в Национальной школе управления Великобритании.
Серьезная проблема угрозы ядерного удара — в том, что она неправдоподобна. Угроза просто не будет выполнена: мы это знаем и они это знают. Единственное, что стоит всерьез учитывать — ядерная угроза со стороны России.
Русские, используя эту угрозу, удерживают нас от более серьезных шагов, чем [сегодняшние] санкции. Конечно, и те наносят большой вред, но русские полностью готовы их принять: положение в экономике будет становится все хуже, и Путин будет обвинять в этом Запад. Здесь следует указать на параллель между Россией и Ираном, правительство которого успешно убедило жителей, что тяжелая экономическая ситуация — вина Запада, тогда как это просто был результат плохого управления.
Мы же не можем предъявить ничего правдоподобного: мы не атакуем Россию...
Мы, возможно, решим поставлять оружие Украине, мы наверняка будем говорить о более тесном сотрудничестве с ней, мы начнем переговоры с Грузией… Однако как только разговор заходит о ядерном сдерживании, все тут же оказывается в области кривых зеркал. Мы посмеиваемся над ядерными угрозами Путина, точно так же, как Южная Корея смеется над Северной — даже такой иррациональный режим никогда не решится на такие крайние меры.
Я понимаю, что мне, сидящему в Лондоне, говорить гораздо проще, тогда как Балтия чувствует себе менее уверенной. Однако вы находитесь в совсем другой положении, нежели Украина или Грузия. Страны Балтии стали своего рода красными линиями для нас в отношениях с Россией. Я не говорю, что мы начнем ядерную войну ради вашей защиты, если русские совершат глупость, но [вооруженный] конфликт определенно будет.
— В декабре прошлого года Россия внесла поправки в свою военную доктрину, позволяющие применять ядерное оружие в ответ на агрессию с помощью обычных вооружений — или в ответ на действия, которые Москва сочтет агрессией. Как вы видите последствия?
— Когда лидеры Германии и Франции отправились в Россию на встречу с Путиным, они сделали это с посылом, что [российский президент] должен немного повзрослеть и осознать, насколько опасен нынешний конфликт и что он совсем не в интересах России.
Империалистическим государствам, утратившим былую мощь, тяжело привыкнуть к новыми обстоятельстам. Тоже самое касается, кстати, и Лондона: мы в этом смысле добились большего, чем Москва, но все еще допускаем ошибки. Чтобы достичь взаимопонимания, нужны две вещи: мы должны уважать историческое прошлое России, а Россия должна уважать суверенность и правда таких стран, как Украина, Грузия и государства Балтии.
— А если Россия откажется и будет действовать по-старому?
— Тогда мы должны подавить это, но используя реалистичные и правдоподобные методы. Фактор ядерного оружия — невероятен, а если о нем заговаривают слишком рано, как это сделали Путин и Ким Чен Ын, это вообще вызывает смех.
Окажемся ли мы когда-либо в ситуации, когда ядерная угроза будет рассматриваться по-настоящему серьезно — большой вопрос.
Такое произошло во время Холодной войны, что привело к сильному ухудшению отношений между сторонами. В результате пострадала огромная масса народа с обеих сторон. Мы должны хорошо об этом помнить, прежде чем начинать всерьез использовать тактику ядерного сдерживания.
— Многие военные аналитики, в особенности американские, отмечают, что страны Балтии крайне сложно оборонять без ядерного оружия. Может ли в такой ситуации ядерное сдерживание стать основным фактором?
— Вряд ли. Если произойдет худшее и Россия решит вторгнуться в страны Балтии, НАТО совершенно точно сможет выбить ее оттуда в более долгосрочной перспективе — я имею в виду за несколько месяцев. Ситуация будет скорее напоминать вторжение Ирака в Кувейт [в 1990-1991 годах]. Американцы были не в состоянии выбить иракцев сразу — им потребовалось несколько месяцев на концентрацию сил В целом российские войска категорически уступают натовским силам.
Однако если русские завтра решат напасть на страны Балтии… Они совершенно в состоянии вторгнуться и оккупировать их. С военной точки зрения страны Балтии очень уязвимы. Поможет ли в этой ситуации ядерный фактор?
Русские вовсе не обязательно поверят, что ядерное оружие будет использовано в ответ на атаку на страны Балтии. Ядерное оружие — вовсе не самая убедительная часть натовских возможностей сдерживания [России].
Однако на месте правительств трех стран я бы совершенно не беспокоился из-за возможности повторения Крыма, я бы не боялся возникновения ситуации украинского типа [или появления] «маленьких зеленых человечков». Но я бы очень волновался по поводу [возможного] захвата экономики и установления контроля над политическими процессами людьми и структурами, близкими к Путину. Я бы занимался общими мерами безопасности, такими, как кибер-защита, налаживанием более тесных отношений с западными соседями — поддерживая при этом позитивную и конструктивную коммуникацию с Москвой.
Тогда, заметив, что русские скупают ключевые объекты инфраструктуры или крупные энергетические компании, я бы мог тут же на это указать и поднять тревогу.
Сейчас вопросы экономики и политики намного важнее, чем военные.
Ядерное оружие на данный момент не имеет никакого отношения к конфликту с Путиным.
— Раньше Украина располагала собственным ядерным оружием, о которого она отказалась в 90-х. Не появится ли сейчас у Киева соблазн восстановить этот арсенал?
— Ни единого шанса [на это]. У Украины никогда не было своего «личного» ядерного оружия, все, что у нее было — часть [«наследства»] СССР. В 1994-м у нее был шанс национализировать его, однако такой шаг гарантировал бы ей множество врагов по всему миру — как стране, которая хочет силой заполучить атомное оружие, хотя ни одно государство не признало ее ядерной державой. Впрочем,
обладай сегодня Украина ядерным оружием, это бы абсолютно ничего не изменило.
Она бы никогда не ответила им в ответ на угрозы России и не смогла бы воспользоваться при аннексии Крыма — все произошло слишком быстро. Для его использования нужна абсолютно черно-белая ситуация, ведь последует смерть миллионов людей.
А на сегодняшний день было бы безумием начинать ядерную программу с нуля: она потребовала бы не менее 20 лет и страшно разозлила бы международное сообщество.
— Будет ли украинский конфликт иметь влияние на глобальную ядерную стратегию или, точнее, ядерные стратегии?
— Конечно.
Проблема в том, что люди интерпретируют сегодняшний конфликт, как возвращение к Холодной войне.
Однако очень важно помнить, что тогда это было противостояние двух супердержав, которые обещали всё стереть с лица земли и сами верили, что могут сдержать противника своими угрозами. Именно потому что люди считают, что мы возвращаемся к похожей ситуации, и популярно убеждение, что нынешняя ситуация характеризуется применением ядерного сдерживания и такой же глобальной угрозой обеих сторон. Все это — очень на руку Путину, который пытается добиться, чтобы Россия воспринималась как глобальная держава. Москву проигнорировали в время конфликтов в Югославии, в Ливии... Экономический прогноз России ужасен, у нее тяжелейшие демографические проблемы, однако все еще есть мощное ядерное оружие. Это по сути последний ее ресурс влияния — не считая нефти, с которой сейчас большие проблемы из-за падения цен.
Таким образом, рассматривая этот конфликт, как в том числе и ядерный, мы наделяем Россию статусом, которого в любой другой ситуации ей не видать.
Можно посмотреть на ситуацию и так: мы провоцируем Россию тратить на вооружения слишком много, опустошая бюджет, чтобы произошел коллапс. Это повторение конца Холодной войны. Но
очень опасно доводить противника до отчаянной ситуации, потому что тогда он скорее может решиться на крайние меры.
После окончания Холодной войны мы все двигались в сторону разоружения, было заключено множество соглашений, которые привели к уменьшению арсеналов ядерного оружия и зависимости [оборонной политики] от него. Влияние украинского конфликта таково, что теперь все пошло в обратную сторону... Очень возможно, что мы увидим [крах] нового соглашения New START (СНВ-III, договор между Россией и США о дальнейшем взаимном сокращении ядерных вооружений — Rus.lsm.lv). Теперь обе стороны вполне могут нарушить его. Возможно, [многие] страны внесут поправки в свои декларации о политике обороны и безопасности, уделяя большее значение ядерному оружию. Но и это совсем не значит, что вероятность его действительного применения возрастает. К счастью, мы по-прежнему очень далеко от этого.
