Борис Равдин — давний коллега Лазаря Соломоновича, на их счету немало совместных научных трудов. Для работы над одним из них Флейшман приезжал на родину в январе 2011 года, когда я и смог пообщаться с легендарным профессором. Причем, специально для того приезда Флейшман снял квартиру на улице Альфреда Калниня, чтобы удобно было ходить пешком в Национальную библиотеку, которая находилась тогда буквально за углом, на Кришьяна Барона (только через несколько лет она переехала в «Замок света»).
«Здесь мне весьма удобно работать над моей новой книгой, ради которой я взял годовой отпуск от университета, — рассказал тогда о причине своего приезда Флейшман. — Я тут провел некоторое время летом, в Риге и Юрмале. Потом два месяца читал лекции в университете в Австрии, и вот снова вернулся в Ригу, чтобы закончить работу».
У профессора в жизни две основные области исследований. Первая – Пастернак и литература его времени. Вторая — эмигрантская культура и история.
В этом смысле многое связано с газетой «Сегодня», которая выходила в Латвии в 20-30-е годы прошлого века. В Историческом архиве Латвии хорошо сохранился архив межвоенного периода, который был обнаружен сразу после падения советской власти. Тогда Флейшман и присоединился к работе над ним по приглашению его друга Бориса Равдина и Юрия Ивановича Абызова, ныне покойного. В результате этой работы вышло большое, пятитомное издание переписки в ученых записках Стэнфордского университета.
«Русское зарубежье – невероятно богатая область истории и литературы, практически неизведанная.
В ходе погружения в эту область мне посчастливилось обнаружить несколько очень интересных поэтов прошлого и ввести их наследие в научный оборот. Несколько лет назад, например, я выпустил сборник стихов неизвестного поэта Соломона Барта, который погиб в варшавском гетто, и это открытие вдохновило на дальнейшие исследования русской литературы и литературной жизни в межвоенной Польше. На эти исследования ушло более десяти лет, но как-то не хватало времени все собранное привести в порядок».
«С той поры Лазарь в Ригу не приезжал, поскольку теперь работу облегчает интернет, — рассказал мне сейчас Борис Равдин. — Но это не значит, что его стоит вычеркивать из списка рижан. С Ригой он связан до сих пор, он все учитывает, регистрирует, чувствует. И до сих пор преподает в Стэнфорде. А продолжается ли мое сотрудничество с Флейшманом и сегодня? Конечно! Ежедневно!»
Родину Лазарь Соломонович, выпускник университетов в Риге и Тарту, был вынужден покинуть в 1974-м, уехав в Израиль.
В восприятии многих Флейшман является эталоном классицизма
(его, например, отлично помнит легенда нашего радио Татьяна Зандерсон, которая старого знакомого с юности именует «Лазик»). Но классицизма живого и искреннего.
К сожалению, родственников в Риге у него не осталось. «Вообще, во всем мире у меня уже нет старших родственников: сестры и братья родителей погибли чуть ли не в один день в Двинске летом 1941 года», — будущий профессор изначально привык к уединению. Каждый раз, когда Флейшман посещал Ригу, он приходил во дворик дома на Бривибас, 72, где он вырос. Но в саму квартиру номер 15 не заходил. Не знал, кто там теперь живет и боялся потревожить этих людей.
«У меня вообще такое ощущение, что я не по Риге хожу, а по воспоминаниям.
В моем юношестве в этот дом приходили замечательные гости. Был художник Курт Фридрихсонс, например. Мы слушали музыку на пластинках. Уже потом у меня в рижской квартире гостил опальный писатель Юлий Даниэль, другие москвичи, для которых представление о цивилизованной Европе складывалось из посещения Латвии, Литвы, Эстонии».
Самое любопытное, что напротив родного дома находилось здание латвийского КГБ! По слегка юморным словам профессора, оно полжизни было напротив него! Так что Лазарь старался не ходить по той стороне улицы. Был иррациональный страх: вдруг схватят и затащат в подвал... Все-таки он ведь успел застать и страшные сталинские годы.
«С каждым отдельным местом в Риге связаны целые пласты воспоминаний. Есть места, связанные с друзьями детства. А есть места, которые так меняются, что не опознаешь. Так, например, я не смог опознать место нахождения дома моего близкого друга юности, впоследствии, после конкурса в Брюсселе, прославившегося на весь мир скрипача Филиппа Хиршхорна. Мы все его тогда называли Феликом. Я с ним учился в детстве в музыкальной школе, которая находилась тогда неподалеку, на бульваре Райниса. Я хорошо помню лица его отца, его мамы. А дом не могу опознать. Это было рядом с нынешним Lido на Элизабетес, прежде Кирова.
Думаю, это большое счастье и гордость для Риги (и не только для нее, но и для Двинска, и для Режицы, ныне Даугавпилса и Резекне), что отсюда вышло много ярких личностей. Это говорит только о том, что здесь благоприятный интеллектуальный и духовный климат.
Бывают мегаполисы, в которых человек успевает родиться, обрести мировую славу и там же умереть. Рига – сравнительно небольшой город, как и Латвия – маленькая страна. Естественно, что люди с потенциалом рвутся в иные места. Если бы при этом они хотели забыть свое рижское прошлое, тогда могло бы появиться основание для беспокойства. А если они вспоминают родной город с теплотой, это прекрасно. И я, кстати, других рижан, кроме относящихся к Риге тепло, и не знаю».
Так что никаких обид на Ригу у профессора нет. Если есть — обида на советскую власть, из-за которой у людей еврейской национальности не было никакой возможности (особенно после Шестидневной войны Израиля с арабскими странами) продвигаться в науке.
На всю жизнь Лазарь Соломонович запомнил фойе гостиницы «Рига», в которой я тогда с ним встретился. Дело в том, что в 1950-х там был киоск, в котором продавались иностранные газеты (в гостинице останавливались интуристы). Газеты были преимущественно коммунистические. Совсем юный Лазарь раз в неделю покупал французскую газету Les Lettres Francaises, которую редактировал Луи Арагон. Отец дома помогал с переводом.
«Для меня это было окно в Европу, хотя, как я теперь понимаю, газета давала довольно однобокую и даже искаженную картину реальной французской жизни. Но
я, например, любил читать даже просто объявления о выставках. Был как бы в курсе происходившего в художественной жизни Парижа. Мне было тогда 12-13 лет. Меня сюда спокойно пускали, потому что мальчик интересовался прогрессивными газетами,
а возраст у меня был еще не террористический.
Вообще, в Риге я, наверное, казался странным еврейским мальчиком. На углу нынешних Бривибас и Элизабетес была “Книжная лавка писателей”. Мне было 12 лет, когда я пришел туда, познакомился с продавцом. До сих пор вспоминаю его с большой благодарностью. Звали его Альфред Саусне, он был другом Курта Фридрихсона (они потом как раз и приходили ко мне слушать записи классической музыки). Он очень удивился тому, что я интересуюсь серьезными книгами. Но потом специально для меня стал откладывать книги, которые достать было невозможно – например, сборники высказываний об искусстве Анри Матисса и Пикассо! Говорили, что в Ригу их поступило в продажу всего несколько экземпляров. Мы подружились, он стал приносить редкие книги из своей библиотеки – довоенный журнал «Перезвоны», немецкий журнал «Квершнитт». Я до сих пор очень многим обязан этой рижской дружбе...»
С юбилеем, Лазарь Соломонович, крепкого Вам здоровья и, надеемся, до встречи на родной земле!
